Рубина. Непокорная герцогиня

— И что мне делать с вами, герцогиня? Если вы не понимаете с первого раза. Я предупреждал, что бы вы держались от него подальше. Я предупреждал, что я всегда буду рядом. И вот результат! Мне пришлось его вырубить. — Последнее он сказал с ноткой наслаждения, видно вырубить Сезара он давно хотел. — А теперь будем рассуждать. Что я могу вам предложить. Первое. Я прямо сейчас иду к вашему отцу и рассказываю ему о сложившейся ситуации.

Эта идея мне значительно не понравилась. Если отец узнает, он вышлет Сезара куда нибудь на границу и больше никогда не подпустит к Столице. Такого он не простит.

— Второе. — Продолжил граф. — Я сейчас вывожу вас из оцепенения, и вы обещаете мне, что ваши отношения с ним навсегда прекратятся. Обещаю, я сам дам ему понять, что бы в вашем поле зрения его больше не было.

Это мне тоже не очень понравилось, и я зло сощурилась.

Я уже поняла, как граф убеждает в своей точке зрения. Боюсь, что и после этого удара у реванца будет сотрясение, и он несколько дней проведет у лекаря.

— И третье, самое действенное средство. Я буду вашим личным и официальным сопровождающим. Всегда и везде.

Ну вот только этого мне не хватало! После того что произошло сегодня, мне и так всегда и везде будет мерещиться Шано.

— Я даю вам на раздумья ночь. И, спешу вас заверить, эту ночь, вы проведете под моим, неустанным, контролем. Но в таком состоянии или в нормальном зависит только от вас.

Он встал и проследовал к маленькому шкафчику. Когда он открыл двери, я поняла что это бар.

Вынув оттуда стеклянный стакан и бутылку, с какой-то темной и явно алкогольной жидкостью, он наполнил его и вернулся к постели, в которой я лежала. Сев на край, он сделал большой глоток и не поморщился.

— Если честно, я не хочу снимать это блок. Молчаливой вы мне нравитесь больше.

Я уже злилась.

Вот все мужчины такие! Молчи женщина! Сколько можно меня эксплуатировать?

— Злитесь? — Спросил он и посмотрел на меня.

В глазах волнами билась тоска.

Неожиданно я растерялась. Мне стало как то очень грустно, и захотелось прижаться к его груди и утешить.

— Герцогиня, мне кажется, иногда вы думаете, что принимаете правильное решение, но поймите, как много боли это может принести вашим близким.

Он говорил о побеге. Я была уверенна, что он говорил о побеге.

Мои глаза открылись, и видимо стали как блюдца, потому, что граф продолжил:

— Я все знаю. И не позволю вам совершить ошибку. Я могу вам гарантировать — вы с Сезаром никуда вдвоем не уйдете.

Что? На секунду я растерялась.

Он слышал наш разговор, когда Сезар предлагал мне сбежать вместе? Или знает о том, что я планирую уйти одна?

Видимо какие то размышления отразились в моих глазах, отчего лицо графа вновь похолодело, и он начал развязывать ленты на моем и так еле живом платье. Видимо отец потрудился на славу когда затягивал мне корсет, потому как граф очень быстро сорвался и просто разорвал их.

Но мне было безумно спокойно. Не правильно, не убедительно. «Где?» спрашивала я себя, «Где паника? Страх? Тебя сейчас изнасилуют, а ты лежишь тут как бревно!». Вспомнив о бревнах, я поняла, что не раз слышала это выражение, которое употребляли мужчины в отношении женщин не страстных в постели. И неожиданно для самой себя развеселилась.

— Герцогиня, я знаю, о чем вы подумали, но смею вас разочаровать, я не собираюсь над вами надругаться. Я лишь помогу избавиться от вашего рваного платья и принесу вам новое, в которое вы переоденетесь.

Поможет избавиться от платья? Веселье прошло так же быстро, как и появилось.

Но закончив со шнуровкой, граф остановился и отошел в центр комнаты.

— Что вам принести? Хотя, знаете, сам найду. — И улыбнувшись, он достал из кармана красный шарик, и, сжав его в ладони, загорелся алым пламенем и исчез.

Я так и лежала, неподвижно, но теперь еще и крайне удивленной.

Через пару минут все там же взревело пламя, и из него вышел целехонький граф, держа в руках одну из моих ночных рубашек.

— Мне понравилась эта. — Подойдя ко мне и положив ее на постель, он вернулся в кресло и сел.

