Отшельник

– Поднимайся, старина, – ответил Рауль в домофон.

Они вместе вышли его встречать. На Беатрис желтое летнее платье, которое выгодно подчеркивает ее длинные, загорелые ноги; на Рауле рубашка, расстегнутая наверху. Они так ему рады, как будто он их отец. Им приятно в его обществе, они все понимают, они рады. Пригласили его выпить мохито. Они втроем поднялись на террасу на крыше. Беатрис села к Раулю на колени, и они поцеловались. Эрхард рассказал о кайтерах, о Билле Хаджи и Монике, матери Мальчика-мужчины. Рауль сказал, что в жизни не встречал такого невероятного человека, как Эрхард, а Беатрис, предварительно смешав им еще коктейлей, а себе налив вина, наклонилась к Эрхарду и погладила его по редеющим волосам. Эрхард вдохнул аромат ее духов.

Хотя он, как всегда, притворялся, будто ему все равно, иногда по ночам Беатрис появлялась в его сексуальных фантазиях. Ее ногти похожи на остро отточенные карандаши, они гладят его по голове. Очевидно, все было бы по-другому, будь они на самом деле его детьми: Рауль – сыном, а Беатрис – невесткой.

Но он знает, что они не его дети, и его член знает, что они не его дети, такие дела. И Раулю он совсем не завидует. Рауль есть Рауль, он всегда ведет себя как хозяин положения. Конечно, Рауль – сын своего отца и приятель Беатрис, но ни в чем нельзя быть уверенным. Раулю хочется всего, и в то же время он ни к чему и ни к кому не желает привязываться. У него есть все, но он ничем не хочет владеть. Рауль необычайно обаятелен, задирист и вечно пьян – либо в запое, либо с похмелья. Непонятно, почему он оказался самым внимательным учеником Эрхарда. Его единственным учеником. Вначале он был глуповатым молодым человеком, у которого в мозгах не было ничего, кроме дешевых развлечений и американских порнографических журналов. Кроме того, он всячески старался уклоняться от дополнительных проблем – с учителями, полицией, соседями, сердитыми на него молодыми женщинами, а также со своим отцом. Эрхарду пришлось научить его широте взглядов. Теперь Рауль стал беспечнее относиться к словам отца, равнодушнее воспринимать девичьи взгляды. Научился думать, воздвигать своеобразный буфер между своими неожиданными порывами и неуклюжими попытками к независимости. Короче говоря, он стал терпеливее. Все же Эрхарду удалось кое-что вложить в этого мальчишку, который успел превратиться в мужчину. В последнее время Рауль стал заметно спокойнее, не такой дерганый, не такой пугающий. Он выглядит более счастливым. Перемену в нем заметил даже его отец. Правда, Палабрас-старший сомневается в том, что за преображением сына стоит его дружба с Эрхардом. Не верит и в то, что Рауль уже много лет как остепенился, осел, и его банковский счет в порядке. В результате Рауль стал близким другом Эрхарда. Другом и собутыльником. Возможно, Рауль – его единственный друг. Рауль и Беатрис ценят Эрхарда, они признают за ним право голоса, он чувствует их восхищение. Они относятся к нему как к человеку, которым он является последние двадцать лет.

Но, по мнению директора-распорядителя «Такси Вентуры» Паули Баруки, их дружба ненормальна, неестественна. Дело в том, что Рауль входит в совет директоров конкурирующего таксомоторного парка. Поговаривают, что у их дружбы есть теневая сторона. Кое-кто считает, что Эрхард работает на Рауля, возит его бесплатно и решает его проблемы. Но они с Раулем в общем и целом не слишком участвуют в жизни друг друга. В основном они разговаривают о еде, спиртных напитках, о драках в «Желтом петухе». Эрхард делится анекдотами о жителях Корралехо. Иногда Рауль жалуется на «богатых свиней», как он их называет, и на то, что в его личной жизни «все сложно». Беатрис только смеется. Они не интересовались тем, что делает другой в свое свободное время. Рауль и слышать не хотел о работе таксиста; всякий раз, как Эрхард жаловался на диспетчеров или очередные новые правила для водителей, Рауль только отмахивался – совсем как его отец. Не интересовали его и книги, которые читает Эрхард. А Эрхард не спрашивал Рауля о «Таксинарии» или откуда у Рауля столько денег. Скорее всего, деньги дает ему отец, хотя Рауль неоднократно повторял, что хочет сам зарабатывать себе на жизнь. Только как-то давно, в деле с Федерико Молино и чемоданом, Эрхард ради Рауля зашел слишком далеко.

