Страница 7 из 8
Надя с сыном разглядывали акульи ясли, где можно было увидеть, как зародыш акулы шевелится в оболочке. Потом малыш прогрызёт стенку и покинет детский сад, а его, уже не малыша, а настоящую акулу, переведут в главный аквариум. Шурик зачарованно смотрел на полупрозрачные мешочки, в которых шевелились будущие хищники.
Остановившись у аквариума с медузами, Настя с Аней замерли. Зрелище завораживало. Аквариум подсвечивался разными цветами, переливаясь от бирюзового до перламутро-зелёного, а медузы, которых там было несчетное множество, лениво распускали свои зонтики и, казалось, тоже наблюдали за посетителями. В небольшой нише напротив аквариума стояла скамейка. Настя усадила туда Аню и плюхнулась сама, вперив взгляд в аквариум. Казалось, эти эфемерные создания бесплотны и сотканы из морской пены. Плавные непрерывные движения этих фантастических существ приносили умиротворение и успокаивали нервы. Настя ни на минуту не забывала об особенном положении подруги и хотела дать Ане возможность передохнуть, поэтому они посидели какое-то время, совершенно ни о чем не думая.
Хотя кое-что пришло Аньке в голову. Мечтательно глядя на медуз, она вдруг сказала:
– А моя сестра кроликов разводит! Какие кролики? Вот какая от них польза?
– Польза от них только в рагу! – согласилась Настя.
– Вот! А в нашем преклонном возрасте уже о высоком надо думать! Пусть бы лучше медуз разводила – вон какие они… космические…
Компания провела в океанариуме почти три часа, Анька была без сил и с ужасом думала о каком-то там Невском проспекте, обещанном ей во второй половине дня. Единственное, чего бы ей сейчас хотелось – это стать морской звездой, распластав свои конечности в теплой морской воде. Ну, и разве что ещё мороженого. И котлету.
– Я не хочу на Невский! – решительно заявила Анька, едва все вышли на улицу.
– Ого! – Настя развернулась вплотную к подруге, вопросительно вскинув брови. – Так у тебя ж этот… Надь, как его?
– Инполлитра! – авторитетно заявила Надя.
– Точно! Инстаграм! И тебе же очень была нужна в него фотография!
– А теперь не нужна! Теперь я хочу котлету, мороженое и диван. Мы устали с Ульянкой!
– Ой, вспомнила опять, что беременна! Как шампанского на завтрак выпрашивать, так она нормальная, а как на Невский, так беременна! Что же это творится, люди добрые? – громко заверещала Надя. Люди, добрые и не очень, стали настороженно озираться.
– Что, что? А то! Мы вчера с твоей сестрой выяснили, что я идеальна. Поэтому я, как идеальная беременная женщина, должна быть капризной и ветреной. Так что мы с Ульяной Семёновной хотим фастфуда!
– Аня, а фастфуд – это вообще-то вредно. От этого толстеют! Мне мама рассказывала, – возразил Шурик, с подозрением глядя на округлившийся Анин животик.
– Жить – это вообще вредно, мой юный друг. От этого, говорят, умирают. Так что мы идем туда! – Аня махнула рукой в направлении вывески, обещавшей райские гастрономические наслаждения уставшим и голодным странникам.
– Всё-таки жизнь хороша! – доедая третью порцию мороженого, сказала Анька. – А что Невский? Стоял без меня триста лет, и еще постоит!
– Да и правда, – дожёвывая жутко вредный, но очень вкусный пирожок с вишней, согласилась Настя. – На пенсию выйдем, сходим.
– Да уж, знатные из нас выйдут пенсионерки, – мечтательно протянула Надя, пытаясь запихнуть хоть какую-нибудь еду в своего худющего сына. – Так и вижу – платочки с люрексом, семечек стакан, пенсионное удостоверение… Как сядем на лавочку перед подъездом, как начнем молодёжь костерить..
– Ага! Точно! Будем вспоминать, как Анька зрелища на хлеб променяла. Ну, то есть Невский на котлету! – хихикала Настя.
– Вот же вы какие поросята, девчонки! Когда вы уже запомните, что я – бе – ре – мен – на, – по слогам произнесла Аня. – Понимаете? То есть я могу себе позволить… нееет, я ДОЛЖНА капризничать!
