Игра с отчаянием

Тау на это лишь раздражённо щёлкнула языком. Определённо, они с Хиной никогда не смогли бы достичь взаимопонимания в вопросе уважения отца. Тау всегда считала, что должна быть благодарна своему создателю, и старалась в первую очередь ради того, чтобы доказать ему, что она достойна. “В конце концов, не просто же так он подверг меня всем тем испытаниям! — говорила себе она. — Он просто понимал, что идеальная кукла должна преодолеть все трудности, чтобы раскрыть свой реальный потенциал. Те, кто прожил свою жизнь без этого — жалкие украшения интерьера, а не идеал”. Однако Хина просто плевала на все эти взгляды, буквально презирая своего создателя как личность. Нет, Тау ни за что это не примет.

— Что ж, значит, и этого ты не понимаешь, — с кривой улыбкой проговорила она. — Значит, говорить с тобой мне больше не о чем. Что до остальных… — Она обвела зал суда долгим взглядом и насмешливо продолжила, обращаясь уже ко всем, кроме Хиганбаны: — Я надеялась, что вы согласитесь остаться по-хорошему, но, видимо, пряником на вас действовать бессмысленно, так что…

Внезапно эту издевательскую речь перебил лёгкий смешок. Тау вздрогнула, и на её лице на короткое мгновение отразился испуг. Однако она тут же постаралась взять себя в руки и, нахмурившись, взглянула на его источник. Даже если бы она не была уверена сразу же, то сейчас получила бы окончательное подтверждение своих догадок: прямо напротив неё, в другом конце зала, находилась Эрика и снисходительно улыбалась. Тау едва заметно нервно сглотнула. Эрике хватило короткого мгновения, чтобы ухватить взглядом нервозность Тау, и уголки губ Супер Детектива приподнялись ещё выше. Эрика вновь расслабленно усмехнулась и на недоумение Тау спокойно объяснила:

— Ваши рассуждения крайне забавны, Тау-сан. Вы пытаетесь выставить себя хозяйкой положения, подчёркиваете, что у вас есть власть… Однако на самом деле всё далеко-о не так радужно. — Глядя, как лицо Тау искажается от ужаса (не будь она куклой, наверняка бы побледнела), Эрика не сдержала широкого издевательского оскала и уверенно повторила, смакуя каждое слово: — Да, вы вовсе не в выигрышном положении, как хотели бы всё выставить — то показательное воскрешение отняло у вас значительное количество энергии. Надо думать, прежде чем разбрасываться козырями, будучи загнанной в угол, — насмешливо заключила она.

От этих слов все в шоке уставились на Эрику. Они недоумевали: почему детектив открыто говорит о слабости своего союзника? Или же здесь было что-то ещё… Спокойна была лишь одна Хиганбана. Она глядела на разворачивающуюся сцену с одобрительной улыбкой. На фоне полных недоумения остальных она выглядела как никогда странно. Наконец, к поражённому Ёшики вернулся дар речи, и он кое-как выдавил из себя вопрос:

— Чего это ты так разговорилась? Разве вы не заодно?

Эрика скучающе скосила на него глаза, а затем отрицательно мотнула головой.

— Вы что-то недопоняли, Кишинума-сан: я изначально не была ни на чьей стороне, — снизошла до объяснения она. — Пожалуй, мою позицию можно описать словом “наблюдатель”. Моя работа — проследить за действиями Тау и оценить, насколько она достойна той силы, которую может предложить ей госпожа. В конце концов, леди Бернкастель — великая ведьма Сената, и фигура должна быть ей под стать. — На этих словах Эрика горделиво выпрямилась, чувствуя себя счастливой от очередного напоминая о собственном положении в иерархии высших созданий. Затем она вновь расслабилась и, чуть прищурившись, насмешливо поинтересовалась: — И знаете, Тау-сан, какой вердикт я вынесла?

— К-какой? — сдавленно спросила Тау, в ужасе наблюдая за малейшими изменениями мимики Эрики.

Та в ответ широко улыбнулась одной из своих самых жутких улыбок и торжественно огласила:

— Вы недостойны.