Он нарушил закон, но из благих побуждений. Вот как Эрхард сейчас относится к тому происшествию, о котором они с тех пор не говорили.

Они смотрели на город и на пляж. Вода была похожа на марципан. Рауль показал ему ссадину на костяшке пальца:

– Немного повздорил с моряком в «Желтом петухе». – Он хихикнул. – Он кое-что сказал о моей подружке.

Беатрис раздраженно отвернулась.

– Я тебя не просила его бить, – сказала она.

– Неужели другого выхода не было? – спросил Эрхард, хотя искренне считал: грубых деревенских парней, которые приезжают в Корралехо и затевают там драки, необходимо проучить.

– Ты его не знаешь, – ответил Рауль. – Он заслуживал наказания. Он надоедает мне давно, не первый месяц и даже не первый год… Ладно, хрен с ним. Не нужно больше об этом говорить, ладно, Би? Салют! – воскликнул он и выпил.

Они обсуждали вино, закат, а позже – рассвет и новые яхты, которые встали на якорь в марине, Петру и ее дочь – Рауль тоже считал, что она идеально подойдет Эрхарду. Раулю смешно из-за того, что Эрхард ни разу не видел саму девушку, только ее фотографию на стене салона.

– У тебя проблемы с женщинами? – спросила Беатрис.

Рауль посерьезнел.

– Эрхард не говорит о своем прошлом.

– Для этого может быть много причин, – заметила Беатрис.

– Аккуратнее, Би, – предупредил Рауль.

– Ты боишься любви? – не сдавалась она.

Рауль поднял левую руку Эрхарда, чтобы она видела недостающий палец.

– У любви много лиц, но только одна задница, – сказал Эрхард.

– Как поэтично! – воскликнул Рауль. – Лучше скажем: жениться опасно.

Беатрис толкнула его в бок:

– Что тут смешного? Почему ты так об этом говоришь?

– Расскажи Беатрис о дочке парикмахерши, – предложил Рауль. – Пять или шесть раз он собирался с ней познакомиться, но каждый раз сбегал.

Скорее четыре раза. В том числе в канун Нового года. Но Эрхарду не хотелось рассказывать о последней попытке.

– По-моему, это было в прошлом году. Или в позапрошлом. Когда весь январь шли дожди.

– В позапрошлом, – уточнила Беатрис.

– Я припарковался, решил отдохнуть от пассажиров и пошел к дому Петры и ее мужа. Дочка тогда жила еще с ними. Их сын учится в школе-интернате. С улицы я услышал голос Петры. Ты, кстати, знаешь, что она говорит с сильным йоркширским акцентом?

Покачав головой, Беатрис засмеялась.

– Муж отвечал ей – он наполовину марокканец, владеет, среди прочего, сетью магазинов электроники в Пуэрто. Они ссорились из-за комнаты сына в общежитии. Я спрятался в подъезде дома напротив и смотрел на их окна, стараясь хоть краем глаза увидеть дочку, которой меня все время дразнит Рауль. Наверное, я простоял там целый час. Стоял, следил за каждой тенью на потолке, рассмотрел всю белую лепнину. И мне все время казалось, что я увижу ее на балконе или в большом окне рядом с балконом.

– Ты прямо Гамлет какой-то, – ухмыльнулся Рауль.

Беатрис шикнула на него.

– Хочешь сказать – Ромео, – поправил Эрхард и продолжил: – И вот я настолько поглощен своими мыслями, что даже не замечаю фигуру, которая проходит мимо меня по улице, оставляя за собой шлейф медового аромата. Она входит в дом напротив. И только когда хлопнула дверь квартиры, ссора резко прекратилась и Петра заплетающимся от вина языком говорит: «Луиса, милая», – я понимаю: та самая дочка только что прошла мимо.

– А потом? Потом что? – нетерпеливо спросила Беатрис.

– Ничего, – ответил Рауль. – Вот почему все так прекрасно. Это же Эрхард. Ничего не происходит, черт побери! Ни-че-го!

– Что? – удивилась Беатрис. – Ты не поднялся к ним?

– Мне не суждено ее увидеть.

– Что?! – взволнованно вскричала Беатрис. – Глупости! Ну признайся, ты ведь сам себе не веришь!