Три года счастья

— Я здесь.

— Пустота пришла. Я пыталась бороться с ней, но везде темнота и так холодно. Я так устала.

— Ты не должна уснуть, ладно? Ты должна остаться со мной. Ты можешь?

— Я попытаюсь.

Она останется здесь, рядом с ним и будет бороться до конца. Клаус в первую очередь беспокоится за дочь и должен помочь ей бороться с Пустотой.

— Хоуп, открой глаза. Ты не должна спать. Я расскажу тебе историю. И ты должна бодрствовать, чтобы услышать ее, хорошо? До того как ты родилась, я был совсем другим существом. Я был жестоким. Я был злым. И я бы продолжал упиваться ужасом, который я внушал другим. Но, Хоуп, с того момента, как я увидел тебя, ничего больше я не хотел, кроме как быть достойным тебя отцом. Но я боюсь, Хоуп. Боюсь, что без тебя, я вернусь к тьме. Ты нужна мне. Мне нужно, чтобы ты боролась.

— Я буду, папочка.

Она будет ради отца и Клаус успокоится только тогда, когда его дочь будет в безопасности. Хоуп — его дочь и ради нее он готов на все. Он по-настоящему любит дочь.

Честно говоря, реакция Элайджи предсказуема, когда он видит тело Хейли насаждённое на пику во дворе особняка. Он не боится столкнуться Пустотой и даже вернуться во тьму, собственно туда его и отправляет Инаду после короткого разговора.

— Как предсказуемо.

— Ты заплатишь за это.

— Я уже убила тебя однажды, Элайджа. Я не буду медлить, чтобы сделать это снова.

Книге хватало сил удержать бессмертный дух, но книга уничтожена, как и шанс пленить Пустоту и слыша это Хейли подрывается с место, уходит из особняка, ведь не позволит духу навечно остаться в теле ее дочери, не позволит злу пустить когти в сердце Хоуп. Только вот Элайджа прекрасно понимает, что Хейли — мать и в каком она сейчас состоянии. Элайджа пытается остановить ее, но не слушает и только отталкивает его.

— Куда ты идешь?

— Найти свою дочь.

— Как ты это сделаешь?

— Разберусь!

— Позволь мне помочь.

— Не трогай меня!

— Хейли, я на твоей стороне.

— Не стоило мне привозить ее сюда!

Маршалл хлопает дверью, а Элайджа только вздыхает. Больше он не в силах ничего сделать. Если Хейли желает идти во мрак, то пусть идет, а он все равно не остановится, чтобы спасти свою племянницу, как и все члены семьи. Ребекка и так тяжело, а в добавок ко всему она становится невольным свидетелем объятий Марселя и Софии. Ей и так тошно, так еще и это.

Пустота очернила Хоуп.

Клауса Маклсона волнует, если Пустота погасит огонек внутри Хоуп.

Он не допустит этого.

У Клауса Майклсона и так отняли сердце и душу — его дочь. Он ничего не чувствует кроме отчаяния и впервые готов просить помощи и упасть на колени перед всеми присутствующими.

— Тысячу лет назад мы втроём дали вечный обет: защищать друг друга всегда и навеки. Фрея, теперь это включает и тебя. Так же, как и мою дочь. Она моё сердце и душа. И сейчас она не здесь, она одна в темноте и сражается. Мы не можем сдаться. Поэтому я прошу вас, каждого из вас, если есть любой шанс…

— Это будет конец для «Всегда и навечно».

Клаус просит и похоже Винсент Гриффен нашел выход, не только избавиться от Пустоты, но и Майклсонов.

Это станет личным концом для каждого из Майклмонов.

Это убьет каждого.

Это раздавит их морально.

========== Глава 82. Это будет конец для «Всегда и навечно». Часть II. ==========

*** Мистик Фоллс. ***

У Кетрин Пирс всегда есть преданные люди и именно поэтому она выживает. Выживает даже если голая, заявляется на порог дома Амбер и та пускает ее, ведь именно Пирс спасла ее ребенка и женщина осталась ей верной даже без внушения и любых видов пыток, угроз.

— Кетрин? Что случилось? Боже! Ты голая! Надеюсь, тебя никто не видел в таком виде?

— Мне нужно в душ и принеси одежду. Ты одна, Амбер?

— Одна. Дочь в школе, а муж работает. Мер Доновон в медовом месяце и Сед замещает его.

— Голубоглазый-Метти женился и стал мером… Я бы поперхнулась будь у меня во рту вода иди еда… Ладно, мне плевать… Ванна…

— Ты надолго и естественно никто не должен знать.

