Сдвиг

Из коридора донесся звук поднимающегося лифта. БК вздрогнул и быстро вошел в хранилище, захлопнув за собой дверь. Теперь он остался один на один с папками. Замки шкафов он легко открыл скрепкой.

БК оглядел надписи на ящиках. Они были весьма лаконичными: «А — ab irato»[21], «Баркер, Массачусетс — Бирмингем, Аляска», «Кларк, Септима — ЦРУ». Материалы этого раздела занимали половину ящика и еще два — нет, три — других! Десятки тысяч страниц объемом со стог сена! БК не верил своим глазам — чтобы их просмотреть, потребуется прорва времени.

По счастью, он ошибался — ему понадобилось всего несколько минут. Джон Эдгар Гувер сделал карьеру, доказав, что информация — это власть при наличии быстрого доступа к ней. Во время рейдов Палмера в 1919 году он создал картотеку подозрительных лиц на 150 тысяч американцев из этнических меньшинств, замеченных в радикальных настроениях или симпатиях. Президент Вудро Вильсон называл их «американцами иностранного происхождения». Десять тысяч из них были арестованы, а около 550 высланы из страны, включая Эмму Гольдман[22], которой, кстати, точно так же не понравилась жизнь и в Советском Союзе. Чтобы легко отыскать нужные сведения, Гувер разработал собственную систему каталогизации, позволявшую быстро сориентироваться в огромном объеме информации и найти необходимый документ. На протяжении сорока лет все архивы хранились в идеальном порядке и на своих строго отведенных местах. В третьем ящике БК наткнулся на папку с надписью «Орфей, проект» — докладные записки, не меньше шести. Правда, ничего особенно примечательного.

«2 апреля 1963 года агент Тед Моргантхау (настоящее имя Эдвард Логан) передал 5 тысяч микрограмм ЛСД Уильяму Хичкоку для колонии в Миллбруке («Касталия»)».

«Сведения, что Ричард Альперт является гомосексуалистом, подтвердились: он сам не скрывает своей нетрадиционной ориентации. Маловероятно, чтобы ФБР могло это использовать».

И все в таком роде. Но на одном листке БК все же нашел то, что ему было нужно:

«3 марта 1963 года. Джаррелл сообщает о повышенном интересе к Миллбруку. Шайдер (см. ТСС) полагает, что Лиари, возможно, удалось обнаружить Орфея».

Имя Джаррелла больше ни разу не упоминалось — ни в папке «Орфей», ни в других разделах, освещавших деятельность ЦРУ. БК запер ящик и выдвинул другой: «Джозеф Кеннеди — евреи». Там лежал только один листок с пометкой «Джаррелл»:

«Чарлз Джаррелл, докторская степень по математике и биологии (1949), Колумбийский университет; доктор медицины (1954), Университет Джона Хопкинса. Сотрудничает с июня 1956 года под псевдонимом Верджил Паркер, проживает по адресу: Нью-Йорк, Нью-Йорк-авеню, 157. Подал заявление о работе в ЦРУ в феврале 1957-го, принят в штат в мае 1958-го. Зачислен в отдел технического обслуживания Управления медицинских исследований. Непосредственный руководитель с июля 1959-го — Джозеф Шайдер. Статус — активный».

И больше никакой информации о Джаррелле. На всякий случай БК проверил имя Паркер — тоже ничего. Он снова вернулся к ящику с данными на ЦРУ в надежде, что там будет что-нибудь про Паркера, но там оказалась лишь ссылка «См. Чарлз Джаррелл». Информация минимальная, но это единственная зацепка, которая могла помочь найти выход из дебрей. Вернее, вернуться туда.

Он уже собрался было уйти, как вдруг вспомнил еще кое о чем и вернулся. В ящике с надписью «Хардинг Уоррен — Гувер Айвери» относительно Наз ничего не было. Он решил заодно проверить Мэри Мейер. В папке «Мэри Мейер Пинчот» была только записка: «Взято для ознакомления 5 ноября 1963 года».

Задвинув ящик на место, он услышал голоса за дверью. Первый был ему знаком, хотя он и не сразу узнал его, зато принадлежность второго не вызывала сомнений.

— Нет, Клайд, — произнес Джон Эдгар Гувер, — думаю, этим сведениям можно верить.

Сан-Франциско, штат Калифорния

7 ноября 1963 года

Новый Орлеан. Теплый весенний день 1942 года.

