Смерть под Рождество

Вниз по лестнице медленно и осторожно, спиной к квартету, расположившемуся в гостиной, начали спускаться двое духов. Они несли ящики.

— Не повезло. — Дух не соизволил даже понизить голос. — Надо же, приперли парня к стенке, изобличили в убийстве, а затем выпустили из вида и дали возможность себя убить. Можно было бы сработать и лучше.

Оррин повернулся к ним, да так резко, что задел рукой платье Гейл около шеи. У нее перехватило дыхание.

— Извольте заткнуться! — прохрипел он. — Здесь не место для обсуждения ваших чертовых производственных проблем!

Руки мужчины слегка сжали ладони Гейл. Голос его, до сих пор спокойный, стал внезапно напряженным.

— Ваш друг прав, миссис Грейсон. Все это может подождать до завтра.

Он взял у Гейл чашку, но правую ладонь не убрал.

— Эти пауки в церкви, — произнесла она, посмотрев на детектива. — Мы давили их не задумываясь.

Глава первая

Городок Фезербридж возник совсем не так, как обычно возникают такого рода поселения. Это не была эволюция по Дарвину, то есть его обитатели не отвоевывали у матери-природы лучшие места под солнцем, в беспорядке разбрасывая вдоль известняковых хэмпширских холмов свои жилища. Скорее, все было наоборот.

Фезербридж оказался плодом фантазии лорда Джеймса Бенника. Именно он в 1762 году вначале создал его в своем воображении подобно тому, как кулинары лепят разного рода изделия из теста, а затем пришлепнул в нужное место, то есть прямо на восток от Винчестера. Им двигала извечная страсть к гармонии, которая и сподвигла лорда воплотить в жизнь свой идеал английской деревни, где бы красивые добропорядочные люди жили в не менее красивых домах и вершили только добропорядочные дела.

На Главной улице, занимающей в длину строго четверть мили, размещалось все необходимое для благоустроенной умеренной жизни: одна кузница, одна пекарня, один трактир с маленькой гостиницей, одна церковь. В течение ста лет лорду Беннику и его потомкам удавалось держать маленькую общину в пространственных рамках этой прямоугольной решетки. Однако с середины XIX века центральное поселение стало расползаться в разные стороны: дети отделялись от родителей и строили собственные дома, чужаки, случайно забредшие в эти места и очарованные их тишиной и благопристойностью, начинали возводить себе жилье на периферии Фезербриджа. С высоты птичьего полета деревня стала похожа на пряжку-заколку, которую второпях сбросили с нечесаных, спутанных волос, а на когда-то четкой планировке поселения появились причудливые, озорно закручивающиеся усики, нарушившие общую эстетику замысла лорда Бенника.

Семья Лизы Стилвелл жила в одном из новых районов Фезербриджа. Небольшая группа скромных домов — каждый на две квартиры, с отдельным входом, разумеется, — расположилась в самом дальнем конце того, что когда-то было парком, примыкавшим к особняку лорда Бенника. Место это почему-то называлось Вересковым пляжем.

Но раньше поколения Стилвеллов жили как раз чуть ли не на Главной улице. Их дом — один из старейших в Фезербридже, — построенный из песчаника, обмазанного глиной, располагался рядом с семейной пекарней, выходящей фасадом на Главную улицу. Вскоре после того, как отец Лизы вступил во владение имуществом, их старый добрый домишко начал вдруг трещать по всем швам. Да и неудивительно! Чего стоила одна крыша — сырая, вдоль и поперек испещренная птичьим пометом. О стенах и вообще лучше умолчать. Пришлось принимать экстренные меры, укреплять стены кирпичом, чтобы спасти жилье от окончательного разрушения.

Лиза выросла в этом старом доме. Именно здесь она провела со своими родителями и братом четырнадцать долгих и далеко не лучших лет, вплоть до того дня, когда мать, вернувшись из пекарни, обнаружила на своей постели часть потолка вместе с останками нескольких птиц и крыс. Пришлось Стилвеллам вызывать агента по недвижимости, и в течение двух месяцев дом был продан. Нашлась пара лондонских бухгалтеров с цветущими лицами, которые испытывали сильное желание проводить выходные в тишине и покое. Они и купили этот дом.

