Мое сокровище

В большинстве семей обычно именно сыновья пускаются в различные авантюры, тогда как папаши стараются их вразумить. У них же в семье все было наоборот (вот только Джилсу никогда не удавалось отговорить родителя от предпринимаемых тем рискованных затей). И потому после двухмесячных странствий по Англии, во время которых они посетили каждый уголок, где его покойная мать могла бы спрятать свои драгоценности или же оставить на сей счет какие-либо указания, они оказались сейчас на этом постоялом дворе без особых дальнейших перспектив.

Более того, вместо этих самых «перспектив» они сейчас видели перед собой графского слугу, просившего их спасти какую-то избалованную английскую аристократку.

Руки по-прежнему пронизывала боль, и Джилс поймал себя на том, что постоянно сжимает и разжимает кулаки, лежавшие на столе. Когда он испытывал такую боль, время текло для него совсем иначе – словно какими-то рывками. И чем дальше, тем труднее становилось отказаться от поисков, ради которых они с отцом пересекли океан, ради которых он, Джилс, покинул близких людей, так нуждавшихся в нем сейчас…

Чуть приподняв руки, Джилс резко встряхнул кистями, чтобы снять напряжение в суставах. Взглянув на графского слугу, спросил:

– Но с чего вы взяли, что счастливая парочка еще не миновала эту гостиницу? Если бы вы обогнали их на дороге, вы бы их наверняка заметили.

Слуга переступил с ноги на ногу и снова поправил на голове парик.

– Да вы сядьте, – предложил Джилс. – Вот сюда, к огню. Вы, должно быть, продрогли. – И он покосился на отца, как бы говоря: видишь, не такое уж я чудовище.

– Благодарю вас, сэр, но я не могу сесть. Это недопустимо. – Графский посланник мотнул головой, отчего его парик снова сполз набок. – Я полагаю, их карета где-то сломалась, поскольку следы колес исчезли с дороги. И я уже не мог определить, куда они направились.

– Отчего же? – удивился Ричард. – Карета ведь большая и тяжелая. Когда она катится, она приминает траву, сдвигает камни…

– Думаю, подобные детали нелегко разглядеть в такой ливень, – заметил Джилс. Почти все дороги в этой стране были старые, с весьма глубокой колеей. Излишняя влага быстро превращала их в месиво, а дождь вперемешку с мокрым снегом не прекращался уже третий день. Так что сбежавшая из Лондона парочка, возможно, как раз сейчас подъезжала к Йорку. – И вообще, они могут остановиться на другом постоялом дворе, – продолжал Джилс. – Могут даже поехать по другой дороге, так что…

– Маловероятно, – перебил Резерфорд-старший. – Ведь здесь – кратчайший путь из Лондона в Шотландию. И если они не захотят останавливаться, то мы их заставим. Более того, если понадобится, мы будем останавливать каждую проезжающую карету. Это будет настоящее…

– Настоящее приключение, – с усмешкой подсказал Джилс. Он с удовольствием придушил бы того человека, который придумал это ужасное слово. Для его отца, Ричарда Резерфорда, практически все становилось приключением – даже долгая езда по размытым дождями дорогам, а также совершенно безумный план по созданию в Лондоне ювелирной фирмы, которая могла бы конкурировать с известной компанией «Ранделл и Бридж».

– Замечательно! – кивнул Джилс. – Просто великолепно! Совершенно безукоризненный план. А теперь скажите мне, мистер в парике, почему ваш граф настроен против замужества своей дочери? Ведь обычно именно этого аристократы и хотят – выдать своих дочек замуж, разве не так?

На усталом лице слуги промелькнуло нечто вроде изумления.

– Подобный вопрос, сэр, лучше всего задать его светлости, – ответил он. Вероятно, этот человек внезапно что-то осознал. Возможно – тот факт, что за небольшую в общем-то плату он и сам готов был помчаться черт знает куда, непонятно зачем и с ничтожнейшими шансами на успех. Возможно, этот слуга тоже предпочел бы сбежать, нежели оставаться на прежнем месте.

И тут Джилс, как ни странно, проникся сочувствием к этому человеку, проделавшему столь долгий путь верхом; тот, не жалея себя, мчался во весь опор под дождем и снегом.

– Мы поможем вам, – сказал он, решительно кивнув. Но сделают они это не ради взбалмошной юной аристократки, а ради ее измотанного слуги.

