Страна теней

Игорь Поляков

Страна теней

До того, как…

Абортмахер

Работа на конвейере убивает эмоции. Семен вздохнул, подумав о том, что надо идти и делать то, что совсем не хочется. Он закрыл за собой дверь ординаторской и пошел по коридору. Было то время, когда утренняя суета врачебного обхода сменилась временным спокойствием. Он шел, замечая мелкие детали, которые определяли повседневную жизнь гинекологического отделения городской больницы. Из-за полуоткрытой двери плановой операционной донесся взрыв хохота, что говорило о том, что анестезиолог рассказал оперирующей бригаде очередной анекдот. Дальше по коридору по правой стороне в буфете лилась вода и гремела посуда, которую мыли после завтрака. Идущая в сторону послеоперационной палаты медсестра с капельницей и бутылкой физиологического раствора улыбнулась Семену. В одной из палат женщины что-то живо обсуждали, и он, непроизвольно прислушавшись, понял, что говорят об их заведующем отделением.

– Строгий такой доктор, неприступный, слова от него доброго не услышишь. Глянет поверх очков, и сразу мурашки по коже.

– Зато руки у него золотые.

– Оно так, но и к людям надо с душой.

Дальше по коридору палаты, в которых лежали женщины на сохранении, и сразу за ними, в конце коридора – абортарий. Семена в начале трудовой деятельности это удивляло, – зачем делать рядом палаты, в которых сохраняют и прерывают беременности, но после нескольких лет работы ему стало все равно. Так было, и так будет.

Он прошел мимо палаты для женщин, пришедших на аборт, даже не заглянув в неё, – он уже знал, что, как обычно, все пять коек заняты. Хорошо, что не больше, а всего пять. Кивнул Кате, – медсестра абортария уже все приготовила, – и пошел к умывальнику, надевая по пути клеёнчатый фартук.

– Семен Михайлович, у нас сегодня студенты на практике, я вам на зеркало девочку поставлю? – спросила Катя за его спиной. Впрочем, в голосе медсестры было больше утверждения, чем вопросительных интонаций.

– С какого она курса? – вздохнул Семен.

– Третий стоматологический.

– Опять упадет, – сказал Семен, покачав головой, но Катя уже вышла, чтобы позвать анестезиолога.

Семен посмотрел в зеркало над умывальником. Хмурое помятое лицо с темными кругами под красными глазами. Небольшой порез над верхней губой и желтоватые зубы. Всего тридцать пять, а выгляжу на сорок пять, наверное, пить надо бросать, – подумал он, и стал мыть руки.

Привели первую пациентку, и пока медсестра-анестезистка вкалывала в вену анестезирующий препарат, Семен смотрел в окно. Там царило лето – большие листья тополя, закрывающего практически весь обзор из окна, вяло колебались под легким дуновением ветерка. Справа на скамейке у запасного выхода из гинекологии две женщины с животами недель на двадцать спокойно курили сигареты, даже не пытаясь спрятаться, и это тоже уже давно стало нормой жизни.

– Семен Михайлович, – окликнул его анестезиолог Дима, – пора, субстрат готов.

Семен отвернулся от окна и пошел к рабочему месту.

– Девочку зовут Лена, я ей все объяснила, – сказала Катя.

Семен посмотрел на стоящую слева от него невысокую девушку в белоснежном коротком халате и накрахмаленном колпаке.

– Лена, если закружится голова и перед глазами поплывет, сразу скажите.

Она кивнула в ответ, но по глазам Семен понял, что девушка впервые попала в абортарий, а, значит, возможны проблемы.

– Ваша задача, Лена, оттягивать зеркало вниз, – сказал Семен, показывая глазами на то место, где должна быть правая рука девушки, и, когда та поспешно ухватилась за блестящий металл, вздохнул. И нахрена будущим стоматологам эти ужасы?! Хотя, с другой стороны, какой она врач, если не видела изнанку этой гребаной жизни.

