Утро нового века

Только когда порыв сильного ветра сорвал с её головы шарф и первые капли дождя упали на лицо, она заметила непогоду. Девушка подняла голову.

Чёрные тучи заволакивали небо. Тронув поводья, она подогнала лошадь. Девушка знала, что на полпути к имению есть старый амбар, где можно было укрыться и переждать дождь.

В помещении амбара было сухо и безопасно. Она слышала, как за стеной буря набирала силу. Ветер бушевал неистово и Анна подумала: «Каково же тем путникам, кто не нашёл укрытия от непогоды?»

Вдруг до её слуха донёсся звон колокола.

«Это в монастыре». — Решила она.

Вспышка молнии на миг ослепила её и, открыв глаза, она увидела в проёме дверей силуэт всадника на вороном коне.

Стройный мужчина спрыгнул с седла и ввел лошадь внутрь амбара и, только тут увидел девушку.

Колокол звонил всё сильнее.

Они стояли друг против друга, не смея заговорить. Не понимая, что делает, девушка протянула руку и встретила горячие пальцы его протянутой руки. Чёрные глаза неотрывно смотрели на неё.

— Кто вы? — наконец спросил он.

— Анна. Анна Лукинична Уварова. Возвращаюсь домой, в имение Луговое. Скрываюсь здесь от непогоды. А вы кто?

— Разрешите представиться. Василий Антонович Ушаков. Это счастье, что я встретил вас.

Заметив его обеспокоенное лицо, она спросила:

— У вас… что-то случилось?

— Горе, — едва сдерживаясь, произнёс он. — И я не знаю, что делать. Этот человек превратил мою жизнь в ад!

Анна невольно схватила его за руку.

Ушаков смотрел на неё и чувствовал, как ласковые карие глаза огнём обожгли его сердце.

Она стояла напротив в простеньком ситцевом платье. Единственное украшение — золотая цепочка с крестиком на шее. Белокурые волосы обрамляли сияющим золотом её тонкое бледное личико. Глаза излучали доброту, участие и сострадание.

«Святая», — подумал он.

Не выпуская её руки из своей ладони, он крепко сжал тонкие пальчики и, ему захотелось рассказать ей всё.

— Мой отец покончил с собой. Он умер. Не знаю, как объяснить его нелепую смерть матери. Я не решаюсь пойти домой.

— Господи, — вздрогнула Анна. — Сядьте. Вы весь дрожите.

Она подвела его к своему возку и усадила на сиденье.

— Не уходите, прошу вас.

— Нет, нет. Я не уйду.

Анна села напротив.

— Вы в таком подавленном состоянии. Вам надо собраться с силами.

— В Петербурге, на Аптекарском острове есть ресторан, он же игорный дом «Дюссо».

— Быстро заговорил молодой мужчина. — Хозяин там Андрей Михайлович Рунич. Уверяю вас, это страшный человек! Негодяй самого высшего класса! Он воспользовался порочной страстью моего несчастного отца и разорил его.

— Как?

— Мой отец проиграл огромную сумму денег за игорным столом. Это ужасный порок, доводящий человека до безумия. Рунич это знал и воспользовался его слабостью. Он забрал всё наше имущество. Только бросил, как милостыню, как кость собаке, нам наш дом. Его построил мой прадед. Когда отец опомнился и понял, что натворил, то он… Он застрелился. Я не знаю, как сказать об этом матери. Я ненавижу этого человека, но ничего не могу ему сделать. Мои руки связаны! Я презираю себя за это!

— Василий Антонович, не надо так отчаиваться. Подумайте о матери и возьмите себя в руки. Не говорите ей. Пускай она думает, что эта была естественная смерть.

Глядя в глаза этой странной девушки, Ушаков невольно повторил:

— Я не знаю, что мне делать. Если бы у меня был брат или сестра, с ними я мог бы разделить горе и, мне было бы легче. У вас есть родные?

— Сестра. Но она сейчас далеко.

— Благодарю. Своим участием вы помогли мне. Если бы не вы я бы повесился на этой балке.

— Случай свёл нас.

— Действительно, случай. Разрешите приехать к вам с визитом. Мне нужна ваша помощь с мамой. Конечно, если вы не против этого.

— Не против, — неожиданно для себя, согласилась Анна.

