Не дыши!

Лучшая женщина-марафонец, Жюдит де Ниж из Голландии, пожелала познакомиться со мной до начала заплыва. Мне она представлялась более чем крепким пловцом. Рост Жюдит составлял около шести футов, а вес – 185 фунтов. С важным видом она приближалась ко мне. Конечно же, земля не содрогалась от каждого ее шага, но мне казалось обратное. Тыча мне в грудь указательным пальцем, Жюдит подчеркивала каждое произнесенное слово. Я стушевалась, просто стояла перед ней и смотрела на нее во все глаза. Затем целый месяц у меня на груди не проходил синяк размером с четвертак. «Я слышала, что вы – очень хороший пловец, – сказала она, – что ж, у вас не получится обойти меня!» И когда она уходила, скажу честно, пляж и вправду дрожал от глухого стука ее ног.

Я подошла к моему тренеру и сказала: «Эти люди – дикари. Я не участвую». Следом раздался стартовый выстрел, и я побежала к воде, ругаясь на арабском вместе с египтянами. Так началась моя карьера в плавании на открытой воде.

Зарабатывала я немного, но на жизнь мне хватало. Кроме того, мне очень нравилось плавать в прекрасных разнообразных озерах, реках, океанах по всей планете – все они были по-своему прекрасны и удивительны. Расстояние заплыва колебалось от десяти до двадцати пяти миль. Весной группа, состоящая из физически очень развитых марафонцев и меня, выглядящей по сравнению с ними очень тощей, совершила заплыв от острова Капри через Неаполитанский залив. А когда в феврале в Аргентине наступило лето, мы проплыли в теплой воде вдоль побережья города Мар-дель-Плата. В июле мы рассекали волны ледяного озера Квебека. Марафонцы-одиночки создают историю спортивных рекордов, и моим первым стал заплыв в ледяной воде озера Онтарио в 1974 году. 18 часов 20 минут. Я не хотела делать этого, но я сделала.

Готовясь к заплыву на озере Онтарио, мне посчастливилось на протяжении нескольких недель оттачивать свое мастерство в лагере, расположенном к северу от Торонто, где я занималась с известнейшим Джимом Коунсильманом – главным тренером сборной по плаванию Университета Индианы, наставником суперзвезды Марка Cпитца. Коунсильман был уверен, что я просто создана для плавания на открытой воде. Он считал, что техника моего гребка идеально подходит для быстрого скольжения в подобных условиях. Это было моей главной особенностью. Я действительно поверила ему и полюбила фристайл. По сетке маленьких канадских озер я проплывала свободным стилем десять миль, рядом в каноэ сидел мой друг. Мы делали остановку, чтобы поесть и напиться воды, а затем возвращались в кампус. Вдвоем мы были частью этого восхитительного пейзажа. На протяжении всех этих часов одиночества я обожала вести внутренний диалог. Мир останавливался. Только шум веток прибрежных осин или размышление о рыбацких домиках, находившихся прямо на водяной глади озера, на секунду выводили меня из состояния транса. Я была загипнотизирована звуками удара руки по воде, а также собственных вдохов и выдохов. Мне стало интересно, как работает мой мозг. Левое полушарие отвечает за рациональное мышление, а правое, «творческое», насколько оно активно у меня? Еще я размышляла о мире в целом и много думала о своей жизни. Мое воображение ткало гобелен из невероятно красочных, волшебных образов.

Единственный случай, когда моя жизнь действительно оказалась в опасности, произошел на озере Онтарио. Целью той тренировки был дневной заплыв на несколько часов, чтобы размяться перед участием в европейских соревнованиях. Я не обратила внимания на то, как сильно всю ночь с берега дул ветер. Утром я прыгнула в воду с обрыва. На этот раз со мной не было сопровождения. Я почувствовала шок, все мое тело свело. До берега было где-то 40 метров. Когда я поняла, что не могу двигать руками, меня охватила паника. Я попыталась пошевелить ногой. Тело не слушалось. Я погибала. Моя голова была над водой, и я увидела, как на утесе стоит человек, который размахивал руками и кричал, что скоро подоспеет помощь и меня спасут. Когда лодка подплыла, рыбак свесился через борт и помог мне забраться в нее. При этом его руки схватили меня за предплечья, и их тепло обожгло мою оледеневшую кожу. Я увидела на плечах полоски шрамов, исчезнувших спустя 20 лет. Я не забуду день, когда смерть была ко мне настолько близко.

