Отшельник

– У вас есть CD-плеер? – спросил Эрхард.

Эммануэль посмотрел на него в замешательстве.

– Конечно нет! В этом доме есть граммофонные пластинки и радио.

Эрхард объяснил: если Палабрас больше не хочет слышать посторонние звуки при исполнении «Хорала», ему нужно будет слушаться его, Эрхарда. И не задавать вопросов. Эммануэль поерзал на табурете. Он не привык никого слушаться; наоборот, другие слушаются его. Наконец он вскинул руку вверх.

– Я вернусь через час и уберу бренчание. А пока позовите девушку, которая за вами ходит, и попросите ее подождать меня на дорожке у дома. Я скоро вернусь.

Эммануэль окинул его взглядом с ног до головы, но ничего не сказал. Эрхард вышел и направился к машине.

Он поехал в центр города. Проезжая улицу Сервера, он поискал взглядом Алину, но, если она еще работает, ее здесь нет. Над улицей навис тяжелый запах – смесь баранины и бензина. Не глуша мотор, он забежал в музыкальный магазин на углу Главной улицы под названием «Птица». Там продают в основном джаз и подборку современной музыки, но в подвале имеется довольно заурядная коллекция классики. К счастью, Хорал Абриля принадлежит к числу самых популярных концертов для фортепиано на Канарских островах. Эрхард даже слышал версию в исполнении Мадридского симфонического оркестра. Кивком он поздоровался с владельцем по имени Антон и сразу спустился по винтовой лестнице в подвал. Нашел две версии Хорала, и одна из них – в исполнении Мадридского симфонического оркестра. Кроме того, он попросил Антона найти в Интернете ноты для Концерта аллегро и распечатать их. Он согласился заплатить по пятьдесят евроцентов за лист. Антон выполнил его просьбу без всякой радости.

– Дурацкий Интернет! – ворчал Антон, стоя за компьютером. Он скоро разорится, потому что сейчас никто уже не хочет платить за музыку. – Как мне конкурировать с гиками всего мира, когда все, что хочешь, можно получить бесплатно?

Эрхард согласился с ним в принципе, хотя и не очень разбирался в том, как устроен Интернет. Закончив с делами в магазине, он проехал еще квартал и купил CD-плеер в магазине «Электрон». У него самого такого плеера нет, зато есть на работе в комнате отдыха. Эрхард отчаянно торговался и сбил цену до тридцати евро. Выйдя из магазина, он задумался. Может, купить креветок в кляре в киоске на углу? Но при виде того, как владелец переворачивает розовых моллюсков газетой, его затошнило. Он вернулся к особняку Палабраса.

Глава 27

Она была похожа на инопланетянку в черной коже: гибкая, красивая и пугающая. Она стояла на дорожке и ждала его, точно как он просил. Эрхард никогда с ней не заговаривал. Никогда не слышал ее голоса. Более того, он даже не знает, умеет ли она говорить. Он объяснил ей, что она должна сделать. Она слушала не мигая. Когда он спросил, понимает ли она, что от нее требуется, она кивнула. Эрхард сомневался, что она поняла. Она не задавала вопросов и не испытывала неуверенности в осуществлении плана Эрхарда.

– Мне сделать это с Мэнни с музыка, – повторила она.

– Правильно, – кивнул Эрхард и подумал: смешно, что самого влиятельного человека на острове называет «Мэнни» девчонка… сколько ей? Лет двадцать?

– Мэнни не может, не получается, его палка слишком мягкий, он злится.

Эрхард покачал головой, показал на плеер и изобразил с помощью указательного пальца, как будет реагировать член Мэнни. В глазах девушки плясали веселые огоньки, но она молчала и потому выглядела еще более устрашающей.

– Пойдем со мной, – сказал он.

Они вошли в дом. Эммануэль сидел на том же месте, где был, когда Эрхард его оставил час назад. Он с несчастным видом смотрел на руки Эрхарда, как будто ожидал увидеть, что он принесет инструменты, а не магазинные пакеты.

– Ну что еще, настройщик?

Эрхард напомнил: Палабрас обещал его слушаться. Эммануэль кивнул. Эрхард взял его за руку и повел в соседнюю комнату, затем посадил на белый кожаный диван – судя по виду, к нему никогда не прикасались.

– Сядьте и слушайте музыку, пока я настраиваю рояль.

Эрхард распаковал плеер, вставил диск и нажал клавишу воспроизведения. Эммануэль дернулся при первых звуках, недоверчиво посмотрел на плеер. Эрхард кивнул девушке. Та подошла к Эммануэлю и задрала платье. На обычно мертвенно-бледном лице Эммануэля – выражение изумления и необычайной мягкости. Эрхард вернулся в музыкальный салон.

