Страница 9 из 54
— Молодец, — погладила Лукошкина по голове Лиля. — Только незачем об этом заранее трезвонить. И еще, перебивать за столом не хотела, но вот все думаю над головоломкой Вадима. Ты знаешь ответ?
— Шутка про "один плюс один"?, — оживился Егор. — Элементарно.
— Как же в сумме получится три или даже четыре?, — ласково ворковала Лиля, выкручивая пуговицу на рубашке мужа.
— Ну, — тянул момент триумфа Лукошкин, — если… два человека… поженятся…
— То у них может родиться ребенок или даже близнецы!, — захлопала ресницами Лиля. — Ура! Я отгадала!, — И поспешила на кухню мыть посуду.
Вот так Егор лишился лавров из-за непредсказуемости женской логики.
Лукошкин вздохнул и, повернувшись к зеркалу, уткнулся лбом в прохладную поверхность. "А может Лена и права, что назвала мои предположения абсурдом?, — Он произнес вопрос вслух, однако соглашаться не торопился. — По крайней мере, — подмигнул Егор отражению, — хотя бы один положительный момент могу зафиксировать: очередное цунами, под названием день рождения, благополучно преодолено".
Глава 5.
НЕДЕЛЯ растаяла быстро и незаметно, как детский леденец во рту. Егор и думать забыл про обещание посетить "сонную" лабораторию. Потонул в ворохе семейных проблем. Сестра Зойка, проплакав положенное количество дней по поводу очередного развода у стариков на даче, "вернулась в строй" — заняла свою старую комнату. Увы, ни один из ее избранников не владел в столице собственным жильем. Пошиковав на съемных квартирах, после развода супруги разбегались по родственникам. И до следующего похода в ЗАГС — Лукошкины надеялись, что сестра не подведет и уложится в привычный полугодовой промежуток — приходилось терпеть тесноту, особенно на кухне по утрам. Но больше всего утомляли Егора неутихающие стычки Зойки с Антоном. Сестра — воспитательница детского сада, не могла равнодушно смотреть, как племянник дырявит и разрисовывает собственное тело. Егор тоже морщился, поднимая глаза на сына: три кольца в одном ухе он как-то пережил, а вот татуировка в виде огнедышащего дракона на локте приводила в бешенство. Но Лукошкин сжимал кулаки и вслух не высказывался, нужно соответствовать полученному диплому, и поэтому мысленно твердил одну и ту же мантру: налицо классические подростковые выкрутасы, способ самоутвердиться, подрастет, перебесится. Но Зойка, в "высокие человеческие отношения" не вникающая и привыкшая отчитывать сопливый, послушно внемлющий ей контингент, долдонила Антону про правила приличия. Парень в долгу не оставался и самодовольно топтался по "больной мозоли", издеваясь над прическами родной тетки. Зойка, борясь с после разводными депрессиями, каждый раз перекрашивала волосы, уверенная, что так зачеркивает плохой период в жизни. К сожалению, естественных цветов оказалось меньше, чем штампов в паспорте. Поэтому Зойка начала использовать радикальные краски. Она уже ходила зелёной, теперь шевелюра пылала как пожар. Антон предложил попробовать цвет Мальвины — синий или лучше сразу под пуделя Артемона — вульгарно белый.
В диалог на каком-то этапе вмешивалась Лиля, пытаясь внести объективный "взгляд на проблему", но долго соблюдать безопасную дистанцию не могла. И тогда все трое искали поддержки у Егора. Понятно, что к этому моменту общий градус обсуждения переваливал за точку кипения.
— Почему ты молчишь?, — взорвалась в очередной раз Лиля, сверля мужа горящими глазами.
Лукошкин вжал голову в плечи, жалея, что не может прикинуться глухим, но помощь пришла с неожиданной стороны: настойчиво зазвонил телефон. Егор, воспользовавшись предлогом, выскочил в коридор и схватил трубку.
— Кто?, — рявкнул разгоряченный хозяин квартиры.
— Ой…Ерофеев, — говоривший на другом конце провода явно испугался, не ожидая подобной резкости.
— Который писатель?, — предположил Егор. — Вам Лилю?
— Нет, художник, — поторопилась уточнить трубка. — Я… был у вас на дне рождения.
