Страница 2 из 59
— Хорошо, — сказал он и закрыл глаза.
Сухие, как веточки, пальцы вулканца сжали его руку.
Двадцать, девятнадцать, восемнадцать…
Сказать, что он ничего не почувствовал, было бы не совсем верно, но он не смог бы описать словами, что именно чувствует. Если сравнивать с телесными ощущениями, это было примерно как стоять с закрытыми глазами, когда лошадь, фыркая, обнюхивает твою щёку.
…три, два, один.
Он открыл глаза и поморгал. Арксорас смотрел на него снизу вверх тем же печальным и пристальным серым взглядом.
— С'аси-бо, кап-и-тан, — с запинкой промолвил он, выговаривая слова настолько чётко, насколько ему позволяли твёрдый клюв и мягкий раздвоенный язык. Не так-то просто было понять его, но, тщательно прислушиваясь, Кирк смог разобрать невнятную речь. — Доблестного воина они выбрали своим патриархом, это племя, чьё селение плавает во мраке, как гнездо флендага в речном потоке.
И, отпустив пальцы Шорака, старый пигмин дотянулся до руки Кирка и ласково погладил тыльную сторону его кисти.
— Могу ли я передать другим то, что узнал от тебя? — он грациозным жестом указал на остальных пигминов, которые сгрудились позади него, присев на корточки и неотрывно глядя на людей своими огромными глазищами.
Странно, но теперь, немного привыкнув к ним, Кирк начал различать выражения их лиц. Пигмины, что всё ещё сидели вокруг Маккоя, Хелен и докторов Чу и Номиаса среди камней, нагромождённых в конце каньона, наблюдали за инопланетными гостями с жадным детским интересом на морщинистых, но удивительно юных лицах; однако те, что сопровождали троих исследователей, очевидно, не были столь беспечны. Среди них было несколько стариков — если обесцвечивание тела и волос действительно указывало на преклонный возраст; кожа вокруг их торчащих клювов обвисала глубокими мешковатыми складками. Все были в той или иной степени татуированы. Но в глазах некоторых из них читались скептицизм, осторожность, враждебность, не вяжущиеся с их странным обликом престарелых детей.
— Да, вы можете передать им, — ответил Кирк и, повернув голову, заметил мгновенный проблеск беспокойства во взгляде Шорака.
В свою очередь, Шорак представил остальных членов новой исследовательской группы и Боунса Маккоя на телепатический суд патриарха.
— Говорящая, та, что научит нас понимать речь Голодных, — сказал Арксорас, обращаясь к Хелен, и прикоснулся к её руке поверх руки Шорака, который по-прежнему замыкал ментальную связь. — Цветок, что впервые ощутил тепло солнца.
Дольше всех он изучал Маккоя и, отняв руку, тихо сказал:
— Целитель, живущий с болью в душе.
Маккой вздрогнул и отвернулся.
— Я буду рад присутствию сменной группы, — сказал Шорак некоторое время спустя. Наступила полная темнота. Они сидели снаружи у дверей строения, которое Тетас-аргелианец торжественно именовал Исследовательским Институтом Ксенологии Эльсидар Бета III, — тесной и грязной хижины из прутьев, меньше трёх метров в диаметре, расположенной в четверти мили от окраины деревни. Рядом горел маленький костерок, обложенный по кругу плоской речной галькой и высушенными кусками местного дерева, мягкого и чуть скользкого на ощупь; и неяркий, мерцающий оранжевый свет ещё резче выделял исхудавшие лица исследователей и костлявые руки вулканца, двигающиеся в такт его словам.
— Эта цивилизация, — продолжал он, — практически лишенная орудий труда, всё же является чрезвычайно сложной.
— Эта? — Маккой поднял бровь и безуспешно попытался скрыть недоверчивый смешок.
Тропинка, ведущая в деревню пигминов, петляла в густом жёстком кустарнике, сквозь нагромождение колючих зарослей, камней и бочковидных деревьев, и ближайшие дома едва виднелись в густом мраке — бесформенные груды глины, прилепленные к высоким скалам, к приземистым деревьям и друг к другу, раскиданные во всех направлениях по каньону и вдоль реки. Как ни странно, даже вниз по течению от деревни вода оставалась чистой, хотя её было немного. Сквозь мягкий, пахнущий пылью вечерний туман писклявые голоса пигминов звучали не громче, чем стрёкот цикад в ночи.
