Страница 9 из 192
- Но ведь я белый! - убеждал их профессор.- Я с острова Барбадос. Я просто загорел. Вот паспорт.
Его окружила толпа зевак. Кто-то взял из его рук паспорт.
- Да ты в зеркало посмотри! Боб, не твой ли это бледнолицый брат? Бел душой, но черен телом! - слышались насмешки.
Паспорт вырывали друг у друга из рук, перебрасывали через головы.
- Отдайте паспорт! - закричал профессор.
В толпе смеялись. Кто-то протянул ему паспорт, но едва он дотронулся до него, как паспорт отдернули назад.
Так повторялось несколько раз. Толпа забавлялась.
Шляпа соскочила с головы Джонсона, и чьи-то ноги наступили на нее. Профессор громко позвал на помощь полисмена, который, широко расставив ноги, стоял невдалеке.
Полисмен неторопливо подошел, взял паспорт, узнал, в чем дело, и, подмигнув, приказал шоферу ближайшего такси отвезти пассажира "по назначению". Профессор обещал хорошо заплатить.
Шофер нехотя открыл дверцу, предоставляя Джонсону самому втаскивать большой чемодан в машину. Высунувшись в открытое окно, шофер крикнул:
- Эй, Боб!
Из толпы вышел плотный, почти четырехугольный мужчина с приплюснутым носом и изуродованным левым ухом.
- Посмотри на его ногти,- шепнул шофер.
Боб обошел машину, молча отвел руки профессора от чемодана и рывком впихнул чемодан в машину.
Заметив, что Джонсон хочет сесть рядом с ним, шофер заявил:
- Пассажиров вожу только на заднем сидении.
Шофер взглянул на типа с приплюснутым носом. Тот сказал:
- Выпивка за нами.
- Ну, это немного,- отозвался шофер и тронул машину.
- Какие у вас дикие нравы! - сказал профессор, сняв очки и тщательно протирая их носовым платком.- Да, дикие, возмутительные нравы! Так обращаться и с негром - это возмутительно!
Шофер молча вел машину. Профессор Джонсон надел очки. На улицах среди прохожих он не видел ни одного негра. Мелькнула вывеска: "Колбасы, яйца, сосиски". Ему захотелось есть.
- Остановитесь возле аптеки,- сказал он шоферу.- Я куплю сэндвичей.
Шофер молча продолжал ехать дальше.
- Вы слышите? - повысил голос профессор.- Я хочу купить сэндвичей. Я на пароходе ничего не ел. Я голоден. Что же вы молчите?
- Вот что, Джонсон! - резко сказал шофер, не поворачивая головы.- Гони мне сейчас же двести долларов - и на этот раз ты избавишься от потехи.
- Что за ерунда, от какой такой потехи?
- Меня не обманешь, Джонсон. Или ты мне отвалишь двести монет, или тебя обмажут дегтем, вываляют в перьях и вывезут в тачке за город и так далее. В лучшем случае...
- Но почему меня? Что я сделал?
- Ты негр, а сегодня на негров злы. У всех выездов из города обыскивают машины. Ищут недолинчеванного негра, и ты влипнешь. Ребята уже подстерегают тебя в определенном месте, на краю города, у мельницы. Там ты потеряешь все. Ясно?
- Так ведь я не негр, а белый. Это загар.
- Конечно, загар, но они также видели твои ногти.
- Мои ногти! - воскликнул Джонсон и приблизил свои ногти к стеклам очков.
- У тебя не розовое под ногтями, как у настоящих белых, а темное. Ясно? Значит, ты цветной!
Разве мог думать профессор Джонсон, ученый с мировым именем, что какая-то ничтожная деталь его тела может оказать влияние на отношение к нему людей, может заставить целые толпы людей ненавидеть его, презирать, издеваться над ним! Такая ничтожная деталь, как цвет тела под ногтями, сильнее, чем десятки его научных трудов и изобретений, чем уважение коллег. Профессор сидел, уставившись на ногти.
Профессор Джонсон с тоской вспомнил свою прапрабабушку-мулатку. В его роду все были белые, и только одна она из всех предков - мулатка. И она единственная в роду Джонсонов оставила ему это наследство - такой фон под ногтями. Так вот почему в "черном поясе" к нему сразу отнеслись как к негру, несмотря на то что весь его облик: прямые каштановые волосы, черты лица,- все свидетельствовало о его бесспорной принадлежности к белой расе! А загар, пусть темный, многолетний,- все же загар, они сами признают это.
Ногти - вот что поставило здесь его, гордившегося на своей родине, острове Барбадос, своими родовитыми предками, в ряды черных! Даже не ногти, а более темное тело под ними. Он никогда не обращал на это внимания. "Иметь одну черную прапрабабушку - не значит еще быть негром! Платить двести долларов? За что? Никогда! Вымогательство! Грабеж! Пусть только шофер подъедет к первому полисмену. Пусть подъедет!" - мысленно твердил профессор, вспоминая все неприятности с момента высадки в гавани. Вспомнил он и о своем заграничном паспорте, неспособном защитить его от американских расистских законов.
- Джонсон, через пятьсот метров мельница,- тихо сказал шофер.
Профессор молча вынул пачку денег, отсчитал двести долларов и бросил на переднее сиденье, рядом с шофером, чтобы не касаться руками этого негодяя.
- Эх, мало взял с тебя! - сказал шофер, сгребая бумажки и запихивая их в карман брюк.- За доставку заплатишь особо сто монет. Помни!
Машина круто свернула за угол. По глухим переулкам они выехали за город на шоссе. Джонсон чувствовал себя очень и очень неспокойно. Если уж Аллену Стронгу нужно было вызывать его так срочно, то почему же он не встретил его на вокзале? Это просто невежливо.
Большая зеленая машина поравнялась с ними.
- Вы не к доценту Стронгу? - крикнул мужчина, сидящий за рулем.
- А что? - насторожившись, спросил профессор Джонсон.
- Я выехал за гостем Аллена Стронга, но опоздал к поезду. Пересаживайтесь ко мне.
- Нет, нет! - отказался профессор, опасаясь попасть "в потеху".
- Тогда поезжайте за мной,- сказал водитель зеленой машины, обгоняя их, и свернул вправо, на шоссе, обсаженное деревьями. Туда же свернуло такси.
- Куда вы, куда? - испуганно закричал Джонсон.
- В колледж при Институте Карнеджи,- буркнул шофер.
Среди деревьев виднелись многоэтажные здания, клумбы и асфальтовые дорожки. Профессор Джонсон впервые, с тех пор как слез с парохода на американскую землю, облегченно вздохнул.
6
Зеленая машина остановилась у дома. Мужчина, сидевший за рулем, вышел, попросил Джонсона не беспокоиться о багаже, приказал шоферу вытащить чемодан, сам расплатился за такси и, подхватив тяжелый чемодан, пошел вперед.