Страница 6 из 8
Первое письмо Мойры прекрасно описывает одну из многочисленных детских травм, которые во взрослой жизни приводят к зависимости от отношений. Смерть ребенка неизбежно бьет по всем членам семьи и в определенной степени всегда отражается на их отношениях друг с другом. Оставшимся членам семьи очень повезет, если они смогут осознать и проанализировать свое чувство вины, боль и страх перед возможными новыми утратами, и использовать общее горе для углубления и прояснения отношений друг с другом. Однако слишком часто вместо этого люди замыкаются в себе и избегают проявления своих чувств из вполне естественного страха полюбить и снова потерять. Когда это происходит, оставшиеся в живых дети берут на себя ответственность за восстановление семейного благополучия, и эта ноша может оказаться невероятно тяжелой.
Мойра испытывала чувство вины за то, что осталась в живых, а также потребность быть идеальным ребенком, чтобы компенсировать утрату родителей. И то, и другое – распространенные реакции среди детей, потерявших брата или сестру, и они зачастую достигают такой степени, что семья теряет способность справиться с болью от потери ребенка. Однако Мойра пережила горе гораздо более сильное, нежели смерть брата. Со смертью брата развалилась и «умерла» вся ее семья, вся ее система поддержки. Агония долгой мучительной смерти брата стала слишком сильным испытанием для отношений между родителями. Будучи не в силах оплакать и болезнь, и смерть сына, родители Мойры стали искать утешения в отношениях вне брака. Их развод и поспешный второй брак заставили Мойру почувствовать себя брошенной. Она попыталась заглушить собственные отчаянные чувства утраты и скорби, сосредоточившись на попытках исцелить боль родителей. Когда ее усилия стать идеальным ребенком, чтобы «спасти» их всех и вернуть былое счастье, провалились, она с удвоенной силой принялась исцелять собственную боль и… ощущение провала только росло.
Алкоголизм не создает проблем, он лишь усиливает уже существующие проблемы.
В кругах специалистов, занимающихся терапией зависимостей, ходит очень мудрая поговорка: «Алкоголизм не создает проблем у человека, в отношениях или в семье, он лишь усиливает уже существующие проблемы». Эта аксиома применима не только к алкоголизму, но и к любым стрессовым ситуациям в семье, которые открыто не признаются и не обсуждаются, в том числе к ситуации в семье Мойры и к ней самой. Есть все основания полагать, что у ее родителей были проблемы в отношениях (в частности, связанные с отсутствием искреннего открытого общения) еще до смерти брата. Эта трагедия лишь усилила последствия их неспособности быть искренними друг с другом. И могу предположить, что потребность быть «хорошей» сформировалась у Мойры еще до болезни брата. Его смерть усилила эту потребность и превратила ее из черты характера в изъян. Ее перфекционизм был попыткой контролировать то, что не поддается контролю (в данном случае, распад семьи). Она неизбежно перенесла свой страх перед неконтролируемыми ситуациями (и сопутствующее влечение к ним из-за потребности их исправить) во все аспекты своей взрослой жизни. Она использовала весь арсенал поведенческих приемов, применявшихся ею в этой старой и хорошо знакомой борьбе, в своих отношениях с мужчинами, детьми, друзьями и коллегами по работе.
Следующее письмо Мойры (написанное в ответ на мою просьбу использовать ее первое письмо в этой книге) начинается с опасений, столь распространенных среди женщин, которые любят слишком сильно, по поводу возможной предрасположенности ее дочери к зависимости от отношений. Перестав сосредоточиваться на партнере, зависимые от отношений люди очень часто обращаются к своим детям и теперь стараются «исправить» именно их.
Это второе письмо прояснило, что проблемы с контролем и борьбой за власть давно присутствовали в семье Мойры и что под видом «помощи» она использует те же подходы в отношениях с близкими людьми. Более того, это письмо демонстрирует ее железную волю в межличностных отношениях, но также показывает, что эту железную волю можно успешно скрывать, по крайней мере от самой себя, попеременно играя роль то помощницы, то жертвы.
Мойра застряла в очень старой, давно устоявшейся модели поведения в отношениях с другими людьми. Эта модель не работает и не приносит счастья, к которому так стремится Мойра, но она не может остановиться. Сама модель ее поведения оказывает на Мойру определенное давление, а под давлением Мойра не умеет действовать иначе, чем по этой модели.
Уважаемая Робин!