– Да, конечно, поможем, – подтвердил отец.

Джилс знал, что для того вопрос об этом даже не стоял; если кто-то просил о помощи, Резерфорд-старший всегда был готов сделать все, что в его силах.

Снова взявшись за кувшин, Джилс проговорил:

– Снимай свой парик, приятель, и присаживайся. Выпей с нами кофе, пока не подъехал твой хозяин. Я понаблюдаю за дорогой.

Леди Одрина Брэдли, самая младшая из пяти дочерей графа Аллингема, нередко мечтала о бегстве в Шотландию. Однако то, что происходило сейчас, не очень-то соответствовало ее мечтаниям – ведь в них просто не мог присутствовать Дэвид Ллуэлин. Но, увы, именно его костлявая физиономия возникла перед ней в данный момент.

– Очнулась наконец-то, – проговорил он, глядя на нее сверху вниз. – Что ж, отлично. А я уж думал, что ты проспишь до самой границы…

Кроме того, в мечтах не могло быть пульсирующей головной боли, неизменно усиливавшейся на всех ухабах и рытвинах, а также горьковатого тошнотворного привкуса опийной настойки во рту.

С трудом сдерживая стон, Одрина приподнялась и села. Чуть приоткрыв глаза, она осмотрелась. По крыше и по стеклам барабанил дождь, внутри кареты горели лампы, а снаружи было темно. И она по-прежнему лежала на темно-зеленых бархатных подушках.

– Ты негодяй, Ллуэлин, – произнесла она, едва шевеля пересохшими губами. – Если уж берешься похищать девушку, используй собственную карету, а не мамочкину.

Ллуэлин откинулся на спинку противоположного сиденья. Его губы скривились в ухмылке.

– Это не похищение, моя дорогая Одрина, а то самое приключение, которого ты так хотела.

Одрина тяжко вздохнула. Казалось, все происходившее было кошмарным сном. Однако протянутая ей фляга содержала вполне реальную воду – вода забрызгала ее руки и платье, когда она кое-как отвинтила крышку. К счастью, эта же вода смочила ей горло, и она смогла наконец внятно проговорить:

– Ты что-то сказал о границе?.. То есть ты везешь меня в Гретна-Грин?

– Нет, в Голдстрим-Бридж. Это гораздо ближе. Ну… если, конечно, ты не согласишься обвенчаться со мной в Англии.

Одрина закупорила флягу и швырнула ее обратно Ллуэлину – она не желала, чтобы его пальцы прикасались к ее руке.

– Ни в Англии, ни где-либо еще, – заявила она.

– Дорогая, какой смысл сопротивляться? В конце концов, между нами ведь уже имела место интимная близость. То есть мы уже осуществили брачные отношения…

– Не утомляй меня этим романтическим бредом. Такие же отношения у тебя были и с другими – как до меня, так и после.

– Да, верно… – Ллуэлин нахмурил брови, черневшие в мерцающем свете лампы. – Но я предпочел бы жениться на тебе. Ведь мы неплохо позабавились, не так ли?

– Смотря какой смысл вкладывать в слово «позабавиться»… – проворчала Одрина. Если Ллуэлин имел в виду физическое удовольствие, то он-то получил его сполна, а вот она – ни разу.

Тут карету снова тряхнуло, отчего ее зубы клацнули и возобновилась болезненная пульсация в висках. Должно быть, от дождя дорогу сильно развезло.

– М-м-м… как только моя голова немного прояснится, я тут же выброшусь наружу, – пробормотала девушка.

Впрочем, угроза, конечно, пустая… Она не была даже уверена, что ощущала пальцы на руках и ногах.

– Полагаю, настойка опия по-прежнему затуманивает твое сознание. – Ллуэлин произнес это таким беспечным тоном, как будто высказывался насчет погоды.

О господи, неужели она действительно считала его привлекательным? Ну, в общем-то, да, считала… Его мрачновато-элегантный облик и склонность к риску в какой-то мере соответствовали ее представлениям об идеальном мужчине. Но она так думала несколько месяцев назад, когда была совсем еще глупой. Теперь-то она знала: он просто хотел заполучить ее приданое, чтобы расплатиться со своими долгами, в чем сам же и признался в момент откровенности. Именно поэтому она и порвала с ним, однако…