Стук тыгдымского коня

и исчез, в свете яркой вспышки, отдав жизненную силу той, ради которой дышал. Но исчез он не совсем, и теперь мельчайшие

частицы его души летают в воздухе, помогая всем студентам, которые просят о помощи.

Мишка допек последний блин и с полной тарелкой устремился к выходу. Никита поспешил за ним.

- А девушка, - окликнула его Света. - Что с ней стало?

- Живет, - ответил Уханов, обернувшись. - На Сенном цветами торгует.

После их ухода, долго еще сидела Света за столом, и печально глядела в окно. Напротив нее грустил Фиолетовый. Он тяжело вздыхал, и медленно поедал один блин за другим. Между тем, друзья, вернувшись в комнату, подкрепились и снова погрузились в конспекты. Около двух ночи в открытую дверь ввалился Люси. Люси был из бандюганов и часто гостил у своих.

- Мужики. Спички есть? - пьяно пошатываясь, спросил он.

- От плитки прикури, - отозвался Кленов.

- У меня есть зажигалка. Вот она. Но даже ей проблемно поковырять в зубах, а как это провернуть с вашей плиткой, я вообще не представляю. А вы все учитесь, школяры?

- Учимся, - Кленов показал исписанные листы.

- Ню-ню. Так всю жизнь проучите. Сейчас это нахрен никаму не нужно. Вот смотрите, - Люси вытащил из кармана пачку денег и небрежно кинул ее на стол. Потом еще и еще. - Видели такое? Тут полтора ляма. А? Ученые. Дать вам немножко? Вот смотрите. И еще вот. Не-е. Не дам я вам ни копейки. Это мое все. А вы учитесь. Ученички. Хе.

- Мы и не просили, - Мишка равнодушно пожал плечами.

- Потому что хрен вам! - Люси вдруг разозлился, заметив безразличие вместо ожидаемого восхищения. Он пригляделся к Кленову. - А это ты что ли с банками? Лошарик. Вся братва ржала. Сунулся, мля, в добрые люди. Мы тебе баночки-то поколотили. А знаешь, почему? Потому что ты - баран! Вы все - бараны. Стадо. Мы вас доили и доить будем. Время пришло нам.

Он подошел и похлопал багровеющего Мишку по щеке. Хлопки походили больше на пощечины.

- Барашек. Учи уроки, и не суйся к большим дядям. Чао, школяры. Разминайте дойки.

Как только он вышел, Никита швырнул лекции, и, подскочив, полез рукой под кровать.

- Бараны, говоришь. Сука! Щас я те устрою баранов, - он вытянул кусок пластиковой трубы и свернутую в моток антенну от военной рации. Несколько секунд размышлял, потом сунул антенну обратно. Трубу же быстро замотал в газету.

- Ты че? Че задумал? - обмирая от нехорошего предчувствия поинтересовался Кленов.

Уханов молча выглянул за дверь и убедившись, что его никто не видит, шмыгнул к пожарной лестнице. Чертыхаясь, Кленов засунул под майку норовящую раскрутиться антенну, и, придерживая ее рукой, поспешил следом. Никита был уже далеко внизу. Спрыгнув на землю, он осторожно выглянул из за угла. Вышедший Люси, беззаботно насвистывал, мочась на стену под окнами. Когда Мишка спустился, все было кончено. Бандюган без сознания валялся в собственной луже. Склонившийся над ним

Уханов, разглядывал в идущем из окон свете толстую пачку денег. Руки у него тряслись. Неожиданно он брезгливо швырнул деньги на лежащего, и подхватив оружие двинулся обратно. Кленов полез следом. В комнате Никита спрятал трубу, и рухнул в койку.

- А знаешь, почему я их не взял? - спросил он через некоторое время, чужим голосом.

- Знаю, - отозвался друг.

Уханов не сомневался, что приятель все понимает правильно, но необходимость выговориться распирала его изнутри.

- Нельзя их было брать. Пойми. Мы же, как они. Почти как они. На грани. Не хочу!

- Да знаю я! - Кленов жадно закурил. - Я ведь тоже мечтал. В космос летать, коммунизм строить. Не знаю, негров голодных кормить накрайняк. А потом мне говорят. Все это чушня собачья. Нет ничего. Ни истории, ни величия, ни гордости, ни государства. Забудь детские фантазии. Ты - вор и алкаш, и бог твой бабло. Во все уши ссут. Ежедневно ссут. А я хотел, как у Стругацких. Я хотел физику в космос. Легко им было писать. Мол, мы-то так себе грешные, а вот вы придете

чистые, смелые, и все исправите. Только мы хуже еще. И страшнее. Нам же...