Велосипед Лизы забуксовал на гальке у входа в их старый дом, и она затормозила. Не слезая с него, девушка начала медленно, палец за пальцем, снимать черные шерстяные перчатки, а сама в это время внимательно изучала свое бывшее жилище. До Рождества чуть больше двух недель, а эти лондонцы, похоже, ничего так и не сделали. Ни венка на двери, ни гирлянды. Да и елки в окне гостиной что-то не видно. Восемь лет уже владеют они этим домом и, видимо, решительно игнорируют такую традицию, как убранство к Рождеству.

«Очень жаль, — подумала Лиза, запахиваясь в свой черный плащ. — Будь я хозяйкой этого дома, он бы у меня сейчас сиял. Чего бы там только не было: подушки с вышивкой гарусом по канве, стэффордские статуэтки, камчатые портьеры и драпировка! Да многие журналы посылали бы ко мне целые бригады фоторепортеров, а местные приятельницы только бы и судачили наперебой о том, до чего же хорошая хозяйка эта наша юная Лиза Стилвелл».

Она двинулась по направлению к Главной улице, минуя еще три дома. Ну, здесь все было в порядке: венки, переплетенные красными ленточками, из окон поблескивали цветные огоньки — в общем, все, как положено. Она улыбнулась. Это не так уж важно, что Фезербридж теперь хаотически разросся. Для нее городок был воплощением Англии, ее Англии. Эти черепичные крыши, каменные фасады домов, примулы, вся романтика этих мест. Лиза на время растаяла в морозном тумане, вынырнув из него Эммой Вудхаус — героиней романа Джейн Остин[2]. В конце концов это ведь Англия Джейн Остин, и Лиза без ложной скромности подумала, что очень похожа на элегантных женщин среднего класса из романов Джейн Остин.

Въехав на аллею вдоль Главной улицы Лиза сошла с велосипеда. Отсюда можно было видеть всю улицу до конца. Имена на дверях магазинов говорили о многом. Большей частью их владельцы, как и ее родители, были потомками тех немногих, избранных лордом Бенником. Мать однажды сказала, что для того, чтобы узнать историю Фезербриджа, книг никаких не нужно. Достаточно вывесок на магазинах. Пожалуй, это одна из немногих толковых вещей, какие мать успела ей сообщить.

Черные с золотом буквы «Стилвелл» на вывеске запотели от утреннего тумана, а ниже чуть меньшим шрифтом значилось «осн. в 1768 г.». В окно Лиза увидела отца и широкую спину Эдиты Форрестер. Местная дама склонилась к прилавку, где был выложен хлеб утренней выпечки. Эдгар Стилвелл встретился с дочерью взглядом и помахал рукой. Он был в переднике и, вытерев о него руки, показал пальцем назад. Лиза понимающе кивнула. Как только закончится выпечка, то есть около полудня, ей нужно будет везти своего девятнадцатилетнего брата Брайана в Винчестер покупать ботинки.

Лиза посмотрела на часы: начало девятого. Но до поездки еще столько дел!

Она медленно повела велосипед. Воздух, свет (а он был, как жидкое стекло), тусклые неясные силуэты зданий, их скошенные крыши делали улицу похожей на декорацию, выполненную пастелью. Внезапно Лиза почувствовала необыкновенную любовь к этому городку и остановилась как вкопанная. Такое случалось далеко не часто, но порой бывали моменты, когда она вдруг осознавала, что любит эти места до отчаяния.

В такие мгновения ей хотелось поднять камни, опоясывающие фундаменты магазинов, и оказаться погребенной там, в глубине. Ничего поэтического в таком желании не было. Это трудно, вернее, невозможно как-то рационально объяснить, но Лиза разрывалась между острой необходимостью спасать себя бегством из Фезербриджа и не менее острой жаждой радости от медленного умирания в его родной земле. И Лиза все не могла понять, кто к кому больше привязан — она к Фезербриджу или любимый городок к ней.

Крепко сжав руль, девушка побежала вперед. Старинные двери и окна проплывали мимо нее и растворялись позади. Она прибавила скорость, рисуя в своем воображении, что эти здания лопаются один за другим, словно воздушные шарики, как только она пробегает мимо них. Лиза иногда спотыкалась на редких выбоинах мостовой, тем не менее решила пройти весь путь в том же темпе, надеясь, что по прибытии на место глаза ее будут сиять, а щеки алеть от румянца.

2

Джейн Остин (1775–1817) — реалистически изображала в своих романах быт, нравы и психологию английской провинции. — Примеч. ред.