Страница 30 из 80
Наутро Констант обзавелся внушительной шишкой и дурным настроением, отчего мне быстро стало казаться, будто шишке на его затылке слишком одиноко и надо бы путем грубого рукоприкладства организовать ей компанию. Увы, вековые традиции ками запрещали прибегать к боевым искусствам иначе как для защиты, а без них нечего было и пытаться. Пришлось держать себя в руках.
К счастью, шишке и дурному настроению не было суждено продержаться долго. Во Флат-Плейсовском филиале Самаджа – добротном двухэтажном особняке в традиционном тейнарском стиле, удачно дополненном цветущим пышным палисадником – нас встретили так, будто ждали этак с месяц-другой, прямо-таки сгорая от нетерпения.
- Приветствую вас, - ками-хостесс улыбнулась так очаровательно, что Констант намертво прикипел к ней взглядом, а я невольно пришла к выводу, что на свой внешний вид мне следовало потратить больше времени. Разика этак в два-три. – Меня зовут...
- Женевьев, - обреченно вздохнула я. – Давно не виделись. Позволь представить господина Константа Эмбера, моего дорогого гостя с Ирейи.
Нужно отдать ей должное: лицо она держала превосходно, несмотря ни на что.
«Давно» - это было очень мягко сказано. Кроме того, в нашу последнюю встречу я явилась в компании, совершенно неподобающей о-ками-сама, и вела она себя крайне непристойно: погрызла диван в гостевой комнате, растерзала занавеску в спальне младших ками, вусмерть перепугала работниц столовой и в конце концов пометила колонну в холле.
Но от лисицы вряд ли можно было ожидать, что она продемонстрирует изысканные манеры, правда?
Особенно от дохлой.
- Бесконечно рад знакомству, леди Женевьев, - будто и не заметив напряженной паузы, сообщил Констант и неглубоко поклонился. – Воистину, Тейнар – дивный цветник.
На моей памяти он оказался первым гостем Самаджа, который, войдя в филиал, пялился не на руки окружающих ками, а на пару мягких диванов и кофейный столик в углу холла. Будто знал, что припрятано в потайном отделении в подлокотнике… и не хуже меня понимал, насколько Женевьев близка к тому, чтобы начать распылять парализующий яд – хотя виду она, разумеется, не подавала.
- Я вижу, Ирейе тоже есть чем гордиться, - ровным голосом отозвалась моя школьная подруга. – Восточный Самадж будет счастлив принимать вас под своим кровом, господин Эмбер.
- Господин Эмбер спешит в Оффспринг-Хилл, - вклинилась я. – Но у меня есть важные новости для наших господ, и мой дорогой гость милостиво согласился подождать несколько часов. Я надеялась, что господин Эмбер сможет рассчитывать на теплый прием и хорошую компанию, пока я буду занята.
Женевьев бросила на меня ничего не выражающий взгляд. Я с трудом удержалась от того, чтобы начать судорожно оправдываться, рассказывать, что произошло, и объяснять, что лиса ничуть не опасна – пока ни на ком из нас нет жертвенного знака.
Поздновато рассчитывать на дружбу Женевьев. Она-то отлично видела, что при случае я тоже хожу в рыжей шубе и умею быть на диво убедительной, когда дело доходит до необходимости покинуть Самадж, и теперь ее волнует только одно: стоит ли подпускать меня близко к нашим господам?
А для ответа на этот вопрос достаточно аккуратно, обязательно за спиной Константа, продемонстрировать традиционный вышитый кошель, в каком обычно приносились все проценты для Внешнего Круга.
- Разумеется, - слегка подобрела Женевьев: такие «новости» ее вполне устраивали, а что до лисы… господа в любом случае осведомлены о ней во всех подробностях. – Соблаговолите следовать за мной, господин Эмбер. Должно быть, вы очень устали в дороге?
Мило улыбаясь и щебеча о волшебном чае «по традиционному рецепту, это чудесно, поверьте!», Женевьев подхватила Константа под руку и увела в малую гостиную. Сомневаться не приходилось: сюртук она ощупала, клиента оценила, и секретарь королевского асессора будет осчастливлен и очарован в кратчайшие сроки, не успев и пискнуть.
Я в смешанных чувствах смотрела им вслед. Высокая, статная Женевьев с ее чудесными светлыми волосами, собранными в сложную прическу, и смуглый подтянутый Констант рядом смотрелись на диво гармонично. С трудом верилось, что сей лакомый кусочек в Самадж притащила я, а не моя школьная подруга.
Ведь, справедливости ради, это Женевьев была лучшей ученицей курса, самой талантливой, естественной, одаренной, красивой, сильной. Это от нее в восторге учителя, господа и клиенты. Это она – лицо филиала. Это ей позволено носить самый дорогой капари, какой только есть во Флат-Плейсе, - нежно-голубой, великолепно оттеняющий белейшую, ухоженную кожу. Это ей прошедшие годы пошли только на пользу: сейчас Женевьев была даже ослепительнее, чем я ее помнила.
Только вот о-ками-сама тут – я. По-плебейски загоревшая, в старом наряде, в облаке дешевых благовоний...
И с весьма круглой суммой за пазухой.
Странная штука – жизнь… и в моих интересах взять себя в руки, прекратить пялиться на закрывшуюся за «дорогим гостем» дверь и идти к господам, пока Чирикло не осознал эту простую истину в полной мере и на собственной шкуре.