Страница 75 из 77
— Во сколько это было?
— Чуть раньше девяти тридцати, я бы сказал.
— Что ответила Джилл, когда отец крикнул ей, чтобы она собиралась ехать с ним?
Гриссом пожал плечами.
— Не знаю. Она была в темной комнате. Я не мог услышать, что она сказала.
— Но хоть что-то вы услышали?
— Пожалуй. Что-то услышал. Он крикнул, чтобы она одевалась, и Джилл, наверное, что-то ответила.
Хэлфорд подался вперед.
— Мистер Гриссом, сейчас очень важно, чтобы вы были точны. Повторяю вопрос: вы слышали, чтобы Джилл ответила мистеру Айвори, когда он поторопил ее?
— Поклясться в этом я не могу.
— В то утро вы видели, чтобы Джилл хотя бы раз выходила из темной комнаты?
— Да. Где-то в восемь тридцать она выходила набрать воды или еще за чем-то, но вернулась буквально через несколько минут.
— И больше, как она выходила, вы не видели?
Гриссом покачал головой.
— И вы не видели, как она выходила, чтобы поехать с отцом в Саутгемптон?
— Нет. Я же говорил вам: я был внизу, варил кофе.
— Значит… Давайте сделаем вывод: вы не видели, как Джилл вместе с отцом в девять тридцать покидала редакцию?
— Нет, — подтвердил Гриссом, и во рту у него стало сухо.
— Но вы слышали ее шаги, когда она спускалась с отцом вниз по лестнице?
— …Нет. Я… только предполагал, что Джилл спускалась с ним. А как же могло быть иначе?
Хэлфорд покрутил усы. Гриссом приложил ладонь ко лбу. Он был влажный.
— Кроме как для того, чтобы выпить внизу кофе с кексом, вы в это утро свое рабочее место больше не покидали?
— Нет.
— Даже не выходили в туалет?
— Ах, да… один раз я пошел в туалет.
— Примерно в какое время?
— Не знаю. Где-то около девяти, наверное.
— И вот, когда вы вернулись к своему столу, видели ли вы Джилл, разговаривали с ней, слышали ее голос?
Гриссом уставился на Хэлфорда.
— Не думаете же вы… — В горле запершило, и он закашлялся.
Детектив Рамсден быстро подала ему чашку с водой. Гриссом сделал большой глоток и рассеянно посмотрел на них.
— Господи… Я не могу в это поверить.
— Разумеется, Бобби, — с явной симпатией произнес Хэлфорд. — Так оно и должно быть. Зато вы верили, что влюблены.
Сказать о человеке, который сидел сейчас на стуле в полицейском участке, что он потерян и сломлен, значит не сказать ничего. Хэлфорд внимательно рассматривал его. Остановившиеся глаза, бледная кожа, покрытая буроватыми пятнами. «Жизнь для него кончена, и он это знает, — подумал Хэлфорд. — Он знал это неделю назад, но все суетился, что-то придумывал, плел жалкие интриги против Гейл с идиотской надеждой отсрочить конец».
Хэлфорд поставил на стол двухкассетный магнитофон, бросил рядом папку и сел в кресло.
— Могу я надеяться, — хрипло произнес Айвори, — что мне разрешат присутствовать на похоронах дочери?
— Мы подумаем об этом. Мне сказали, что вы отказались от адвоката.
Айвори поднес руки ко лбу. Они дрожали. Похоже, слов Хэлфорда он не слышал.
— Кто занимается похоронами? Аниза не может. И ей нужна помощь. Она одна не справится.
— О ней позаботятся. Но и вы, Оррин, можете помочь своей жене. Очень помочь… и, я бы сказал, даже в определенном отношении утешить.
Айвори посмотрел на него покрасневшими глазами.
— Как?
— Расскажите мне, как это было. Я имею в виду — правду. Вы, видимо, считаете, что эта правда очень болезненна, но, уверяю, если вы расскажете правду, то через некоторое время и вам, и вашей жене станет немного легче.
Айвори еле двигал пересохшим языком.
— И как это вы можете произносить такие слова «станет немного легче».
— Извините, — сказал Хэлфорд, — не хочу, чтобы вы считали меня столь бессердечным. Но, поверьте, я знаю, если вы не расскажете, как это было на самом деле, вам не будет покоя.
Айвори начал судорожно тереть глаза.
— Все как было на самом деле? Но я уже вам все рассказал.
Хэлфорд открыл папку.
