Три года счастья

— Мне уже интересно.

Если бы у Кетрин Пирс спросили, что она умеет лучше всего делать, кроме того, чтобы убегать от своего злейшего врага – Никлауса Майклсона, то она бы ответил “врать”. Лгать во имя выживания. Врать даже самой себе, запутаться в собственной паутине лжи, не справиться , никогда не выбраться из этой паутины лжи сплетенной ею же, потому что врать себе и окружающим о своих чувствах для Кетрин Пирс стало нормальным, что она и позабыла, о том, как это говорить правду. Бежать от того, кем она являлась и что испытывала было самым простым. Проще солгать, предать и убежать нежели открыться, сказать правду и пережить вместе темные времена с тем, кто любит ее. Пережить и быть вместе до конца.

Кетрин Пирс ведь не представляет, каково это говорить правду или ставить точку в конце предложение.

Вся ее жизнь была в запятых с красиво завернутым хвостиком.

Элайджа Майклсон привык решать всё сам, сразу, без промедлений и идти дальше. Для него не было “завтра”, только “сегодня”. Сегодня, потому что он завтра он может гнить в гробу с клинком в груди и не увидеть этот огонь в ее глазах. Если любить кого - то, то дико, страстно, как и поступала Кетрин. Если любить кого – то нежно, открыть свою душу, как поступал Элайджа.

Спрятаться негде от разрывающих душу когтей, когда пробравшись сквозь толпу туристов он подводит ее к мраморной плите возраст которой две тысячи лет.

Элайджа Майклсон знал, что невозможно скрыться от правды.

Уста Истины - мраморная плита с открытым ртом они разместились на площади с одноименным названием Piazza della Bocca della Verita слева под портиком у церкви Санта-Мария-ин-Космедин.

Элайджа Майклсон привык ставить жирные точки, вдавливая ручку в исписанный лист.

Поставить точку, даже если ее слова причинят ему боль.

Элайджа знал, что такое любовь. Знал, но не верил. Кетрин Пирс не верила в любовь, хотя ради такого внеземного чувства можно и пострадать.

Кетрин не верила в то, что её жизнь уже давно прописано и предрешен финал.

Зачем знать?

Она всегда думала, что именно человек решает свою судьбу и это его права. Права распоряжаться своей судьбой, права злиться, лгать, любить или скрывать свои чувства. Кто бы подумал, что однажды она сама придет к нему, хватаясь за Элайджу Майклсона в надежде, что тот не отпустит. Они остались одни, ведь Элайджа вежливо объяснил, а точнее внушил экскурсоводу, что лучшее ему увести туристов, которые могут стать желанным десертом.

Ему нужно знать, что все это правда, что ее слова правдивы, и она искренна в своих чувствах к нему.

Они спасали друг друга, не давая ослабнуть. Питали надежды на будущее, строили планы, желали быть счастливыми и любить друг друга, не лгать.

Шаг к нему навстречу и Кетрин не понимает, как она еще держится, ведь она точно знает, что будет дальше : « Лгунья должна сказать правду.» Элайджа ведь знает, что она скрывает все свои эмоции, пусть сейчас в ее глазах отражается тот же самый страх, что и при их первой встречи в гробнице. Она боится его, словно на иголках. Но должно ли бы так? Нужно ли бояться того, кого любишь?

Нужно.

Для чего он устроил всю эту игру « в правду», к тому же привел ее к этому древнему детектору лжи и настоящему «ночному кошмару» для неверных средневековых дам.

Легенда ведь гласит, что если просунуть руку в пасть чудовище и солгать, то тот непременно откусит руку наглому лжецу и тем самым свершит « божественное правосудие.»

Для чего это все? Кетрин не знает, но она сыграет в предложенную им игру сбрасывая с плеч его пиджак, сует свою левую руку в пасть то ли чудовища, то ли льва.

Все ведь не бывает спроста. Элайджа Майклсон верит в красивую легенду, что уста правды наказывают лжецов откусывая руку. Кетрин Пирс знает, что это обычная легенда-страшилка, ведь люди всегда будут лгать. Лгать во имя своей защиты, или же, чтобы защитить тех, кого они любят. Люди всегда лгут и еще не одному лжецу не отрубили руку.

— Не понимаю, зачем тебе все это, Элайджа.

— Чтобы ты сказала правду, Катерина. Ты дала слова, что будешь честна со мной. Я ведь был честен с тобой, признал свои чувства сказав : « Я люблю тебя.»