Весь мир вокруг Тау будто рухнул в одночасье. В упор глядя на Эрику, Тау словно слышала звук бьющегося стекла — именно с таким разрушались все её надежды. С каждым словом Эрики окружающая обстановка шла трещинами, и едва детектив вынесла вердикт, идеальный мир Тау разлетелся на миллиарды осколков. Тау почувствовала себя приговорённой к смерти. Сейчас она могла лишь тщетно пытаться ухватить хоть малейший осколок своего идеала, который она столько времени строила.

Тау буквально вжалась в спинку трона и испуганно пролепетала:

— К-как же так? Я думала, что… Я ведь приложила столько усилий, я создала идеальную убийственную игру, так почему же?..

Эрика в ответ на это лишь заливисто рассмеялась, заставив Тау ещё сильнее стушеваться. Подавшись вперёд, Супер Детектив всё с той же безумной улыбкой ответила:

— Разве не очевидно? Вы так жалки, так ничтожны, когда пытаетесь ухватиться хоть за какую-то соломинку, Тау-са-а-ан! Вы проиграли, и вас уже ничто не спасёт, понимаете?!

Тау смотрела на неё в ужасе, окончательно проглотив язык от осознания безвыходности ситуации. Эрика продолжила смеяться, упиваясь происходящим. Она действительно наслаждалась отчаянием Тау: ей доставляло неописуемое удовольствие видеть, как кто-то мучается, как мучилась когда-то она сама под давлением более могущественных созданий. Эрика прекрасно осознавала, как ломается под её гнётом Тау, и не могла не упиваться ощущением, что сама в этой ситуации упрямо продолжила бороться до конца. “Я превосхожу ничтожество вроде тебя! — думала она, чувствуя в груди щекочущее наслаждение. — Я достойна существовать в этом мире, а ты — нет! Теперь ты жалеешь, что решила так подшутить надо мной, а, Тау?” — мысленно спросила она, издевательски щуря блестящие довольством глаза.

Да, Эрика не могла простить подобного отношения к себе. То, что Тау решила устроить постановку, где ей была отведена роль жертвы, было для Эрики непростительным оскорблением. А Фурудо Эрика никогда не прощала тех, кто смел оскорблять её гордость. Именно поэтому она с таким рвением приняла участие в организации пятого убийства, именно поэтому она так наслаждалась происходящим здесь и сейчас. Конечно, было в этом зале ещё одно существо, не так давно посмевшее унизить её, но Эрика считала, что победа в “дуэли” смыла с неё большую часть этого позора, а на остальное вполне можно было закрыть глаза — в конце концов, это можно было счесть своеобразным отмщением, которое Эрика хоть и не понимала, но всё равно считала более достойной и менее оскорбительной вещью, чем праздная любовь Тау поразвлечься. “Что ж, ты хотела развлечений? Тогда веселись!” — с предвкушающей улыбкой думала Эрика, доставая из широкого рукава своего платья один предмет, несомненно, до боли знакомый Тау.

Тау действительно узнала этот предмет, и в очередной раз за этот день она почувствовала себя так, словно её ударили обухом по голове. В руках Эрики красовалась колода игральных карт. Тау силилась что-то сказать, но все слова застревали в горле от осознания ужаса ситуации. И, похоже, не одна она узнала эту колоду. Едва завидев её, Хиганбана расцвела в улыбке и радостно воскликнула:

— А, так вы и правда добыли её, Фурудо-сан! Я в вас ни на минуту не сомневалась! Господа, — обратилась она к недоумевающим Минато, Марибель и Ёшики, взглянув на каждого из них, — сейчас в руках Фурудо-сан вы видите тот предмет, который в руководстве по созданию барьера носит гордое звание “личной вещи”! Это одна из моих колод карт, нагло позаимствованная Тау при побеге.

— Именно, — подтвердила Эрика. — Дело в том, что, пока вы занимались “расследованием” этого глупого фарса, я решила разобраться с более глобальными вещами. Для этого я очень быстро проверила те ниточки к тайнам этого места, которые обнаружили вы, и, пролистав оставленный вами в шкафчике в раздевалке гримуар, осознала, что неплохо бы на всякий случай иметь в качестве рычага давления на Тау-сан тот самый “личный предмет” — как выяснилось, не зря, ибо она и вправду попыталась выкинуть нечто столь жалкое. Благодаря несложным умозаключениям я обнаружила её тайную комнату, где и находилась эта колода карт, которая, несомненно, больше всего походит на тот самый источник, накапливающий в себе энергию барьера и передающий её владельцу.