— Мистер Гриссом изменил свои показания. Он подтвердил ваше алиби в то утро, когда было совершено убийство. Но алиби Джилл он не подтвердил. И следует пойти дальше — здесь тоже у вас не совсем все сходится. Если учесть расстояние отсюда до Саутгемптона, время, когда вы покинули редакцию и когда прибыли на заправочную станцию и в магазин запасных частей, то надо быть чрезвычайно ловким, я бы сказал, невероятно ловким, чтобы за это время успеть еще и совершить убийство. В довершение вы должны были точно знать, во сколько Лиза появится на кольцевой дороге. А у нас есть все свидетельства, что Лиза в то утро опаздывала. И вы никак не могли знать точно, когда же она там будет. Убийца должен был ждать ее там. У вас это никак не могло получиться. Вы слишком поздно покинули редакцию.
— Это я убил ее, — прошептал Айвори.
— На велосипеде дочери? Или на чем? Приехали назад и тут же вскочили в свой микроавтобус? Или выбросили куда-то велосипед и прошли туда, где был спрятан микроавтобус? У вас и на это времени не было, Оррин. Ничего не сходится.
— В микроавтобусе меня ждала Джилл.
Хэлфорд оперся на локоть.
— Почему вы думаете, что так лучше? Почему вы думаете, что вашей жене будет легче воспринять факты именно в такой интерпретации: дочь была вашей сообщницей и убила себя, чтобы спасти вас? А может быть, Анизе проще знать, что Джилл убила Лизу, а вы сделали все возможное, чтобы спасти дочь от разоблачения?
— Это не так… Джилл хотела мне помочь… Убил Лизу я… — Плечи Айвори затряслись. — Господи, Аниза… да как она может подумать, что ее красавица дочь… — И Оррин зарыдал.
Хэлфорд терпеливо ждал, пока всхлипывания немного утихнут, и мягко продолжил:
— Дело в том, что меня волнует только одно: как вы и Аниза сможете пройти через все это. В последующие месяцы, годы вам обоим постоянно надо будет отвечать самим себе на массу вопросов: что вы сделали правильно, а в чем ошиблись. Вы думаете, ваша жена легче примирится со смертью Джилл, если не узнает ответы на многие вопросы? Не будет ли для Анизы своего рода утешением, если она узнает правду? — Хэлфорд ударил ладонями по столу и придвинулся ближе к издателю. — Оррин, в Скотланд-Ярде я работаю уже много лет. Мне приходилось встречаться с отчаявшимися родителями, и не раз. И поверьте, много легче, если знаешь, как это было на самом деле. С вашей стороны несправедливо лишать жену такого права.
Айвори сидел, не отрывая рук от лица. Сидел долго. Слезы скатывались у него между пальцами и капали в рукав. Смотреть на него было жутко, особенно на глаза. Наконец он заговорил хриплым, натужным шепотом. Хэлфорд быстро включил магнитофон, пробормотав дату и имена:
— В то утро я собрался ехать в Саутгемптон за зажимом для печатного станка, но нигде не мог найти Джилл. Ее не было ни в темной комнате, ни вообще в редакции. Накануне вечером она мне вроде говорила о том, что хочет пойти в магазин кое-что купить, и я решил… В общем, я поехал без нее.
— Вам не показалось странным, что дочь не сказала, куда ушла?
— Я очень рассердился. Но ведь ей уже восемнадцать, она взрослая. В последнее время начала вести себя все более и более независимо. В общем, то, что она так поступила, меня рассердило, но не обеспокоило. Но когда я свернул на кольцевую дорогу, то увидел ее на велосипеде. Она ехала очень быстро и уже свернула на боковую дорогу. Я сразу понял, что произошло нечто плохое. Выглядела она очень напуганной, буквально в ужасе… Некоторое время не могла даже говорить. Я посадил ее в машину и забросил велосипед назад. Хотел сделать круг и отвезти ее домой, и тут Джилл, заикаясь, стала просить меня ехать по другой дороге.
Но я уже увидел велосипед, лежащий посредине мостовой, а потом увидел и Лизу. Конечно, я сразу понял, что она мертва. И понял, почему такое творится с Джилл. Я остановил машину, чтобы проверить, может, Лиза еще жива, и Джилл закричала. Закричала, что убила ее.
Оррин Айвори замолчал, и Хэлфорд подвинул стакан воды немного ближе к нему. Айвори с недоумением посмотрел на стакан.