Он поставил ноты с Концертом аллегро на пюпитр и раскрыл на первой странице. Он стал громко возиться с роялем: гремел ключом для настройки, но ничего не делал. Рояль необычайно красив – одна из первых моделей F308, выпущенных в мастерской «Фациоли» в 1987 году. Хотя Эрхард никогда не играл на этом рояле ничего, кроме аккордов, он часто мечтал о том, как бы незаметно пробраться в эту комнату, когда Эммануэля нет дома, и поиграть на роскошном инструменте. Звук у него не такой, как у обычных фортепиано: он чистый и незамутненный, лучше, чем у самого лучшего «Стейнвея», который приходилось настраивать Эрхарду. Благодаря кондиционеру рояль находится в идеальных условиях и никогда не подвергается воздействию прямого солнечного света. Нелепо подозревать, что такой рояль способен бренчать! За все годы, что Эрхард посещал этот особняк, он никогда не мог сделать звучание рояля лучше – только хуже. Некоторые клиенты называют его волшебником, потому что он может несколько минут повозиться с ключом настройки – и их игра делается лучше, чем когда бы то ни было. Они ожидают, что он придет с современным оборудованием. А он просто слушал, а потом делал так, что их рояль звучал как живое, дышащее создание, а не робот. Штука в том, чтобы сделать каждый тон идеально чистым, но идеально неидеальным. Такое обращение помогает подчеркнуть характер рояля, его индивидуальность, звучание, отличное от других. Это известно каждому настройщику роялей, хотя ни один из них не поделится своими секретами с клиентами. Включите математику – и забудьте о математике. Каждый клиент хочет получить оптимальный результат, каждый просит хорошо сбалансированный инструмент, хотя на самом деле они хотят другого.

Музыка достигла драматического интермеццо, а затем зазвучал хорал.

Эрхард слышал, как по полу двигается столик для сигар, потом увидел длинные ноги девушки. Слышал странное ворчание – наверное, она уселась верхом на колени к Эммануэлю, оседлала его, как обремененный долгами жокей в последнюю скачку сезона. Эммануэль не привык слушать хорал со струнными, и Эрхард задавался вопросом, не пересмотрит ли Палабрас свое отношение к Абрилю. Он налил себе хереса «Педро Хименес» из бутылки, стоящей на столике рядом с роялем, и вышел в сад, примыкающий к солярию. Там растут орхидеи и кактусы. Садик, в котором теперь хозяйничают бабочки, был весь накрыт тонкой сеткой, которая днем дает дополнительную тень. Кроме того, сетка отпугивает птиц и других крупных вредителей. Бабочки повсюду. Порхая крылышками, они сидят на острых кактусовых иголках, как птицы на ветках. Между растениями вкопаны фонари, кроме того, сверху сад освещают большие прожекторы. Поэтому даже ночью здесь почти так же светло, как днем.

Прямо перед Эрхардом сидела бабочка с ярко-желтыми крылышками. Он гадал, сколько времени прошло с тех пор, когда в последний раз видел желтую бабочку, вроде тех, что водятся дома, в Западной Ютландии. Там в убогом домишке обитал Клаус, его дед по материнской линии; он жил с женой, которая никогда не разговаривала. Из-за двери доносился хорал, он начался снова. Должно быть, у Эммануэля второй заезд. Везет чертяке!

Эрхард поднял вверх указательный палец, надеясь, что бабочка примет его за черный кактус. Но хрупкие красавицы прекрасно понимают разницу. Конечно, понимают. На острове совсем немного бабочек – скорее всего, из-за ветра и климата. Вот почему они кажутся еще одним проявлением власти Эммануэля: в его владениях бабочек в изобилии. У него всего в избытке: машин, девушек, воды, цветов, охотничьих трофеев, дорогого мяса и испанских вин. И денег. Правда, в отличие от всего остального, о деньгах Эммануэль не говорит никогда. Он отказывается говорить о деньгах. Если кто-нибудь заикался о деньгах или о том, что Эммануэль богат, он очень злился. Много раз Эрхард слышал, как он обзывал Рауля проклятым Иудой, когда тот просил у отца денег на очередной прожект или для того, чтобы расплатиться с долгами. Однажды, давно, Эммануэль рассказал Эрхарду, что его семья родом из Вальекаса, самого бедного района Мадрида, где дома построены из пластиковых бутылок и рифленого картона. Может быть, он стыдится своих денег – точнее, того, как он их заработал? Эрхард думал о маленьком мальчике. И об Алине. Эммануэль Палабрас вполне мог бы финансировать ее поездку в Мадрид и экстравагантный шопинг; для него это все равно что купить какую-нибудь мелочь, вроде пары лотерейных билетов. Если подумать, скромные запросы Алины стоят дешевле, чем несколько бабочек или новый кактус! Может, спросить у него?