— Ты умная и это твой плюс, милочка. Нет, я уезжаю. Навсегда. Я никогда не вернусь сюда. Мне дали второй шанс на жизнь и я точно не буду тратить его на личную месть… Так, расскажешь мне все новости, за бокалом вина?

— Красное сладкое и десерт. Я помню. Так, расскажешь, что случилось.

— Я умерла, была в Аду, стала королевой и даже обзавелась союзниками, пыталась спалить город дотла, но геройство Стефана Сальваторе подпортило все и я сгорела вместе с ним в Адском пламени, была заперта в разуме Элайджи Майклсона, который как бы мой бывший или остался в моей сердце навсегда.

— Типичная ты…

— Типичная я… Знаешь, я думала, такие преданные слуги остались только в средневековье.

— Извини, но я с не служанка. Ты спасла моего ребенка и иначе быть не могло. Я помогу тебе покинуть город.

— Спасибо, милочка…

— Прогресс, ведь стерва Кетрин Пирс научилась говорить спасибо.

— Я просто в безвыходном положении. Ты же понимаешь, что это было только один раз, когда я сказала спасибо.

— Прекрасно понимаю… Иду в душ, а я принесу полотенце и возьму швабру… Здесь кровь…

Кетрин Пирс оставляет кровавые следы по пути к ванной.

На своем жизненном пути Кетрин оставляет только следы крови. Даже тьму зальем багровой кровью, потому что она плохая, стерва выживает.

Плохая.

Черная.

У Кетрин Пирс девять жизней словно у кошки.

Дикая, изворотливая, черная, свободная кошка.

Только эта кошка вернулась, подранной, потрепанной, подбитой, разбитой, измученной, вымотанной одинокой и даже исхудавшей.

Эта кошка не прощала и царапала своими острыми когтями.

Эта кошка тратила свои жизни впустую, желала только мщения.

У этой кошки всего осталась одна жизнь.

Одна жизнь, чтобы жить и простить.

Шум воды впервые так сильно давит ей на уши. Ей нужно прийти в себя и смыть кровь.

Смыть кровь, как бы вновь стать не только внешне чистой, но и внутренне.

Загустелая тишина заползала в уши вместе с этим паром. По стенам стекала душевой кабины, щемится тоска. Вместе с горячей водой расползалась и кровавая лужа у ее ног. Встреча с Пирс нарушила чётко продуманный план на день Амбер: она жутко боялась последствий и гнева Пирс, которая только недавно вернулась в мир живых. Амбер смирилась с присутствием нежеланной гостьи в не доме.

Принятый душ, свежесть и свобода, с утра алкоголь ведь не могла она быть трезвой. Она и так обиженна растоптана, униженна. А ведь это только ее вина. Вина стервы Кетрин Пирс. Она заставляла подчиняться, выполнять её приказы, следовать за ней по пятам своих союзников, калечила, убивала, унижала, предавала, иногда, избежать невинных смертей, лишь бы сохранить мир. Но сейчас все иначе. Сейчас все должно быть иначе.

Сейчас она встряхивает копной мокрых волос, поправляет халат и берет в руки бокал красного вина из сладостей были только венские вафли и она не оказывается. Только видимо зря Амбер возвращает ей белый iPhone. Амбер возвращает ее прошло и как не странно мобильное устройство еще работает, только аккумулятор разряжен. Разряжена и она, сил нет. Сейчас она тоже устала и включая устройство желает увидеть хоть какое-то сообщение от него, но переписка с e.m заканчивается ее голосовым сообщением. Ей и не нужно объяснять, почему он не ответил, только вот сообщение прочитано. Взгляд Пирс невольно цепляется за фотографии, спрятанные под рамкой. Семейные фотографии и как бы она желала, чтобы подобные фотографии были и у нее с Элайджей — милые семейные фотографии. Только есть два огромных но: во-первых вампиры не делают фотографий, во-вторых Элайджа не с ней и она давно послала любовь к черту и даже не знает ответы: Где он? С кем он? Электрошок возвращает ее к жизни. Нужно держаться. Она судорожно сжимает бокал вина, закусив губу, и смотрит на сияющие лица на фотографии. Она помнит сладостное свидание, предложение, когда он убил ради нее и она сжимала его окровавленную ладонь, когда они обедали вместе в Италии, помнит все его поцелуи, когда вместе сидели до утра и у них была одна бутылка виски на двоих и они были вместе, посылали весь мир к черту. Нет, они не были пьяные — они были по-настоящему счастливые.