Страница 3 из 31
За десять минут до конца встречи Борька Нуклеидзе прошел по краю и навесил мяч в штрафную площадку, где его подхватил Редькин. Он обыграл двух рослых защитников и вышел один на один с вратарем «Мустангов». В грустных глазах голкипера плавала тоска. Он понимал, что это гол. Зрители замерли. Даже доминошники переслали стучать в беседке и подняли свои задумчивые головы от стола.
Коля переложил мяч с левой ноги на правую, прислушался к шумному дыханию защитников, спешащих на помощь вратарю, и ударил по всем правилам футбольной грамматики. Мяч просвистел в воздухе, точно снаряд, и в ту же секунду раздался звон стекол. Суровое лицо Василисы Ивановны появилось в окне.
По существующей договоренности обе команды немедленно покинули двор. Барабасова первым делом вспорола мяч, затем достала блокнот и против фамилии Редькин вывела жирный крест. Это был тринадцатый по счету крест.
— Достаточно! — пробормотала Василиса Ивановна я полезла в кованый сундук, крышку которого украшали фотографии артиста Мастрояни, хоккейной звезды Эспозито и текст песни «Зачем вы, девочки, красивых любите»
Чего только не хранило нафталиновое чрево сундука полторы пары совершенно новых бот, колода карт, обросшая ракушками шкатулка «Привет из Сочи», целлофановый мешок с мукой, подшивка журнала «Здоровье», пачка квитанций, ковер с печальной русалкой и множество других предметов.
Наконец она нашла то, что искала, и вылезла из сундука, держа в руках длинный ящик. На крышке ящика располагались два ряда кнопок, как на баяне, а на торце было небольшое отверстие. Старуха сдула пыль с аппарата надела очки и стала читать инструкцию.
После неудачного матча настроение у Коли было прескверное. Мало того, что он не забил стопроцентный гол он еще умудрился выбить стекло у таинственной Василисы Ивановны. Коля лег на тахту и пролежал до самого вечера, не притронувшись к еде.
Папа пришел с работы и возился на кухне. Сосед дядя Петя долбил стену, желая повесить картину «Утро в сосновом бору». Мама ворочала в мастерской трехтонную гранитную лошадь, которую готовила для выставки. Попугай смотрел по телевизору передачу «В мире животных».
В десять часов вечера Коля посадил Леро на плечо и вышел погулять перед сном. Во дворе никого не было. Старый тополь, не тронутый при строительстве дома, медленно покачивал вершиной. Ночные ветры шуршали в его листве. Лунный свет падал на землю, и длинные тени тополиных веток двигались по двору, словно осторожные пальцы.
Предчувствие чего-то необычного охватило Редькина. Он взглянул в дальний угол двора. Там, у сараев, застыл воздушный шар Эдисона Назаровича. Шар был похож на гигантскую грушу в серебристой оболочке. Под ним, на стропах, висела кабина. От кабины до земли было метров пять, забраться в нее можно было только по веревочной лестнице. Двенадцать канатов удерживали шар, не давая ему улететь. Канаты крепились к металлическим кольцам, врытым в землю. Все это сооружение охранял свирепый волкодав по кличке Дизель. Только двух человек подпускал Дизель к шару: самого Лыбзикова и Николая Редькина.
В этом нет ничего удивительного, так как Лыбзиков был хозяином волкодава, а Коля — любимым учеником хозяина.
Коля погладил волкодава и прошел на площадку, где, прикрыв полнеба, высился шар. Веревочная лестница болталась перед носом Редькина, и ему вдруг очень захотелось посидеть в кабине, отвлечься от невеселых мыслей.
Коля посадил Леро на канат, а сам полез по веревочной лестнице наверх. Кабина представляла из себя каюту площадью в девять квадратных метров. В каждой из стенок было по иллюминатору. Блестели стрелки приборов, указывающие высоту, давление воздуха, скорость и другие необходимые в полете данные. Коля мог с закрытыми глазами, показать и объяснить все, что находилось в кабине. Он подошел к иллюминатору и взглянул на небо. Эдисон Назарович обещал взять его в первый испытательный полет, до озера укроп, где водились самые большие в области караси. И если шар выдержит испытание, то можно будет отправиться дальше, например, к грибным местам за деревню Чародеево. А уж потом начнется подготовка к беспосадочному перелету: микрорайон Гуси-Лебеди — Москва.