Я покраснела. Так как это рубашка была почти прозрачной, подаренной Матильдой на одно из моих солнц рождений. Я никогда ее не одевала, считая слишком не приемлемой для сна.

— Вы можете говорить, герцогиня. — Граф сделал еще один глоток.

— Меня будут искать. — Сказала я, и не узнала свой голос. Хриплый и тихий.

— Не будут. Я создал иллюзию, что вы спите в своей постели. Вы можете встать и переодеться.

Прижимая платье к груди, я села и осмотрелась.

До этого я видела только потолок, и часть одной из стен.

Сейчас я рассмотрела кровать, на которой лежала, большой деревянный шкаф, украшенный резьбой в виде неизвестных мне символов, кресло в котором сидел граф и маленький столик возле него. Со стороны двери стояла ширма, я так понимаю, скрывающая дверь в ванную комнату.

— Переодевайтесь. Я устал и хочу лечь спать.

Спустив ноги на пол, я взяла в руки одежду, которую он мне принес и сказала:

— Выйдите.

— Я же сказал. Я теперь всегда буду рядом. И знаете, в благодарность за ваше спасение, вы могли бы и не лишать меня возможности лицезреть ваше прекрасное тело.

Чувствуя, как щеки загорелись румянцем, я повторилась:

— Выйдете, пожалуйста, граф.

— Умоляй. — Все тем же ледяным тоном, как тогда на балу, сказал он.

— И не подумаю. — Видимо спокойствие меня еще не покинуло.

Граф оскалился и встал. Сделав ко мне пару шагов, он поставил меня на ноги и рывком сдернул и так ели державшееся на мне платье.

— Мне плевать, что у вас под ним, я видел такое не раз, и вы ни чем особенным не отличаетесь. — Зло шептал он мне. — Вы лишь вещь, которую я охраняю, смирись с этим.

С этими словами он развернулся и, хлопнув дверью, вышел.

А я стояла, покрываясь красными пятнами, и понимала, что выхода у меня действительно нет. Ни малейшего шанса скрыться или сбежать от него. Все мои планы катились цифаре под хвост. Побега не будет. Он отрезал мне все пути к отступлению.

С этой мыслью я сняла нижнее белье и одела рубашку.

Придется смириться. Его уверенный голос эхом бился у меня в голове, ударяясь о стенки и вызывая головную боль.

До дверей я добралась на полу согнутых и, сняв мужской халат, через слабость натянула его на себя, когда раздался стук в дверь.

— Я могу войти? — Приказной тон. Таким не спрашивают.

И как я и ожидала, не дождавшись ответа, он вошел внутрь.

Увидев меня, еле держащуюся на ногах, его злое лицо, разгладилось и в нем появилось беспокойство, но только на секунду.

— Ложитесь спать.

Я кивнула и направилась к постели, как меня подхватили сильные руки и понесли в кровать.

Опустив мое тело, граф наклонился и почему то принюхался к моему лицу.

— Что вы пили?

— Ничего.

— Ели?

Задумавшись, я поняла, что не ела сегодня ничего, и вообще не помню, когда в последний раз что-то было в моем желудке. Как будто вспомнив об этом, мой живот заурчал.

Я мотнула головой, но граф и так все понял. И за долю секунды вновь исчез в пламени. Вернулся он так же быстро, держа в руках поднос с тарелками, от которых шел пар.

— Вам нужно поесть.

Сказав это, он опустил его на мои колени и сел в кресло.

Перед моими глазами была тарелка полная ароматного жаркого, с кусочками нежного мяса, грибная похлебка, пирожок, как позже выяснилось, с яблоком и большая кружка вкусного компота.

Я не смогла удержаться и напала на еду как голодный зверь, успевая, есть суп одновременно с горячим.

Отвлеклась от пищи я лишь, когда заметила, что граф смотрит на меня с нескрываемой улыбкой.

Я вопросительно кивнула головой, мол «Что?» и он сказал:

— Я впервые вижу, как истинные леди едят все одной лишь ложкой.

Ха ха! Про себя рассмеялась я. Я леди то конечно была, может быть, но есть, мне приходилось и голыми руками, когда я отправлялась с отцом в походы. И спать в палатке, на почти голой земле, и драться на шпагах и метать ножи, все этому меня научили воины, служившие в отцовской гвардии. Я объездила пол Ревана, когда была меленькой, и только когда я стала постарше, отец начал все чаще оставлять меня в Столице, а потом и сам вовсе практически перестал уезжать. Сезар продолжал мое обучение, когда сам не был на службе, а в его отъезды я тренировалась сама.