Дети только что вернулись домой, проведя три недели со своим отцом. Они не виделись с ним со времени нашего развода пять лет назад. Трехнедельная разлука всем нам пошла на пользу, особенно мне, так как у меня была возможность подумать о том, как моя «слишком сильная любовь» отразилась на них. Ваша просьба использовать мое письмо навела меня на мысль, что это заболевание, возможно, передается по наследству. Дочь – мой первый ребенок, и она стала искуплением за то, что я осталась в живых, вышла замуж и завела семью, хотя брат не дожил до переходного возраста. При рождении у нее был вес 4700 г и рост 60 см. Все медсестры и многие врачи, которых я даже не знала, заходили ко мне в палату, чтобы поздравить меня с рождением чудесной малышки. Я была на седьмом небе от счастья. Я доказала родителям, что все могу делать идеально, даже родить. Она была идеальным ребенком. Она была красавицей. Она всему быстро училась. В магазинах и на улице незнакомые люди останавливали нас, чтобы сделать ей комплимент. Мой отец был без ума от нее, но мать вела себя так, будто внучка ей не родная, и даже не разрешала ей называть себя бабушкой.
Теперь я понимаю, что не позволяла мужу слишком много общаться с ребенком. Я была убеждена, что он не способен дать ей то, что ей необходимо. Лишь я могла окружить ее любовью и всему научить. Бедняжка! Когда она пошла в школу, ее тут же перевели в класс для одаренных детей, и она вновь стала оправданием моего существования. Я не радовалась и даже не особенно удивилась, потому что ожидала этого от нее. В конце концов, ведь она моя дочь. Разве может быть иначе? Когда она была в шестом классе, я вернулась в университет, чтобы получить степень магистра. Она настояла на том, чтобы я вела учет наших с ней оценок, и сравнивала их. Разумеется, я училась на «отлично». У нее была пара четверок. Учительница вызвала меня в школу. Ей казалось, что моя дочь несчастна, хотя у нее не было на то никаких оснований. Уже тогда все шло не так.
Сейчас ей пятнадцать, и она далеко не идеальный ребенок. В прошлом году ее не аттестовали по двум предметам. Дочь отказывается верить в то, что она красива, хотя мальчишки постоянно вьются вокруг нее. Я много раз пыталась сказать ей, что она прекрасный человек, но она отказывается меня слушать. Робин, неужели большинство таких женщин, как я, передают эту болезнь своим дочерям? От одной только мысли мне становится страшно. Со стороны кажется, будто моя дочь любит недостаточно, в том числе себя, но я подозреваю, что она, как и я, «любит слишком сильно». Пожалуйста, скажите мне, так ли это по вашим наблюдениям. Я чувствую себя такой виноватой. Я очень люблю ее и страшно за нее боюсь. Она никогда не согласится пойти к психологу, и прежде чем настаивать на этом, я подожду результатов этого школьного года. Я разобралась в себе; возможно, сам этот факт поможет и ей.
Кроме того, я должна рассказать вам о том, как я выбирала себе мужей, потому что я только недавно поняла, что я наделала. Первый раз я вышла замуж в семнадцать лет. Ему было тридцать. Мой отец очень богат, а я вышла за человека, работавшего на бензоколонке. Один этот факт уже о многом говорит. Я думала, что смогу сделать из него другого человека, и, разумеется, из-за моих попыток мы оба страдали. Отец помог нам переехать, чтобы муж мог на него работать с перспективой в будущем стать руководителем одной из отцовских компаний. Однако этого никогда бы не произошло. Мой муж никогда не был достаточно хорош ни в глазах отца, ни в моих собственных. У него не было нужного образования, и он не мог стать мужской версией меня и заменить моего умершего брата, но, боже, как мы на него давили! Он не выдержал этого давления и стал поднимать на меня руку. Наш брак в результате распался, хотя и продлился одиннадцать с половиной лет.
Уже через месяц после развода я познакомилась со своим вторым мужем. Когда ему было восемнадцать, он женился, но на момент нашего знакомства уже семь лет находился в разводе. У него был четырнадцатилетний сын, который жил с ним с семи лет. Целых два человека, которых можно было «исправить»! И мой муж, и его сын были наркоманами, хотя я тогда этого не знала, а, возможно, просто не хотела замечать. Они употребляли кокаин. Пасынка один раз задержали за торговлю наркотиками, а муж почти год не работал из-за своей зависимости. Хотя мы вместе прожили пять лет, я, наконец, поняла, что пора с этим покончить. Второй муж тоже поднимал на меня руку, и однажды меня даже госпитализировали из-за того, что во время ссоры он ударил меня по голове и повредил мне барабанную перепонку. Сейчас я вспоминаю обо всем этом и понимаю, почему так долго оставалась с этими мужчинами. У них было слишком много изъянов, и им обоим (на мой взгляд) нужна была женщина, которая бы о них заботилась – такая, как я!
Я пишу все это, потому что знаю, что вы меня поймете. Все мои друзья были бы в шоке, узнай они, насколько я не контролирую ситуацию. Они всегда обращаются ко мне за помощью. Приятно наконец кому-то открыться и признаться, что я далека от совершенства.