Вифлеемский приют евангелистско-лютеранской церкви.

Щуплый смуглолицый мальчуган с шапкой курчавых волос играет в шарики с группой мальчишек, им от шести до шестнадцати, ему двенадцать. Из трех его бросков лишь один — удачный, но Чандлер знает: он поддается. Он заманивает противников, заставляет их думать, будто у них есть шанс выиграть. Науку обманывать он постиг рано… Мельхиор. Значит, это его настоящее имя.

Внезапно мальчик поднимает глаза. Чандлеру, лежащему на кровати в будущем, почему-то кажется, что Мельхиор глядит на него. Но он ошибается. Тот смотрит на двух мужчин, шагающих по узкой тропинке, ведущей на задний двор. Один высокий, с немного одутловатым лицом, которое вполне соответствует его комплекции, — он еще не располнел, но видно, что это у него впереди. Второй — ниже ростом, смуглый, слегка прихрамывает. Остренькая мефистофельская бородка делает его похожим на дьявола. Мельхиор понимает: мужчине это не только известно, но и является предметом его гордости. Дьявол в легком кашемировом пиджаке и остроносых же, как и бородка, ботинках…

Но Мельхиора интересуют не сами мужчины, а то, что они идут к малышу лет трех-четырех, играющему в одиночестве на пыльной площадке дворика. Маленький рот, рыжеватые, выцветшие от солнца волосы. На нем короткие штанишки, он сидит на корточках, будто справляет большую нужду, но Мельхиор знает, что он просто рисует. Его лицо появляется снова и снова — и Чандлер узнает: отец малыша умер еще до его рождения, но у него есть мать, она привозит его сюда по понедельникам, а по пятницам забирает на выходные, когда не ищет себе нового мужа. В приюте своя «родительская» иерархия, и у малыша свой особый статус — Иисус Христос тоже родился без отца.

Чандлер узнает имя мальчика еще до того, как задумывается об этом. Каспар.

Мельхиор начал заботиться о Каспаре, как отъявленные хулиганы нередко берут под опеку кого-нибудь особенно слабого и беспомощного. Эта забота во многом объясняется тем, что дает Мельхиору возможность затевать драки — малыш столь вял и мечтателен, что старшие невольно задирают его, — но эта привязанность в чем-то очень искренняя. Он любит его, как фермер, души не чающий в единственном борове, пока не наступает момент зарезать его на мясо.

Мужчины подошли к Каспару. По их поведению видно, что они выбрали малыша заранее. Мужчина с бородкой что-то записывает в блокнот на пружинках, высокий опускается на корточки возле малыша и становится похож на его увеличенную копию. Он показывает на рисунок в пыли и что-то спрашивает. Мельхиор видит, как шевелятся его губы, и представляет себе дурацкий вопрос: «Что ты здесь нарисовал, малыш?» Он с удовольствием отмечает, что Каспар хранит молчание.

— Так ты будешь играть или нет?

Один из ребят выражает нетерпение. Он из старших. Те, кто поменьше, ни за что бы не позволили себе так к нему обратиться. Мельхиор поворачивается и бросает взгляд на разноцветные шарики, разбросанные возле кирпичной стены. Их девять, десятый — его, и ему остался один бросок. Самый дальний шарик отделяет от стены чуть больше дюйма. Чтобы выиграть, ему надо бросить так, чтобы его шарик оказался между стеной и тем, что ближе к ней всех других.

Он снова повернулся к Каспару. Теперь с ним разговаривает тот, что с бородкой. Каспар уже сидит на земле и непонимающе на него смотрит. Острая бородка мужчины движется будто огромный клык.

— Я спросил, будешь ли ты…

Мельхиор бросает не глядя. Дружный выдох собравшихся сообщает ему, что он выиграл. Собрав деньги и шарики, Мельхиор пересекает площадку.

— Я же запретил тебе разговаривать с незнакомыми людьми!

Каспар испуганно поднимает глаза, но, увидев Мельхиора, сразу успокаивается и показывает на рисунок:

— Они спрашивали про моего папу.

— Нет у тебя никакого папы. А теперь — беги отсюда.

Каспар озадаченно переводит взгляд с Мельхиора на мужчин. Ясно, что он хочет послушаться Мельхиора, но мужчины — взрослые, они главнее. Он делает полшага назад, потом полшага вперед.

21

Во гневе (лат.).

22

Знаменитая анархистка первой половины XX в., известная также как Красная Эмма.