Под Москвой

- Панфиловцы пошли! - громко выкрикивает Бойков.

Он стоит в расстегнутом полушубке, с раскрасневшимся лицом и наблюдает в бинокль.

- Хорошо идут, хорошо!

В окулярах бинокля мелькают серые группки немецких солдат. Они поспешно отходят к зеленеющим на пригорке елям.

Полковник, оторвав от глаз бинокль, круто повернувшись к усатому капитану, приказывает:

- Эскадронам приготовиться к атаке!

Сунув бинокль в футляр, Бойков сбрасывает с плеч полушубок. Полевые ремни ловко обтягивают его крупную, в темно-зеленой телогрейке фигуру. Придерживая рукой шашку, он сходит с наблюдательного пункта и направляется к своему коню.

Офицер связи старший лейтенант Поворотиев, опустившись на колено, пишет генералу Доватору немногословное донесение...

Артподготовка все еще продолжается.

Над болотом белесая мгла. В удушливых облаках тумана едва заметно чернеет редкий искривленный сосняк. Шевчук и Рябинин вышли вперед обследовать местность. Зина привела эскадрон Шевчука на то место, откуда они вышли ночью. В глубоких следах разворошенного снега и земли уже стекленел молодой ледок. От болота веяло мертвой тишиной и затхлостью.

Шевчук попробовал встать валенком на мшистую кочку и тут же провалился по колено в воду.

- Тю-ю!

Кондрат, сплюнув, отошел в сторону и, присев на пень, начал перематывать портянку. Скосив глаза на добротные сапоги Зины, он кивнул головой и улыбнулся. Поманив к себе старшину, отдал какое-то приказание.

- Пока туман не разошелся, надо войти в болото и отыскать Стакопу. Может, он ранен... - говорила Зина Рябинину.

- Да, надо торопиться, - согласился Рябинин, всматриваясь в туманную муть.

Подошел Шевчук и, посасывая трубку, вынул из полевой сумки карту.

- Ну, как думаешь, Кондрат Харитонович? - спросил Рябинин.

- Пока никак... - уклончиво пожал плечами Шевчук.

Решение у него созрело еще дорогой, но он, глядя на карту, продолжал что-то обдумывать. Зину возмущала эта медлительность.

- Быстрей нужно. Там же человек... - проговорила она отрывисто.

- Там один человек, а у меня сто. Вы не волнуйтеся, барышня. Все будет в порядке, - ответил Шевчук, сипя потухшей трубкой.

- Имеет сто человек и медлит. Мы, трое... - не унималась Зина.

На ее реплику эскадронный не обратил ни малейшего внимания.

- По-моему, надо разбить эскадрон на несколько групп, - предложил Рябинин.

- Совершенно верно. Я тоже так думаю, - подтвердил Шевчук. - Малую группу направим по этому следу. Три группы по десять человек пойдут вот здесь, - командир эскадрона показал на нарисованные красным карандашом стрелки. - Большая группа с пулеметами останется здесь для прикрытия, а зараз можно отдохнуть и перекусить.

Шевчук полез в карман за кисетом и начал спокойно набивать трубку.

- Да когда же мы пойдем? - с сердцем спросила Зина.

Ей казалось, что командир эскадрона нарочно тянет, чтобы вывести ее из терпения.

- Еще успеем... - нехотя отозвался Шевчук и, обернувшись к Рябинину, продолжал: - Тебе, Костя, придется остаться с пулеметами. Я пойду с первой группой.

- Зачем тебе идти с первой группой, можно послать командира взвода, возразил Рябинин.

- Мне надо быть там самому, чтобы побыстрей ликвидировать этот домишко. Когда я это сделаю, дам сигнальную ракету. Ты поднимешь вторую группу и двинешься.

- А если у тебя не выйдет?

- Должно выйти. Они здесь не ждут нападения. Они полагают, что в болото никакой дурак не полезет.

- Полезли ночью, да еще пленного провели, - заметила Зина.

- Це, барышня, другое дило. Когда из тыла идут, согласны в игольное ушко лезть - немцы это знают.

Не дожидаясь окончания артподготовки, Шевчук, выделив группу, двинул их к дому лесника в четырех направлениях; одну из них он возглавил сам.

Зина только теперь поняла, как умно и осторожно действовал Шевчук. Пока он обдумывал решение, бойцы связали из ржаных снопов маты. Когда вошли в болото, их клали на топкое место и бесшумно переползали по ним.

