Отзвуки века джаза

Ф.Скотт Фицджеральд

Отзвуки века джаза

Эссе

Еще не пришло время писать о Веке Джаза с некоторого удаления: сочтут, чего доброго, что у тебя слишком рано начался склероз. Как много еще людей, которых чуть не судорогой сводит, стоит им услышать какое-нибудь словечко из отметивших ту эпоху - теперь-то эти словечки утратили свою живую непосредственность и стали расхожим жаргоном преступного мира. Век Джаза так же мертв, как мертвы были к 1902 году "лихорадочные 90-е". Но вот я пишу об этом времени и вспоминаю о нем с грустью. Меня вынесло в те годы на поверхность, меня осыпали похвалами и заваливали деньгами, о каких я не смел и мечтать, и все по одной-единственной причине; я говорил людям о том, что испытываю такие же чувства, как они сами, и что надо найти какое-то применение всей этой нервной энергии, скопившейся и оставшейся не израсходованной в годы войны.

То десятилетие, которое словно бы сознательно противилось тихому угасанию в собственной постели и предпочло эффектную смерть на глазах у всех в октябре 1929 года, началось примерно в дни майских демонстраций 1919-го. Когда полиция силой разгоняла толпу демобилизованных парней из провинции, разглядывавших ораторов на Мэдисон-сквер, более интеллигентная молодежь не могла не проникнуться отвращением к нашим порядкам. Мы и не вспоминали про Билль о правах, пока о нем не начал твердить Менкен, но и без того хорошо знали, что подобной тирании место разве что в крошечных нервозных государствах на Юге Европы. А раз правительство до такой степени подчинилось заевшимся бизнесменам, нас, похоже, и впрямь погнали на войну ради займов Дж.П.Моргана. Но мы успели уже устать от Великих Начинаний, поэтому взрыв морального негодования, так точно описанный в "Трех солдатах" Дос Пассосом, оказался недолгим. Теперь и нам тоже стало кое-что перепадать от государственного пирога, и страсти разгорались в нас редко разве что когда газеты расписывали историю о Гардинге и шайке его дружков из Огайо или о Сакко и Ванцетти. События 1919 года внушили нам скорее цинизм, чем революционные стремления, хотя теперь все мы то и дело принимаемся шарить по своим сундукам в поисках невесть куда исчезнувшего флага свободы - "Черт побери, да ведь был же он у меня, я помню!" - и русской мужицкой рубахи, тоже пропавшей. Век Джаза отличался тем, что не испытывал решительно никакого интереса к политике.

Это был век чудес, это был век искусства, это был век крайностей и век сатиры. На троне Соединенных Штатов восседал манекен, лавировавший среди шантажистов совсем как живой; щеголеватый молодой человек не поленился пересечь океан, дабы мы имели возможность полюбоваться на того, кому предстояло занять трон Англии. Наконец-то мы могли жить так, как хотели. Когда американцы массами принялись шить костюмы в Лондоне и портным с Бонд-стрит волей-неволей пришлось приспособить покрой к американскому сложению с длинной талией и к американским вкусам - просторно и по фигуре, - в Америку проникло нечто утонченное, определенный стиль человека. Во времена Ренессанса Франциск I равнялся на Флоренцию, когда заказывал собственный камзол. Англия XVII века изо всех сил подделывалась под французский двор, а лет пятьдесят назад пруссак-гвардеец обязательно приобретал штатский костюм в Лондоне. О, наряд джентльмена - этот знак "могущества, которое человек должен удержать и которое передается от нации к нации"!

Ныне самой могущественной страной стала наша. Кто бы вздумал теперь указывать нам, что модно и что интересно? Отрезанные от Европы войной, мы принялись изучать собственный Юг и Запад в поисках экзотических развлечений и обычаев, но оказалось, что еще больше таких развлечений и обычаев можно найти совсем рядом, буквально под рукой.

Первое имевшее общественные последствия открытие этого рода вызвало сенсацию, хотя само явление было не новым. Еще году в 1915-м избавившиеся от каждодневной опеки молодые люди из маленьких городов осознали, что тот самый автомобиль, который на шестнадцатилетие подарили Биллу, чтобы он "чувствовал себя самостоятельным", дает возможность в любую минуту уединиться, отъехав куда-нибудь подальше. Поначалу ласки в автомобилях даже при столь благоприятных условиях казались чем-то отчаянно рискованным, но скоро стало ясно, что "все так делают", - и прощай, древняя заповедь! Уже к 1917 году в любом номере "Йель рекорд" или "Принстон тайгер" можно было прочитать рассказы о таком приятном и ни к чему не обязывающем времяпрепровождении.

Но ласки более смелые пока что могли себе позволить только отпрыски семей побогаче - среди менее обеспеченной молодежи вплоть до конца войны еще держались старые понятия, и за поцелуем должно было последовать предложение, в чем не раз с грустью убеждались молодые офицеры, занесенные судьбой в незнакомые города. И только в 1920 году покровы упали окончательно; Век Джаза вступил в свои права.

Степенные американские граждане не успели и дух перевести, как самое необузданное из всех поколений, то поколение, которое в смутные годы войны еще переживало отрочество, бесцеремонно отодвинуло в сторону моих ровесников и бодро вышло на авансцену. Их девочки разыгрывали прожженных львиц. Оно подорвало моральные устои старших, но в конце концов раньше времени исчерпало себя, и не потому, что ему не хватало морали, а потому, что ему не хватало вкуса. Вспомним 1922 год. Тогда это поколение переживало свой расцвет; а после, хотя Век Джаза не закончился, молодым он принадлежал все меньше и меньше.

Все, что было после, напоминало детский праздник, на котором детей вдруг заменили взрослые, а дети остались ни при чем, растерянные и недоумевающие. К 1923 году взрослые, которым надоело с плохо скрытой завистью наблюдать за этим карнавалом, решили, что молодое вино вполне заменит им молодую кровь, и под вопли и гиканье началась настоящая оргия. Юное поколение уже не было в центре общего внимания.

Всю страну охватила жажда наслаждений и погоня за удовольствиями. Раннее приобщение молодежи к интимной сфере шло бы своим чередом и без сухого закона, который был естественным результатом попыток привить в Америке английские обычаи. (Взять хоть наш Юг - это тропики, где созревают рано; а ведь французам или испанцам никогда и в голову не приходило предоставлять свободу девицам в шестнадцать-семнадцать лет.) Но всеобщая решимость наполнить жизнь развлечениями, выразившаяся начиная с 1921 года в вечеринках с коктейлями, имела под собой причины более сложные.