– Да, сестра, попала ты в переделку, – сочувственно похлопав по плечу Настю, сказала Надя. – Сходишь ты в музей в вашей Антальи, ага…
– Чекисты не сдаются, – ответила Настя. – Меня так папа учил. На месте разберемся! Ну что, поехали обратно?
Солнце, так ярко сиявшее весь день, внезапно скрылось за облаками. В городе снова стало серо и неуютно. Природа как будто предчувствовала близость разлуки сестёр и грустила вместе с ними. Укутавшись поплотнее в шарфы, девчонки поехали домой, чтобы провести последний совместный вечер за болтовнёй, сборами чемоданов и чаепитием.
Весь вечер Настя с Надей изо всех сил пытались сохранить бодрость духа, чтобы не дать волю чувствам и не расплакаться. Если раньше они часами сидели на кухне и никак не могли наговориться, вспоминали детство, рассказывали друг другу новости про родственников и общих знакомых и не замечали при этом, как ночь плавно перетекает в рассвет, то сегодня они усилием воли пораньше отправились спать. Это должно было им доказать, что завтра – обычный день, что никакой разлуки не предстоит и что нет необходимости заранее скучать и плакать.
Надя особенно переживала расставание с сестрой, потому что, выйдя замуж после института, она уехала из города, оставив на малой Родине маму с папой и сестру. В северной столице у нее был муж, дети, со временем появились подруги, но семья осталась на Севере. Настя понимала, что Наде трудно одной, потому что сама она такого одиночества не ощущала. Мама, хоть и не жила с Настей, приходила к ней почти каждое утро выпить кофе, часто отводила в детский сад младшую дочь, помогая сэкономить несколько заветных минут с утра, могла нагрянуть неожиданно и сварить, например, картошки к ужину, укутав кастрюлю теплым одеялом, чтобы блюдо не остыло к приходу домашних с работы. Она просто незримо была рядом – всегда, в любую минуту. Настя ценила эту заботу особенно ещё и потому, что к её любимой сестре родители не заглядывали вот так запросто, на завтрак или ужин.
Итак, невзирая на желания людей, небесное светило взошло над горизонтом, и наступил новый день – день расставания и новых приключений.
Глава 7
Утром, в день отъезда, Настя с Надей сидели на краю ванны, синхронно закинув ногу на ногу, и чистили зубы. Только что они выяснили, что в их семьях у мужей зубные щётки синего цвета, у детей – розовые и оранжевые, а у них обеих – зелёные.
– Потому что мы жабы, что ли? – спросила Надя, и сёстры в очередной раз разразились дружным хохотом.
Вообще, в последнее время они старались держать чувство юмора под контролем. Во-первых, зачастую окружающие люди не находили ничего смешного в вещах, которые вызывали у сестёр приступы смеха, потому что это были их, личные истории, понятные только им двоим. Во-вторых, несколько лет назад Надя чуть не задохнулась во время таких весёлых посиделок. Смеялись сёстры долго, весело и заразительно и никак не могли успокоиться. Лишь только смех затихал, тут же в памяти всплывала очередная история, которую не было необходимости даже пересказывать – девчонки вспоминали эти истории лишь по одному кодовому слову, и все начиналось заново. Тушь на ресницах давно была смыта слезами, потому что уже час они не просто смеялись, а рыдали. Сашка, изредка заглядывая на кухню, укоризненно качал головой. Изведя пачку салфеток и потянувшись за следующей, Настя сквозь слёзы увидела, что Надя как-то странно дышит. То есть не очень-то она и дышит. Как-то через раз. Или даже через три. Понимая, что сестра задыхается, Настя попыталась успокоиться сама и успокоить сестру. Она молниеносно вскочила, налила в стакан воды, протянула его сестре и взглядом заставила сделать несколько глотков, не переставая при этом смеяться. Потихоньку страсти улеглись, Надя перестала дико вращать глазами и задышала нормально.
– Ты представляешь, Надь, – сказала тогда Настя, – я ведь понимала, что вот моя сестра, сидит передо мной и натурально задыхается, погибает прямо на моих глазах, а перестать смеяться не могла. Это же ненормально?
– Нет, ненормально. Потому что я, та самая, которая натурально задыхалась, отчетливо понимала, что вот он, мой последний час. А потом представила – вот придут патологоанатомы, разложат мои телеса и начнут ломать голову – что за приступ сразил столь юную красавицу? А красавице просто было весело! По-моему, очень романтичная причина смерти, как считаешь, сестра?