Страница 23 из 26
8. Анализ полученных при этом экспериментальных данных в совокупности с литературными данными позволил:
а) разработать апостериорную теоретическую модель порождающего процесса восприятия движения и стабильности объектов в зрительной системе человека, согласно которой, по-разному обеспечивая центрирующую функцию, микро – и макродвижения глаза, создают основу для разных (по меньшей мере трех) уровней порождения движения и стабильности объектов;
б) обосновать гипотезу о том, что непосредственно-чувственной основой порождения быстроты (скорости) движущегося объекта является степень незавершенности микроактов формопорождающего процесса;
в) дать новое объяснение наиболее известным феноменам восприятия движения и стабильности объектов (смазанности формы, парадоксу Ауберта-Фляйшля и др.) как проявлениям завершенности-незавершенности микроактов формопорождающего процесса в зрительном восприятии.
9. Полученные теоретические и экспериментальные данные позволяют утверждать, что представление об афизикальных (трансцендентальных) принципах порождающего процесса восприятия позволяет в контексте трансцендентального подхода к восприятию разработать онтологическую модель восприятия движения и стабильности объектов как завершенного и незавершенного осуществления микроактов формопорождающего процесса и отношений между ними.
Заключение к разделу 1. Формопорождение как принцип изучения и как принцип бытия психической реальности: гносеологический, онтологический и трансцендентальный аспекты
Собственные исследования А. И. Миракяна (1999, 2004), а также проведенные под его руководством исследования порождения движения и стабильности объектов на непосредственно-чувственном уровне восприятия (Панов, 1996, 1998; 2004) позволяют по-иному подойти к осмыслению понятия «формопорождение», поскольку благодаря этим исследованиям оно обретает тройной смысл: гносеологический, онтологический и трансцендентальный.
В гносеологическом – традиционном – смысле понятие «формопорождение» синонимично понятию «формообразование» и обычно обозначает процесс перцептивного отражения пространственных свойств окружающего мира как процесс формирования их пространственного образа посредством преобразования пространственной формы данного объекта в ощущение (образ) этой формы. Исходной предпосылкой для такого понимания формопорождающего акта является явное (сетчаточно-моторная и феноменологическая парадигмы) или неявное (операциональная парадигма) требование соответствия предъявляемой (заданной) пространственной формы как «объекта восприятия» ее «перцептивному образу» как результату ее восприятия.
Психический процесс восприятия (простейший феномен психики) как объект исследования эксплицируется здесь не в своей непосредственной данности, а опосредованно – в форме предметного содержания исследуемого психического акта, в данном случае в форме гносеологически представленных в этом акте пространственных свойств и отношений окружающей среды, которые подлежат восприятию и которые, вместе с тем, в логической процедуре исследования выступают как имплицитная самость (Миракян, 1999, 2004), то есть как уже отраженные, ранее познанные свойства окружающего мира, противостоящие субъекту восприятия в качестве объекта восприятия. А с другой стороны, психика как объект исследования представлена здесь в собственной, ставшей форме, то есть в виде актуально протекающего непосредственно-чувственного процесса психического отражения (восприятия) и перцептивного образа как его продукта.
Процесс восприятия здесь рассматривается как процесс, происходящий между субъектом восприятия и пространственно-предметными свойствами окружающего мира как объектом восприятия. Однако эти пространственные и предметные свойства окружающего мира рассматриваются в контексте отношения «субъект восприятия – объект восприятия», то есть как исходно известная данность тех или иных отдельно вычлененных свойств и отношений (формы, величины, движения и т. п.), гносеологически противопоставленная перцептивным свойствам субъекта восприятия. Содержание таким образом эксплицируемого процесса восприятия определяется предметностью (имплицитной самостью) объекта восприятия. Если речь идет о восприятии «формы» предмета, то и в качестве содержания процесса восприятия будет рассматриваться «форма», а не «удаленность», например.
Понятно, что субъектом психической реальности в данном случае выступает человек, то есть первый компонент системы «человек – окружающая среда», который может рассматриваться с позиций его существования:
– как существа биологического (физиологического), и тогда мы имеем физиологические и психофизиологические подходы к изучению процесса восприятия;
– как существа социального, и тогда процессы его восприятия рассматриваются в контексте и исходя из представления о его деятельности или общении как сущностных характеристик человека социального;
– как существа духовного, и тогда процессы восприятия и вообще познания рассматриваются исходя из постулата, что чувства и разум – это проявления души человека, которая дана ему Богом[20].
Однако теперь, когда мы показали, каким образом возможно порождение актуальной формы психической реальности (в виде порождающего процесса восприятия) как особой формы бытия, переживающей все этапы ее становления от порождения до завершения (т. е. перехода в иную форму бытия), мы должны сделать следующий шаг в понимании «человека» как компонента системы «человек – окружающая среда». Дело в том, что принятие психики в качестве особой формы бытия, то есть такой же, как живая и неживая природа, позволяет и даже заставляет нас считать человека также существом психическим в дополнение к его статусу существа биологического, социального и духовного.
Поэтому появляется второй смысл понятия «формопорождение» – онтологический, обозначающий в данном случае акт превращения объектной (физической, предметной) «формы» существования пространственности воздействия (в данном случае – пространственных свойств светового потока) в «форму» психическую, то есть из глобально непроявленных свойств принимаемого сетчаткой воздействия в определенную «форму психического процесса» образования анизотропных отношений и, соответственно, в структурно-процессуальное состояние данной зрительной системы. При этом посредством структурно-процессуальных анизотропных отношений будет происходить фиксация «идентичности» и «неидентичности (взаимного различия)» структурно-процессуального состояния зрительной системы в разные моменты и в разных пространственных позициях приема воздействия, что, собственно, и будет составлять содержательную сторону этого процесса. Иначе говоря, онтологическим содержанием процесса восприятия будет в этом случае выступать не предметность объекта восприятия, а вариативность или инвариантность состояний самой отражательной системы (их идентичность или неидентичность друг другу). Инвариантность этих состояний, возобновляющаяся всякий раз при приеме одного и то же воздействия, будет создавать непосредственно-чувственную основу для порождения «пространственности восприятия», а также неизменности (стабильности) или изменения (движения) свойств этой пространственности.
При этом термин «инвариантность» в данном случае требует уточнения. «Инвариантность», о которой говорит Дж. Гибсон (1988), относится к пространственным свойствам светового потока («строя»), сохраняющимся, несмотря на его изменения как проксимальной стимуляции. Но Гибсон обходит стороной вопрос о том, посредством какого процессуального механизма происходит преобразование этой «объективной» инвариантности светового потока в «субъективную» инвариантность ощущения стабильности и движения объектов и их пространственных отношений. Нашим же предметом исследования является порождение инвариантности состояний зрительной системы, обеспечивающих возможность порождения восприятия пространственных свойств на основе их проксимального отображения.
20
А. И. Миракян показывает, что «Мальбранш и Беркли использовали феномен константности восприятия для доказательства существования обманов зрения, поскольку изображение на сетчатке глаза изменяется по закону угла зрения и уменьшается при удалении от наблюдателя, а восприятие его величины соответствует физической величине объекта. Отсюда, считали они, с необходимостью следует вывод о том, что данные о величине, форме и других свойствах предметов мы получаем не через зрение, а через душу, вложенную в нас Богом» (Миракян, 1999, с. 73).