Посреди болота нашли убитого Стакопу; неподалеку лежала застреленная немецкая собака. Зина видела, как Шевчук, приблизившись к Стакопе, закрыл его лицо вязаным подшлемником и, не оглядываясь, пополз дальше.

Первым достигнув края болота, он залег в кустах. Артиллерийская подготовка закончилась. Немецкий часовой, настороженно прислушиваясь к грохоту пулеметной стрельбы, медленно ходил вдоль стены. Здесь находилась специальная немецкая застава, охранявшая проложенный через заболоченную речушку мост в направлении Данилково, через который немецкое командование переправляло войска на Морозово.

Выстрелом из автомата Шевчук сбил часового и поднял тревогу. Находившиеся в избе немцы стали выбегать во двор, но тут же были перебиты.

Быстро переправив через болото весь эскадрон, Шевчук овладел мостом и сжег его. Немцы, теснимые полком Бойкова и панфиловцами, были прижаты к речке и почти полностью уничтожены. Южнее Морозова и северо-западнее Петропавловского "катюши" накрыли до трех батальонов вражеской пехоты.

Полк Осипова контратаками с тыла наносил гитлеровцам сильные удары.

Фашисты оставили на поле боя сотни убитых. К исходу дня положение на всем участке было восстановлено.

Бой кончился. Эскадрон Шевчука занял оборону по западной окраине села Петропавловского. Тут же батарейцы Ченцова расположили свои пушки. Криворотько, очистив старый окоп, установив свой пулемет, принимал гостей. По старой дружбе пришли Буслов и Павлюк. Явился и Савва Голенищев, тянувший на артиллерийские позиции связь.

- Будущей гвардии километровый привет! - влезая в просторный, застеленный соломой окоп, проговорил Голенищев.

- Здорово, герой! - крикнул Буслов, освобождая место рядом с собой.

- Да какой же я герой!

- А кто бронетранспортер захватил?

- Пропади она пропадом, эта чертова коробка! - Савва презрительно сплюнул. - Из-за нее чуть на тот свет не зашифровали. Пришлось бы родичам на мою физиономию черную каемку наводить. А все за глупость мою. Если батьке рассказать, он, наверное, меня выстегал бы.

- Что так? - хохоча, спрашивал Криворотько.

- Да, понимаешь, уселся я в этот дурацкий вездеход, завладел этой машиной, думал, буду на ней телефонные катушки возить. Штука весьма удобная. А тут немцы - раз, и причесали. Если бы не разведчики вот с моим землячком... - Савва толкнул Буслова локтем в бок. - Если бы не землячок, быть бы мне на стенке в черной окоемочке... Слушайте, землячки, а из какого это вы грохала фашиста колошматили?

- Да, да, в самом деле? - поддержал Буслов. - Летит какая-то огненная туча.

- Да не туча, - возбужденно продолжал Голенищев. - Мне показалось, будто черти всю адскую механику наизнанку вывернули. Пошел чинить повреждение, ка-ак загугулили!.. Я носом в землю. Головы не чую. Снесло, думаю, вместе с каской, шут дери...

- Слушайте, землячки, дружка моего Васю Громова не встречали?

- Встречали. Ранен Громов, - ответил Сидоренко.

- А Захар Торба? - спросил Криворотько.

- Захар жив. Чего ему делается! Десятка три гитлеровцев ухлопал.

- А Михаил Хлыстунов? А Стакопа?

- Убили Мишу сегодня, а Стакопу вчера...

На минуту как будто солнце нырнуло за тучу. На лица бойцов легла хмурая тень. Это было короткое, но великое молчание, полное печали и гнева.

- Сухарика, хлопчики, нет ли у кого? - спросил Голенищев. - У меня есть бутылочка. Поминки справили бы.

- Нет ничего, - ответил Криворотько. - Я свой НЗ на патроны променял. Сухари выйдут, можно обойтись, а вот если патроны кончатся...

Вдруг кто-то, быстрый и ловкий, прыгнул в окоп, накрыв Буслова и Голенищева полами бурки.

- Вот леший! - ворчливо крикнул Савва. - Что мы тебе, цыплаки, что ли?

- Не цыплаки, а орлы!

Голенищев поднял голову - и ахнул: в окопе стоял Доватор.

- Смирно! - исступленно гаркнул Голенищев, вскакивая.