Аргелианец кивнул. Доктор Тетас Фарнакос Среджи Акунас, напомнил себе Кирк, — чей трактат об общественных структурах входил в программу обязательного чтения на всех курсах антропологии отсюда и до самого Барьера. На фотографиях, которые видел Кирк, это был маленький пухлый человечек с необыкновенно яркими чёрными глазами на гладком, как у всех аргелианцев, лице; только по глазам его и можно было теперь узнать. От капитана не укрылось, что Маккой тайком просканировал всех троих исследователей с помощью трикодера, а потом перепроверил показания — дважды и трижды.
Словно не обратив на это внимания, аргелианец продолжил:
— Правило смены социального положения, иерархия почёта, философские основы культуры… не говоря уже об их песнях и легендах — пожалуй, самых прекрасных и утончённых из всех, что мне доводилось изучать, — Он слегка вытянул шею, чтобы взглянуть на деревню сквозь спутанную чащу ветвей. — Работать с ними — истинное наслаждение.
Кирк поднялся на ноги и посмотрел в ту же сторону, на бесформенные очертания глиняных хижин среди колючих кустов. Янтарно-розовый свет луны заливал весь пейзаж, окрашивая золотом острые изломы скал и оттеняя каждую ветку, каждый шип густых зарослей бесчисленным множеством оранжевых, киноварных, персиковых тонов. Кирк смутно различил какие-то тени, движущиеся в лунном свете — их становилось всё больше и больше, и он понял что это пигмины, собравшиеся огромной толпой. Прерывистое чириканье и щебет, составлявшие вербальную часть их языка, слились теперь в мягкое монотонное бормотание, похожее на кошачье мурлыканье; если зрение не изменяло ему, он видел длинные ряды пигминов, которые соединялись, образуя широкие концентрические круги, и застывали в каменной неподвижности, плечом к плечу — руки сцеплены, глаза закрыты…
— Что они делают? — тихо спросил он у маленького антрополога.
— Это Сеть Сознания, — ответил Тетас. — Они часто собираются вот так — не каждую ночь, но как минимум три ночи из пяти. Каждый открывает своё сознание для остальных, чтобы разделить их беды, передать друг другу любовь и заботу, вылечить болезни и раны…
— По крайней мере, они в это верят, — резко прервал его Шорак. Не будь он вулканцем, Кирк сказал бы, что он испытывает неловкость. Л'джиан отвела глаза, тоже выдавая смущение.
— А вы когда-нибудь делали это? — спросила Хелен. Она сидела у огня, обхватив колени длинными руками. Возвращаясь на своё место рядом с ней, Кирк задел локтем её плечо, и от этого случайного прикосновения его бросило в дрожь.
— Это очень опасно, — в голосе вулканца прозвучал явственный холодок. — Любое психоэмоциональное слияние…
— Я пробовал, — Аргелианец бросил на сурового коллегу тёмный насмешливый взгляд. — Простуду действительно как рукой сняло, — Он посмотрел на Хелен. — Но очень, знаете ли, неприятное чувство — когда большая часть твоих мыслей выставлена на всеобщее обозрение, а ты ничего не можешь с этим поделать.
— Но ведь существуют некоторые ментальные техники, защищающие отдельные области разума от такого рода вторжений, не так ли? — спросил Кирк. Не без содрогания он вспомнил недавний опыт контакта со странной, почти божественной инопланетной сущностью по имени Саргон и те двадцать четыре часа, когда его собственное сознание было отделено от тела. — Как вулканец, вы наверняка обладаете подобной защитой.
Тетас пробормотал что-то насчёт пояса целомудрия, надеваемого в первую брачную ночь, но Шорак оборвал его на полуслове, сказав:
— Конечно, моей жене и мне нередко приходилось применять эти техники.
Как только зашёл разговор о слиянии разумов и ментальных дисциплинах, он сделался столь же немногословным и уклончивым, как Спок, столь же осторожным во всём, что касалось этой теневой стороны вулканской культуры; и Кирк понимал, что изогнутая бровь Л'джиан и быстрый обмен взглядами между ней и мужем означал: откуда вообще этот инородец мог узнать о подобных вещах?