Дверь со стуком распахнулась, и в комнату ворвался Фиолетовый.

- Слыхали новость? Люси чакан раскололи. Грабануть хотели, но не успели видать. Бандюганы рвут и мечут.

Гл. 18

Перед экзаменом Мишка с Никитой выпустили халяву, и смело зашли в кабинет. Обряд им помог или бессонная ночь, но экзамен они сдали. Довольный Кленов сунул зачетку в карман, и, сославшись на неотложные дела, тут же скрылся. Уханов, разыскал преподавателя политологии, и тот ему поставил последний зачет. Сессия была сдана. Никита облегченно вздохнул и поехал к Жене Шеноговой, купив по дороге огромную коробку конфет.

- Вот! - торжественно произнес он, протягивая ей конфеты и конспекты. - А то меня совесть замучила. Снится, что приходишь и душишь меня во сне, требуя шоколадку.

- Вообще-то, кто-то расцеловать грозился, - хихикнула Женя, и, щелкнув парня по носу, закрыла дверь.

Расплатившись с сокурсницей, Уханов отправился к Олеське. Девушка паковала вещи.

- У меня поезд в четыре, - сообщила она, протягивая деньги.- Уезжаю обратно в Херсон. Наверное навсегда. У родителей денег нет больше учить меня тут. Если бы не вы, не знаю, где бы на билет собирала. Проводишь?

- Обязательно, - Никита вернул половину. - Держи на дорогу. Кушать, там. То се.

Олеся снова вернулась к сумкам.

- Ко мне Мишка твой клеился.

- Ну к тебе тяжело не клеиться.

- Да? А чего ты тогда тормозил?

- Гм. Ну у меня девушка была...девушки... вроде бы. Как бы были. Вот.

- И сейчас есть?

- Сейчас нет.

Олеся села к Уханову на колени, и взъерошила ему волосы.

- Кудрявчик такой. Вот скажи мне...Я уеду домой. Миша с долгом расплатится. Еще ты помог какому-то там другу. А что тебе? Ну, кроме фингалов. Несправедливо как-то.

- Справедливость - понятие абстрактное. На самом деле, как говорят мои друзья пендеры, все просто, как рок-н-ролл. Если рассматривать справедливость с точки зрения...

Олеся закрыла парню ладошкой рот.

- У тебя на коленях девушка сидит, а ты философствуешь.

Уханов сконфуженно смолк, и густо покраснел. Горячее, вкусное дыхание красавицы обжигало. Огромные зеленые глаза мерцали манящими звездами. Губы были мягкие и прохладные...

Через четыре часа, Никита смотрел, как поезд отходит от перрона. Олеся помахала в окно, и послала воздушный поцелуй. Уханов махнул в ответ. Было грустно. Дорогу до общежития он преодолел, как в тумане. В комнате с нетерпением вышагивал Кленов. Он выхватил деньги. Волнуясь, все пересчитал, и друзья пошли к Гоше. Ковырявший в магнитофоне отверткой Цирус недоверчиво забрал долг.

- Даже с процентами, - удивился он. - Представляю, сколько вы народа обули. Небось, Никитка замутил? Всегда подозревал за ним тягу к криминальному, замаскированную невинной моськой. Жаль. Я работу вам уже придумал. Парни вы спокойные, оба не хилые. Поперло бы. Денег заработаете. Хотите?

Никита отрицательно помотал головой.

- Если все станут бандитами, кто тогда будет физиком?

Гоша захохотал, показав золотой зуб.

-Ну тогда не смею вас больше задерживать, - он снова уткнулся в магнитофон.

- Останешься еще на пару деньков? - спросил в коридоре Мишка.

- Не. Хорошего по-немногу. Бате новые ворота сварили. Поставить надо, пока он в отпуске. Да и надоел ты мне.

- Сука, - Мишка обнял друга. - Хорошего лета.

На вокзале Уханов пересчитал оставшуюся наличность, купил сестре пару мелких разноцветных фигурок в киоске, и, подобрав возле мусорного бака билет, привычно с помощью булавки и ручки переправил на нем дату. Электропоезд ожидал уже на третьем пути. Внутри рассаживался народ. Дачники распихивали ведра, мотыги и лопаты, служащие разворачивали газеты, студенты беззаботно хохотали, сновали продавцы мороженого, газет и книг. В соседнем ряду дембель устраивал

на полку рюкзак. Голубой берет непостижимым образом держался на самой макушке. Залихватский чуб покачивался в такт движениям. Роскошный аксельбант с кистями так и притягивал глаза. Красивое лицо уродовал огромный рваный шрам.