— Андрей?!, — догадался Лукошкин. — Извините. Дома бедлам. Мысли разбегаются. Рад вас слышать.
— Жаль, что позвонил не во время, — протараторил Ерофеев, — но я собрал портфолио. А вы готовы?
— Портфолио?, — переспросил Егор. — К чему готов?
— Мы же с вами собирались в лабораторию к Лене, — напомнил художник. — Посмотреть, как она расшифровывает сны. Требовалось подобрать фотографии родственников и знакомых.
— Правда-правда, — спохватился Лукошкин. — Хорошо, что позвонили. Обязательно воспользуюсь приглашением ученой родственницы. Давайте как-нибудь пересечемся недельки через…
— Я уже сообщил Лене, что мы едем, — отрезала пути к отступлению трубка.
— Что значит едем? Вы представляете, который сейчас час?, — опешил Егор. — Скоро ночь.
— Стою внизу, — не отступал Ерофеев. — Жду в машине. А по поводу ночи… Лена как раз просила приехать попозже. Ведь днем, — проявила знание предмета трубка, — сны не снятся.
Лукошкин не отказался от шанса покинуть поле разгорающейся семейной битвы и кинулся собираться. Прежде всего, положил в портфель чистый блокнот (Егор покупал книжицы, которые, как он знал, предпочитал Хемингуэй — с натягивающейся на обложку резинкой, чтобы страницы со временем не рассыпались, ведь их требовалось хранить вечно). Лукошкин, отличавшийся аккуратностью и педантичностью в работе, любил фиксировать в дневнике попадающую в руки информацию. На всякий случай: никогда не знаешь, что может пригодиться в дальнейшем, вдруг и впрямь, посещение вотчины Каревой, вдохновит на создание новой книги.
Андрей всю дорогу до университета заметно нервничал, и, чтобы хоть как-то снять напряжение, болтал без умолку. Он рассказал Егору, что завершил роспись игровой комнаты в загородном особняке. Родители мальчиков деньги заплатили, но даже не заметили, насколько художественно достоверны разбросанные на картине надписи. Расстроенный художник поместил эскизы на форуме "Mystery 2012". Картинки привлекли внимание нескольких истинных знатоков майянской графики.
— Не удержался и поделился вашей версией по поводу "Конца дней", — признался Андрей, поворачивая с Ленинского проспекта к университету. — Представляете, откликнулся сотрудник Национального Музея антропологии из Мехико. Сообщил, что обнаружил на Календаре Солнца странную по форме, выбивающуюся из общего контекста надпись. Секрета пока не раскрывает, зачем-то заказал искусствоведческую экспертизу. Не представляю, как подобное предполагает сделать: специалистов, "читающих" по-майянски, в мире не больше десятка.
Ерофеев заехал на практически пустую парковку перед зданием биологического факультета. Июль, да еще и поздний вечер, мало кто работает в такой час. По полутемному коридору, вдоль стен которого тянулись бесконечные деревянные шкафы с лабораторным оборудованием, ночные гости добрались до лифта. На пятом этаже свет горел лишь в одной комнате. А вот здесь рабочий день, похоже, был в самом разгаре.
Первой Егор увидел Лену: Карева в белоснежно больничном халате расхаживала между столами, деловым тоном бубня в мобильную трубку перечень каких-то "необходимых для эксперимента электродов". У компьютера, уткнувшись в монитор, сидел молодой парень. За другим столом работала девушка, сосредоточенно распутывая многопроволочную конструкцию.
— Рада, что приехали, — Лена захлопнула телефон-раскладушку. — Уже несколько дней не могу найти кандидатов в "спальню". Фотографии привезли?
Ерофеев поспешно засунул руку в карман, достал флэшку и помахал ею в воздухе.
— Тогда давайте знакомиться, — Карева кивнула в сторону юноши, — мой гений-программист — Аркаша.
Молодой человек отодвинул стул и, словно отпрыск древнего аристократического рода, церемонно склонил голову.
— И — Юля, — представила Лена девушку.
"Ну, барышня сейчас, книксен сделает", — замер в ожидании Лукошкин: раз уж студент так важничает, то и ассистентка должна быть ему под стать. Но Егор ошибся: девушка лишь отложила проволочную абстракцию и поджала губы, изображая улыбку.