Высокие люди

Так что хлопка они больше не сеяли; у них его много оставалось, хватило бы надолго - помнится, двадцать две кипы. Тогда они и принялись разводить мясных коров, а хлопковое поле старого Анса пустили под выпас, потому что он бы и сам так велел, ежели хлопок сеять можно только так, как правительство скажет - сколько его сеять, да где, да когда - и еще приплатит за работу, которой ты не делал. Но хоть они и не сеяли хлопка, каждый год приезжал парнишка от местного уполномоченного, чтобы замерить, сколько посеяно кормовых трав, и за них заплатить, раз уж нельзя заплатить за нехлопок, которого у них и в заводе нету. Правда, замерять ему ничего не удавалось.

- Хотите смотреть, что мы делаем - пожалуйста, - Бадди ему говорит. - А на карту свою не заносите.

- Но вы можете получить деньги, - парнишка говорит. - Правительство хочет вам заплатить за то, что вы посеяли.

- Мы и думаем получить за это деньги, - говорит Бадди. - А не выйдет попробуем что-нибудь другое. Только не у правительства. Вы тем давайте, кто хочет брать. Мы обойдемся сами.

Вот примерно и все. Те двадцать две кипы неприкаянного хлопка - они и поныне там, в хлопкоочистке, места для них хватает, потому что самой машиной больше не пользуются. А близнецы подросли, год учились в сельскохозяйственном колледже, как ухаживать за мясными коровами, - а потом вернулись домой, к своим - и живут здесь эти чудаки сами по себе, зарылись в глуши, когда по всей земле горят красивые неоновые огни, светят и днем и ночью, и повсюду шальные деньги, так и сыпятся, хватай помаленьку, каждый, и у каждого - блестящая новенькая машина, и он ее уже заездил, выкинул на свалку и новую получил, еще за старую не расплатившись, а крутом только звон стоит - хватай, греби, кто сколько может через АРСы, АОРы [АРС (Администрация регулирования сельского хозяйства) - созданное Ф.Д.Рузвельтом в 1935 г. управление, перед которым стояла задача поднять цены на сельскохозяйственные продукты, сократив их производство; АОР (Администрация общественных работ) - управление, занимавшееся в годы президентства Ф.Д.Рузвельта организацией промышленного строительства, которое преследовало цель борьбы с безработицей] и десяток других сокращенных способов не работать. И тут, значит, выходит этот закон о воинской повинности, а они, чудаки, и тут не сообразили записаться, и вы со своей бумагой, составленной и заверенной по всей форме, едете из самого Джексона, и мы с вами заявляемся сюда, а немного погодя сможем вернуться в город. Куда только не занесет человека, верно?

- Да, - сказал следователь. - Как вы думаете, нам уже можно ехать в город?

- Нет, - все так же добродушно ответил полицейский, - пока еще нет. Но немного погодя можно будет и уехать. Правда, на поезд вы опоздаете. Ну, да завтра будет другой.

Он поднялся, хотя следователь ничего не услышал. Следователь наблюдал за ним: пройдя переднюю, старик отворил дверь в спальню, вошел и закрыл дверь за собой. Следователь сидел смирно, прислушиваясь к ночным звукам и поглядывая на закрытую дверь, наконец она отворилась и оттуда вышел полицейский, неся что-то в окровавленной, простыне - неся с осторожностью.

- Нате, - сказал он, - подержите минутку.

- Тут кровь, - сказал следователь.

- Ничего, - сказал полицейский. - После помоемся.

Следователь принял сверток и держал его, глядя на старого полицейского - тот снова ушел в дальний конец передней, исчез за дверью и вскоре вернулся с зажженным фонарем и лопатой.

- Пошли, - сказал он. - Теперь недолго осталось.

Следователь вышел вслед за ним из дома, пересек двор, опасливо неся окровавленный, мятый, тяжелый сверток, в котором, казалось ему, еще чувствуется живое тепло; впереди широко шагал полицейский; фонарь качался в его опущенной руке, тени ног исполинскими ножницами стригли землю, и через плечо доносился назад его веселый беззаботный голос:

- Да-а. Куда только не занесет человека, и чего он только не насмотрится: уйма людей, уйма разных обстоятельств. Беда наша в том, что мы взяли привычку путать обстоятельства с людьми. Вот вы, к примеру, говорил он все так же добродушно, беззаботно, непринужденно, - намерения у вас хорошие. Вы просто голову себе заморочили всякими правилами и инструкциями. Вот в чем наша беда. Мы насочиняли себе столько всяких правил, прописей и наставлений, что ничего за ними не видим, и если что-то не подходит под наши прописи и правила, нас просто оторопь берет. Мы уже стали вроде тех тварей, которых, наверно, ученые у себя в лабораториях выводят: они теряют костяк и внутренности, а все живут, и даже вечно могут быть живыми, и не вспомнят, пожалуй, что ни костяка, ни потрохов у них давно уже нету. Вот и мы сделались бесхребетными - решили, видно, что человеку хребет уже без надобности, иметь хребет - вроде бы старомодно. Но канавка-то, где он был, еще осталась, да и сам он еще не омертвел, и когда-нибудь мы вставим его обратно. Не скажу вам, когда именно, и какая встряска понадобится, чтобы нас снова на него нацепить, - но когда-нибудь это будет.

Они уже покинули двор. Они поднимались на пригорок; впереди следователю была видна другая купа кедров, маленькая, но как-то чинно топорщившаяся на фоне звездного неба. Полицейский зашел под деревья, поставил фонарь, и следователь, догнав его со своим свертком, увидел небольшой четырехугольник земли, охваченный низким кирпичным парапетом. Потом он увидел две могилы или, вернее, надгробья - две простых гранитных плиты, стоймя врытых в землю.

- Старый Анс и жена Анса, - пояснил полицейский. - Жена Бадди хотела, чтобы ее похоронили с ее родней. Да и то сказать - тоскливо бы ей тут было, с одними Макколлемами. Ну-ка, давай прикинем.

Он постоял минутку, взявшись рукой за подбородок: следователю он напомнил старую даму, которая решает, где бы ей посадить куст.

- Они хотели расположиться слева направо, начиная с Джексона. Но раз у Бадди ребята, Джексон и Стюарт подвинутся сюда поближе к отцу и матери, чтобы Бадди тоже мог потесниться и освободить место. Значит, он будет примерно здесь.

Полицейский придвинул фонарь и взялся за лопату. Тут он заметил, что следователь все еще держит сверток.