Размечтавшись, Коля не заметил, как на крыше дома возникло голубое сияние. Оно становилось все ярче и ярче и вдруг узкий, как шпага, луч света протянулся с крыши землю, метнулся в разные стороны и помчался к шару. 3релище было довольно жуткое, и даже бесстрашный волкодав заскулив, полез в конуру. Луч мгновенно срезал, как бритвой, одиннадцать канатов, удерживающих шар, и замер перед последним.
Кабина рванулась куда-то в сторону, и Колю отбросило к стенке. Он осторожно выглянул в иллюминатор и увидел таинственный луч. Первой его мыслью было прыгнуть к лестнице и скатиться вниз. Но, к чести Редькина, он тут взял себя в руки и стал искать решение. Если покинуть шар аппарат обречен на гибель. Единственный выход — не дать ему взлететь. Коля бросился к кнопке сброса газа, наполняющего оболочку.
В эту же секунду луч коснулся последнего каната, лопнувшего, точно гитарная струна. Шар качнулся и медленно пополз вверх. Когда кабина поравнялась с крышей дома Редькин увидел Василису Ивановну, сидящую на карнизе рядом с ней примостился кот, держа в передних лапах лист фанеры. На фанере огромными буквами было выводе:
«Счастливого путешествия! Большому кораблю — большое плавание!»
Шар поднимался все выше. Внизу шевелился ночной город. Неслись машины, похожие на букашек со светящимися глазами. Мост сжимал реку, точно пояс, украшенный драгоценными камнями.
Огни, море огней, бегущих в разные стороны, то гаснущих, то вспыхивающих разноцветным пятном, живущих своей особой жизнью. Зрелище было так прекрасно, что Коля даже забыл о случившейся неприятности.
Пора было возвращаться. Совершать посадку в городе было довольно опасно слишком много проводов и зданий не говоря уже о телевышке. Лучше всего садиться, за городом и ждать помощи. Он нажал кнопку «снижение», но ни какого снижения не произошло. Механизм не сработал, шар продолжал полет, уносясь все дальше от города.
Последние огоньки растаяли внизу, и темная планета застыла под Редькиным. Еще никогда не было Коле так одиноко, как в эти минуты. Где-то жили папа и мама. Никто еще не догадывались о беде, приключившейся с ним. Возможно, они никогда больше не увидят сына, которого ждет смерть в холодных глубинах Вселенной.
«Ухожу из жизни…-Редькин вздохнул.-В сборную страны не попал, первой любви не испытал, ничего успел…»
Отчаяние охватило Колю, и, что скрывать, две слезы, пробежали по щекам Редькина-первая и последняя слабость за всю его сознательную жизнь. Я думаю, что никто нас не может осудить Редькина за эту минутную слабость. Позже он напишет в дневнике: «На почве, обильно политой слезами, мужество растет плохо». Но это позже. А пока полнейшее одиночество и соль скупых мужских слез.
Вдруг чей-то голос хрипло произнес по-английски:
I am glad to see you!* * Я рад видеть тебя! «англ.».
Коля подскочил от неожиданности и оглянулся.
На деревянном ящике сидел попугай Леро и деловито чистил перья. Трудно описать ликование нашего героя при виде друга. Он так прижал Леро к груди, что чуть не раздев вил его.
Попугай еле вырвался из Колиных объятий, взъерошенный и недовольный. Он был сдержанной птицей и не и переносил нежностей.
Поговорим о деле! — сказал Леро, усевшись на приборную панель.
— Но как ты попал в корзину? Коля.-Ведь я оставил тебя внизу.
— Там было скучно. Вдобавок, этот луч действовал мне на нервы.
Друзья помолчали.
Они летели на высоте пять тысяч метров, погруженные в свои невеселые мысли. Отправиться за помощью Леро не мог — слишком высоко они поднялись. А снизиться мешала неисправность. Скорей всего, трубка, по которой должен выходить газ из оболочки, засорилась, ведь Эдисон Назарович ее ни разу не чистил. Ко всему прочему, над воздухоплавателями нависла угроза голода.