Варвар, который ошибался

Тут я вспомнил, что Талаши поведала мне кое-что еще.

Наследник Гордфаэлей погибнет в Зале Оракула.

Получается, я не должен брать Шатци с собой? А кто же покажет мне путь в Зал? Но, взяв Шатци с собой, я обрекаю его на смерть? В то же время, не пройдя в Зал, я не выполню то, что до́лжно.

Чертова дилемма. Хренов моральный выбор. Да, да, да, я пожертвую сводным братом, лишь бы спасти мир, мир – и свою женщину. И пошли вы все туда, куда не хотите идти! Фатик стал подлецом, так и запишите в книге судеб! И ни черта я Шатци не скажу – во-первых, он все равно пойдет, а во-вторых, у меня нет желания объяснять. С другой стороны – Шатци уже побывал в Зале и не умер, так может быть, его демон удачи сумел обвести смерть вокруг пальца? В любом случае я должен прибыть в Зал. И я надеюсь, что наследник Гордфаэлей не врежет там дуба.

– Что еще сказал этот… Талиэль?

Шатци вдруг подобрался, двинул плечами, завертел головой.

– Хм, хм… Сказал, тебе кровь из носу понадобится узнать ответ Оракула. Он, дескать, это видит… Фатик?

– А?

– Слышишь шепот?

– Что, Шатци?

– Шепот! Талиэль сказал, что слышит какой-то шепот, что у нас немного времени.

– Не понимаю, о чем ты, но давай торопиться.

– Да, завяжем всем глаза. Стойте здесь, я вернусь. – И он направился к трупу Альбо.

Последовали протесты. Слабые, вроде писка, со стороны Имоен и Монго, невнятные в виде гудения – со стороны Скареди, и громогласные, гневные – от Крессинды.

– Я точно знаю, что я не шпион! – ревела она. – А кто вообще может сказать, что ты – не шпион? Какие твои доказательства? – Она ткнула большим пальцем в Шатци. – Или вот этот – полоумный лысый безбородый гном? Яханный Офур… Да как у тебя язык повернулся сказать такое мне, своей невесте?

Ее губы задрожали, и она огласила переход рыданиями, спрятав лицо в ладонях, которые были едва ли меньше моих.

На Шатци женские слезы не действовали.

– Тем не менее, леди, я завяжу глаза всем, кто вышел из Катрейна, – сказал он и, сдобрив слова ухмылкой, шагнул к Крессинде с полосками ткани, отрезанными от одеяния Альбо. – Кому не по нраву сей аксессуар, – может оставаться здесь или выкатываться наружу к едреной матери.

Крессинда вырвала шмат ткани из его руки:

– Не сметь трогать меня! Я сама! Я не в хлеву родилась! И никакая я не леди, леди у тебя в штанах вшей ищет! Я – Жрица Рассудка, так и запиши на своем чугунном лбу!

Она утерла слезы, завязала себе глаза и гневно топнула ногой.

Я еще кое-что поясню вам, ладно? Мой отряд всю дорогу до Оракула служил для отвлечения внимания посланцев Вортигена. Естественно, в число обманного отряда были включены гномы, эльфы и люди – представители разных сословий, – то есть отряд мой был точной копией того отряда, который вел Шатци. Свирондил Альбо представлял культ Атрея, сэр Джонас Скареди – рыцарское сословие, Монго Крэйвен – недобитых дворян, Имоен – свободное крестьянство и охотников с нагорья Тоссара (на самом деле там держали власть друиды, но это не суть важно). Гномша Крессинда Доули являлась посланницей гномской феминократии. Квинтариминиэль и его дочь Виджи Риэль Альтеро выступали от лица эльфов Витриума. Итак, мой отряд был точной копией отряда Шатци, и нам в полной мере удалось обмануть смертоносцев Вортигена. А тем временем отряд Шатци первым дотопал до Оракула, и представители сословий, а также эльфов (на самом деле остался один эльф) и гномов выслушали ответ, о котором вы уже знаете. Теперь дело оставалось за малым – вернуть всех обратно в Фаленор. Там члены настоящего отряда разойдутся по домам и убедят всех, что Шатци Мегарон Джарси – истинный наследник, под знамена которого должен встать рассыпающийся Альянс. А вот мой обманный отряд, состоящий из патриотов и праведников, готовых умереть в любой момент, оказался с гнильцой. Со шпионом. К счастью, шпион был не Вортигена, а магов Талестры, игравших в свои игры. Однако соглядатая необходимо разоблачить и выкорчевать, дабы маги Талестры не совали в дела Альянса свои длинные руки. И в этом разоблачении я – Фатик Мегарон Джарси – должен принять самое деятельное участие.