— Спасибо. Знаешь, сейчас я потребую чаевые за разговор.

— За разговор тоже нужно платить?

— Нет, но я уже сказала, что не откажусь от чаевых, Элайджа.

— Я был здесь несколько столетий назад и люди верили в справедливые уста правды. Одни считали, что за камнем скрывается палач, другие в божественную справедливость. Со временем, сюда стали приходить мужья, подозревающие супруг в неверности. Легенды о справедливых устах распространились на всю Европу. Здесь все, что-то напоминает…

— Люди глупцы, и легенда с откусыванием руки всего лишь красивая ночная страшилка. Ты и сам знаешь об этом…

— Я верю в правду и настроен на успех, в этой игре.

— Что ж, удачи тебе в этой игре, Элайджа Майклсон и помни, что для тебя я готова раздеться за бесплатно.

— Пытаешь флиртовать со мной, желаешь заговорить меня?

— Может быть… Я нарушаю все правила… Так, что будет, если я солгу?

— Чудовище откусит твою руку, так гласит легенда.

— Думаю, мне легче сказать правду, сказать, что я хочу тебя, где-нибудь в другом месте, месте, где есть постель.

— Я не буду платить.

— Я не шлюха. Что ты хочешь, Элайджа? Ты мог спросить меня и без всего это цирка с средневековой легендой. Только разогнал туристов, которым позволено сделать только одно фото и они платят за это.

— Ты задала вопрос, заговорила со мной, а значит, твоя броня дала трещину.

— Я не ношу броню, Элайджа. Почему ты считаешь, что мое лицо скрывает личина?

— Почему ты называешь себя Кетрин?

— Это мое имя, Элайджа. Усовершенствованное, адоптированное под местный колорит, звучит сексуально.

— Ложь. Твое имя данное тебе при рождении Катерина. Зачем ты скрываешь свое имя?

— Мое имя Кетрин. Кетрин Пирс.

— Ты сильная, и прошу, перестань быть…

— Нахальной стервой?

— Кетрин Пирс. Назови свое имя.

— Спасибо. Мое имя Кетрин Пирс.

— Подумай, я могу стоять здесь ведь день. Я все готов отдать, только бы ты назвала свое настоящее имя, Катерина.

— Спасибо и мое настоящее имя Кетрин Пирс.

— Я не идиот.

— Как жалко, мне нравится пудрить мозги идиотом.

— Хватит! Ты выдумала это имя, чтобы убедить себя, что ты не ты. Я пытаюсь с тобой поговорить!

— И что дальше?

— Поговори со мной! Мы встречались раньше. Твое сердце билось, ты проводила со мной время, мы играли в догонялки, сидели на скамейке разговаривали о любви и будущем. Мы понимали друг друга, и это важно. Твое имя было Катерина. Я полюбил тебя, желал спасти и оберегать тебя. Я и сейчас люблю тебя. Я не знаю : ждал я этой встречи или нет. Но не притворяйся, потому я знаю тебя настоящую. Я люблю тебя. Люблю твои страдания.

— Плакать запрещено, Элайджа.

— Тогда позволь заботиться о тебе. Всем людям нужна забота.

— К черту.

— Тогда скажи, что-нибудь правдивое, Катерина.

— Ложь – самое приятное, что не раздеваясь позволяет себе женщина. Но приятнее лгать без одежды.

— Ты скала, камень, а твое сердце лед.

— Уже поздно, Элайджа, потому что я не чувствую, не понимаю. Где вся любовь, тепло? Покажи мне. Остались только слова. Лживые слова.

Ловушка. Элайджа Майклсон попал в ловушку, запутался в паутине лжи. Аккуратно достает свое руку из пасти, подходит к нему. Ей нравилось играть с другими, но сейчас просто не желает играть в игры без правил.Она не желает обманывать и говорить, знает, что тот любит ее. Знает, ведь видит это, каждый раз, когда смотрит ему в глаза. Знает, что не может сказать « Прощай.» Знает, что он не простит ее лжи. Знает, прикосновение порой окрыляет куда лучше физической близости или того, что принято называть сексом. Знает, что секс может быть независимым от любви. Элайджа ведь чувствует что-то особенное, когда ее ладонь касается его лица, прикрывает глаза, и это прикосновение дает ему мощнейшее чувства удовлетворенности, мощнейший взрыв, словно разряд электрического тока, который он испытывает, когда та касается его.