— Благодарю. — Василий склонился к руке Анны и поцеловал её. — Вы даже не представляете, чем для меня было ваше участие.

— Я понимаю вас, господин Ушаков.

— Василий. Анна, пожалуйста, называйте меня — Василий.

— Хорошо.

За стенами амбара бушевала гроза.

***

Загорелось знойное, непривычное для Петербурга, лето.

Но даже в полуденный зной в комнатке, на первом этаже, принадлежащей девушкам из прислуги ресторана «Дюссо», всегда царили полумрак и прохлада.

Вдоль стены располагались туалетные столики с зеркалами, расчёсками, духами и всяческими женскими безделушками. Несколько стульев, шкаф для одежды, стол, пара кресел и небольшая софа, дополняли уютный интерьер. Тонкий аромат духов не мог заглушить влетающий сюда, по вечерам, табачный дым.

Присутствие женщин царило здесь повсюду.

Спасаясь от жары и вечно недовольного отца, Арсений часто проводил дни в этой комнате.

Девушки постоянно угощали его чем-нибудь вкусным, а он болтал с ними на разные темы.

Иногда, когда грозный хозяин отсутствовал, они просили его сыграть на фортепиано.

Юноша охотно выполнял их просьбы. Они поднимались с ним на второй этаж, в гостиную, где сверкал чёрным лаком, с резной, покрытой сусальным золотом, инкрустацией, рояль «J.Becker».

Арсений усаживался на банкетку и, в гостиной плыли звуки вальса Шопена и популярных полек. Девушки танцевали и, вместе с ним, пели весёлые песни.

Но если Катя и Полина относились к сыну хозяина по-дружески и с материнской нежностью, то сердце француженки замирало совсем от другого чувства.

Она была безнадёжно влюблена в Арсения Андреевича.

Их связь началась, когда она, приехав в Петербург, попала на работу в заведение господина Рунича, ресторан «Дюссо». Свои первые каникулы Арсений проводил дома.

Сын Андрея Михайловича привлёк её внимание своей юной весёлостью, наивностью и покладистым характером. Она привязалась к этому подростку и, незаметно для себя, влюбилась.

Когда француженка призналась ему в своих чувствах, он не оттолкнул её и ответил на любовь со всем юношеским пылом. Первое время, его неопытность и смущение, забавляли её. Смеясь, она терпеливо учила его науке любви, попутно прощая все грехи своему избраннику.

Арсений быстро возмужал и вскоре превратился из несмышлёного мальчика в красивого, опытного и опасного для женщин юношу. Но вместе с взрослением к нему пришло понимание их взаимоотношений. Он стал отличать чувственное наслаждение плоти от иных чувств и желаний.

Результатом этого стало то, что в один прекрасный день, Арсений признался, что не любит её по-настоящему, что к ней его притягивает только плотское начало.

От такого неожиданного откровения француженка долго плакала, потому что, её чувство, было не только физической потребностью. Это была страстная любовь. Одно её утешало, что настоящей любви юноша не знал. В глубине души Адель надеялась, что он никогда не встретит её.

Два года Арсений отсутствовал, но она не забывала его. В тайне ото всех девушка ждала, любила и, надеялась, что после возвращения он останется с ней. Навсегда.

Её страсть не прошла и, вспыхнула с новой силой, стоило ему только вернуться домой. Арсений отвечал ей взаимностью настолько, насколько мог.

Однако Адель чувствовала, что сердце его закрыто для неё.

Любви к ней там нет, и никогда не было. Было постоянное, неудовлетворённое желание, стремящегося как можно больше взять от жизни, быстро взрослеющего юного существа, уже мужчины, но по сути всё ещё мальчика. Всё хорошее и плохое, он впитывал как губка, пропуская через себя. И их роман был одним из способов, как можно быстрее утвердиться в этой жизни, как всё познавший, изведавший, взрослый мужчина.

Вечером, Адель вертелась у зеркала и поправляла рюши на новом платье. Наблюдая за её стараниями Катя, как бы вскользь, спросила:

— Адель, думаешь, сегодня, твой принц снизойдёт до тебя?

— Не начинай, — недружелюбно отозвалась француженка.

— Но ты прихорашиваешься для этого…

— Да, да, для него!