Пока Семен расширял шейку матки специальными расширителями с четвертого до десятого номера, Лена вела себя хорошо. Он поглядывал периодически на сосредоточенное лицо, на легкую бледность щек, на некоторую хаотичность движений левой рукой, но правая рука девушки крепко держала зеркало, и это было хорошо.

Стало хуже, когда Семен присоединил наконечник к отсосу, и с хлюпаньем стал отсасывать плод из матки. Лена чуть отвернулась, словно не желала слышать эти звуки, от которых невозможно спрятаться. Глаза у девушки расширились, когда она увидела, как Семен пинцетом убирает части плода, застрявшие в отверстии наконечника. Она явно напрягала силу воли, чтобы удержать свое сознание в равновесии. И ей это удалось, но только до того момента, когда Семен взял кюретку[1] в руки.

Это был необходимый этап – выскабливание полости матки, и Семен всегда старательно его выполнял. И всегда, когда слышал (и чувствовал рукой) хрустящий звук из матки (звук пустых стенок матки), удовлетворенно кивал головой анестезиологу – всё, я закончил, закругляемся.

Семен отвлекся и не увидел тот момент, когда девушка поплыла. Она по-прежнему держалась за зеркало, но глаза закатились, ноги стали подгибаться, и, когда она оказалась на полу рядом с гинекологическим креслом, он уже ничего не мог сделать. Колпак с головы Лены свалился, и белокурые волосы рассыпались по полу. Халатик задрался, открывая взору докторов тоненькие белые бедра и розовые трусики.

– Катя, твоя девочка упала, – крикнул Семен Михайлович, но анестезиолог уже спешил на помощь.

– Ой, какие у девочки Лены трусики, – хохотнул Дима, отдергивая халат на девушке и поднимая её с пола.

– Катя, помоги Дмитрию Сергеевичу, – сказал Семен медсестре, заканчивая операцию в одиночестве. Встал со стула, сдергивая окровавленные перчатки с рук, и отошел к окну.

– Может, не будем экспериментировать, сама встанешь на следующий субстрат, – сказал он Кате, которая протирала виски приходящей в сознание девушки нашатырным спиртом.

Она кивнула, и Семен Михайлович Угарин удовлетворенно стал смотреть в окно.

Оставшиеся четыре субстрата абортировали быстро, чему он был только рад. Работа на этом конвейере уже настолько достала, что он с нетерпением ждал окончания каждого рабочего дня, и, главное, окончания этого месяца, когда в абортарии его сменит другой доктор.

Наверное, судьба у меня такая. Мысленно озвучив объяснение своей жизни, Семен посмотрел на окна своей квартиры. Темные безжизненные прямоугольники на четвертом этаже. Еще совсем недавно его встречали, выглядывая в окно. Всего лишь полгода назад.

Он поднялся по лестнице, открыл дверь и вошел в прихожую. Снял обувь и понес кулек с продуктами на кухню. Первым делом поставил кастрюлю с водой на газ, затем нажал на кнопку электрического чайника. Открыл холодильник. Загрузил его – масло, сыр, сметана на среднюю полку, мясные полуфабрикаты и бутылку водки (они с отцом любили, чтобы водочка была холодная) – в морозильник.

Сварил пельмени, разложил вилки, поставил рюмки, и, выставив успевшую охладиться бутылку водки на стол, Семен крикнул:

– Отец, ужин готов, – и, прислушавшись к тишине в комнате, добавил, – иди сюда, я уже разливаю.

Свернув крышку с бутылки, он щедро плеснул жидкость по рюмкам.

И залпом выпил.

– Опять без меня пьешь, – услышал он голос за спиной, и, повернувшись к отцу, пожал плечами.

– Я тебя звал, а ты идешь, как обычно, очень долго.

Отцу было семьдесят пять лет, он с трудом передвигался по комнате, плохо видел, но еще вполне ничего – бодрый жизнерадостный старикан.

Семен снова налил себе, и они выпили вместе, что уже стало для них неким привычным ритуалом. Затем сели за стол.

1

Кюретка – специальный инструмент для выскабливания полости матки во время медицинского аборта.