Как-то так.

Используя обрезки ткани, мы превратили зубастых праведников в слепых крольчат. Опасно, безусловно, это было опасно, но я положился на удачу новоиспеченного лидера Альянса.

– Вперед! Верить можно только мечу… и топору! – хохотнул Шатци и крутанул топор, мой топор.

Внезапно брат всхрипнул, схватился за голову свободной рукой и устремил на меня взгляд, в котором застыли осколки льда.

– Фа… Фатик… Все, что я тут… Опомнись!

– Шатци?

– Шепот! Шепот…

Проклятие! Да не слышу я шепота!

– Голоса в твоей голове?

– Нет! Шепот, не голоса!.. – Взгляд брата затуманился, но очистился за какой-то миг. И вот уже Шатци взирает на меня с прежней глумливой ухмылкой.

– Шатци?

– Хе, Фатик, забудь. Забудь. Нужно идти.

Я оглянулся, снедаемый недобрыми предчувствиями. Альбо казался в полумраке статуей из алебастра, статуей, что небрежно прикрыли одеждой… Туша чорона уже начинала издавать знакомое зловоние. Еще пара минут, и она распадется прахом, подобно гшаану. Или чирвалам, или шаграутту, нашедшим успокоение на дне пропасти Дул-Меркарин.

Гродар лежал на боку, львиная грива запахнула демонскую морду, сквозь окровавленные слипшиеся пряди блестела крупная бусина глаза. Я подумал, что Охотник Борк, если он встретится мне на пути, вряд ли будет столь же легкой добычей. Да и мешочков с огненной смесью у меня больше нет. Но со мной брат, настоящий пробивной талисман! Сладим, сдюжим, прорвемся!

Виджи я понесу, а принц…

– Скареди?

– Да, мастер Фатик?

– Вытяните руки, вот так. – Я осторожно сгрузил на руки паладина Квинтариминиэля. Весил он не то чтобы очень много.

– Ваша ноша, Скареди.

– Святая Барбарилла! Я слеп, ровно крот!

– Это принц. Вы его не уроните. Самантий!

Трактирщик, задыхаясь, подковылял ко мне, грохнув сковородкой о стену.

– Будешь его сопровождать. Придерживай под локоть. Ты его глаза. Голубые очи.

– Ясно, Фатик. Это справедливо!

Эк тебя переклинило на справедливости, приятель.

– Тулвар! Пойдешь следом за ними. И молчи! Молчи!.. Молчи, я сказал! Крессинда, клади руки на плечи Тулвара. Монго – на плечи Крессинды, Имоен – на плечи Монго. Если кто-то уберет руку – значит, он хочет снять повязку. Если он хочет снять повязку – значит, он и есть предатель. – Так я сказал, разумеется, блефуя: руку можно снять с плеча по десятку причин и поводов. Но припугнуть моих бывших праведников – а ныне вполне сложившихся лжецов – стоило. – Олник – замыкающий. Да, черт подери, я приказываю тебе охранять наш тыл! Если кто-то снимет руку – закричишь!

Так мы и двинулись – самый нелепый отряд в истории посещений Оракула. Я шел рядом с братом, Виджи спала на моих руках сном младенца, немного приоткрыв рот. Я мог бы нести ее вечно (и любить – тоже).

– Нам долго идти, Шатци?

– Нет, Фатик. – Он снова заговорил шепотом: – Будь спок, прорвемся, и всем по черепку настучим, кто захочет, а кто не захочет – тех мы за ноги подвесим. Гритт, что за шепот имел в виду Талиэль?

Понятия не имею, Шатци. Я знаю, что иду в Зал Оракула, где тебе обещана смерть. И я рад, что наследником престола оказался ты, мой сводный брат. Я бы не справился. А тебе и справляться не нужно – дуракам сопутствует удача.

Мы продвинулись шагов на сто, редкие светильники освещали наш путь. Дважды мы встречали трупы аколитов, некоторые были изрублены с особой жестокостью – это явно постарались посланники Вортигена. Затем впереди показался изгиб коридора, мы повернули и увидели туман, устеливший пол серовато-желтой периной. Тот самый туман. Его просто не могло тут быть. Однако он был.

Теперь я понял, о каком шепоте толковал Шатци.

Чуждое явилось. Оракулу, как и храмовой горе, осталось недолго.