Спустя несколько лет, когда я проплывала все озеро Онтарио, от Торонто до Ниагары-он-зе-Лейк (Niagara-on-the-Lake), холод стал моей главной проблемой. После 18 часов нахождения в ледяной воде температура моего тела была критически низкой. Я оказалась в канадской больнице. Те, кто приехал со мной, отправились оформлять документы. Завернутая в майларовое одеяло[17], я сидела в комнате для пациентов, нуждающихся в оказании скорой помощи. Рядом корчился от боли какой-то парень в каталке. Он страдал, с ним никого не было. Подъехав в своей коляске ко мне на метр, он приблизил свое лицо. Мы смотрели друг на друга. Видимо, чтобы как-то забыться, он спросил меня, почему я здесь. И я рассказала, что получила переохлаждение, когда переплывала озеро Онтарио. Казалось, мой собеседник на минуту забыл о своей боли. Он удивленно уставился на меня и произнес: «Какого черта вы это делали?»

Мы болтали. Выяснилось, что этот парень получил травмы во время гонки на катерах, которая проходила в тот же день. У него были сломаны таз, ключица и челюсть. Кроме того, он страдал от множественных повреждений внутренних органов. Я задала ему аналогичный вопрос. Нам было интересно общаться. За то короткое время в комнате скорой помощи я впервые рассказывала кому-то, что привлекло меня в таком плавании – самом опасном и включающем обязательный элемент мазохизма.

Парень начал сбивчиво объяснять, что наслаждается адреналином на гонках. Ему нравилось думать о возможных последствиях гонки на такой скорости, и приводила в восторг мысль о недопустимости ошибки. Это давало ему силы жить и ценить жизнь. А еще быть на гребне успеха. Он безумно жалел, что не сможет получить такие ощущения нигде, кроме спорта.

Я рассказала ему, что когда ты выбираешь спорт, где твоя собранная в кулак воля необходима тебе каждую секунду, это начинает представлять собой отдельный мир, микрокосмос, подобный самой жизни, со всеми ее взлетами и падениями. Совершая гребок за гребком на открытой воде, несколько часов подряд, я испытываю всю гамму эмоций, какие только бывают в мире. В начале заплыва спортсмен силен и бодр. Он рассекает воду, не думая об опасности. Затем наступает момент кризиса. Пловец истощен. Он плывет дальше, совершает над собой усилие. Этот маленький шаг влечет за собой следующий. И вот спортсмен преодолел себя и продолжает плыть. Абсолютное одиночество в воде, строгий запрет прикасаться и даже думать о сопровождающей лодке. И все же команда всегда рядом. Эти люди готовы помочь, подхватить, не дать погибнуть в любой момент. Точно так же, как в обычной жизни. Когда другой берег достигнут, сердце пловца наполняется гордостью, потому что он не сдался и сделал все возможное.

Я видела сдавшихся спортсменов. Они сидели в лодках, закутанные в одеяла. Я думала в те моменты: «Неплохо было бы оказаться на их месте». Но, скрипя зубами, я продолжала грести. Пару раз я сама признавала, что не смогу доплыть до конца, и возвращалась обратно. Это чувство холода внизу живота, стыда гораздо хуже, чем все, что я испытывала, часами находившись в холодной воде, ломая себя и заставляя свое тело плыть дальше. Это чувство отвращения, недовольства собой не сможет заставить вас двигаться вперед. И, напротив, осознание того, что вы сделали все от себя зависящее и доплыли до конца, способно привести вас куда угодно.

Моего собеседника готовили к операции. Меня отправили в тепловую камеру. С собой у каждого из нас были только наши ценности, касающиеся не только спорта, но и нашего жизненного мировоззрения в целом. Этот парень повсюду искал адреналин и не мог жить иначе. Я стремилась стать той, кто никогда не сдается.

Глава 7

Манхэттенский марафон

В середине 1975 года у меня за плечами были пять лет соревнований в марафонском плавании.

17

Майларовое одеяло – принадлежность, служащая для сохранения тепла в чрезвычайных ситуациях.