Страница 60 из 116
Все оказалось не так страшно. На бочонке сидел, сгорбившись, сухопарый старик, космы грязно-желтых волос падали на плечи. Кто-то из окружающих шепнул ему пару слов, старик, подняв голову, обернулся к юноше. Лицо производило странное впечатление. Нелегкая жизнь отыгралась на нем в полной мере, морщины и шрамы бороздились во всех мыслимых направлениях, кожа стала шершавой и почти коричневой, щеки ввалились в давно забывший о зубах рот. Но при этом не чувствовалось никакого ожесточения. Человек, сидевший на бочонке, был скорее мягок, грустные светлые глаза смотрели с интересом.
— Господин Шагалан, как разумею? — тихо произнес старик.
— Именно он. Господин Сегеш, не так ли?
— Я не до конца понимаю ваших мотивов, молодой человек, но, полагаю, мы перед вами в огромном долгу.
— У вас будут возможности возвратить все долги, сир. Допускаю, однажды вы даже пожалеете, что приняли от меня сегодня помощь.
Сухие губы старика шевельнулись в улыбке:
— Звучит интригующе. Однако тут совсем не подходящее место для объяснений. Что вы намерены делать теперь?
— Без сомнения, надо убираться отсюда подальше. Вы со своими товарищами, сир, очевидно, успели немного изучить башню. Что скажете о подземных ходах? Думаю, развалить один из этих заплотов труда не составит.
Сегеш покачал головой на тонкой жилистой шее:
— Конечно, у смертной грани пойдешь на любое безрассудство… Но это… Никто у нас не знаком с этими лабиринтами. Подозреваю, таковых уже не осталось вовсе. Отправившись под землю, мы наверняка сгинем бесследно и бесславно. Велик ли шанс незамеченным пройти на цыпочках мимо стражи? Шанс случайно наткнуться на безопасный выход из катакомб гораздо меньше.
— Однако я слышал рассказ об узнике, сбежавшем туда.
— Да, всем известно, что он туда проник, только никто не видел, чтобы он оттуда вылез.
— Лучше уж лечь костьми в неравном бою, чем сдохнуть в проклятых Богом тоннелях, — буркнул кто-то сзади.
Шагалан пожал плечами:
— Ну, если эта идея кажется невыполнимой, уходим по старинке, с боем. Сколько в башне может обретаться человек?
— Прежде всего, трое стражников на крыльце, — прикинул Сегеш. — Меняют их регулярно из казарм. Еще пара тюремщиков кроме Роппера с Нергорном. Вдобавок здесь обычно ночует смотритель.
— Трое внизу, трое наверху, — подытожил юноша. — А дознаватели?
— Нет, они в основном приезжие, устроились где-то неподалеку, на каком-нибудь постоялом дворе. Днем сюда вообще является куча народу: кузнец, стряпуха, пыточники, теперь вот ремонт затеяли на верхних ярусах.
— Будем рассчитывать, лишние успели разбрестись по домам. Трое и трое. Плюс четверо охотников, которые любезно провожали меня в вашу обитель.
— Охотники? — поморщился Сегеш. — Это плохо. Охотники участвовали и в нашем захвате, я видел, на что они способны.
— Да? Не заметил ничего особенного. Вдобавок наверху уже второй час продолжается пирушка. Надеюсь, хмель чуток поумерит их прыть, однако для начала все же попробуем покинуть башню без шума.
Старик покосился через плечи товарищей на все громче ропщущую толпу узников.
— Как же тайно вывести это словоохотливое воинство? Да еще мимо охраны?
Шагалан придвинулся к нему вплотную, понизил голос:
— С охраной я разберусь, помощники не потребуются. Что же до людей… Тут, господин Сегеш, надобно договариваться сразу. На улицу мы, вероятно, так или иначе выберемся. Но потом неизбежно поднимется тревога, прибежит стража, раскрутится облава. Полтораста человек не скроются нигде, в конце концов, их переловят как кроликов. Или перережут как свиней. Совершенно необходимо рассыпаться, мелкие группки или одиночки для отлова куда сложней.
— Бросить всех на произвол судьбы? — Глаза старика неодобрительно блеснули. — Тогда к чему было вытаскивать из камер, дарить надежду?
— Другого выхода нет, сир. При столь массовом побеге у каждого неплохой шанс. Хотя большинство, согласен, поймают, многие получат свободу. То есть предстоит выбирать между рассыпанием и гибелью.
— Отвратительный выбор, — понурился Сегеш. — Разве вы не сможете помочь им всем?
— Польщен такой оценкой моих способностей. Однако должен разочаровать, сир, я не возьмусь изничтожить целиком гарнизон Галаги. По крайней мере, сегодня. Моя задача гораздо проще — вывести лично вас и ваших друзей, воссоединить вас с отрядом.
— А зачем это вам?
— Мы же условились обсуждать подробности за городскими стенами.
Сегеш окинул взглядом лица товарищей. Посмотрев вослед, Шагалан убедился, что почти никто моральных терзаний вождя не разделяет. Старик вздохнул:
— Пусть так.
— Тогда готовьтесь к бегу. — Юноша выпрямился. — По моему сигналу быстро покидаем башню.
— Шурга! — дрогнувшим голосом позвал Сегеш. — Со всей нашей пятеркой займешься выводом людей. Потом собираемся вместе и… уходим независимо от остальных.
— Имеется еще пара мужичков, командир, — сообщил повстанец. — Познакомился в камере, люди вполне надежные.
— Хорошо, забирай тоже с собой. Бог даст, окажемся в безопасности, изучим их получше.
— Сделаем… — Шурга аккуратно похлопал юношу по плечу: — Ну, герой, айда воевать снова?
Во главе цепочки бывших кандальников они пробрались к дверям подземелья. Оберегавший выход Перок, растопырив могучие руки, сдерживал напирающую толпу. Узники, едва покинувшие темницы, и так довольно долго радовались неожиданной частичной свободе. Теперь просторы тюремных коридоров становились тесными, людей неукротимо влекло наружу, на чистый воздух ночных улиц. Самые рьяные, глухо матерясь, все активнее наскакивали на рослого стража, неминуемо шло к стихийному прорыву, кровавому и беспорядочному. Отпихнув очередного смельчака, Перок дал приблизиться к себе повстанцам.
— С той стороны не совались? — осведомился Шагалан, не обращая внимания на волнующийся кругом народ.
Детина почесал пятерней в затылке:
— Через дверь никто не лез. А сам я и не выглядывал толком, видите, что здесь творится? И чем дальше, тем хуже.
— Удирать надо скорее, — захрипел кто-то яростный сзади. — Пока злодеи не опомнились…
— Держись, Перок… — Разведчик вновь проигнорировал толпу. — Еще немного, и начнем выпускать. Я подам сигнал. Проследи, чтоб не случилось давки и заторов, да и самого себя не позволяй затоптать.
— Куда им, доходягам, — ощерился детина.
Шагалан попробовал, легко ли покидает ножны клинок, поднял глаза:
— И саблю давай мне.
— С чего бы это? — Перок возмущенно вытаращился. — Одной тебе мало, вторая потребовалась? Богато шибко будет! А мне тут, если что завяжется, хреном отмахиваться?
Юноша молча протянул руку, Перок отодвинулся.
— Не бузи, приятель, — сухо и властно вмешался Шурга. — Мыслишь и впредь с Сегешем оставаться, слушайся вожаков. Сказано отдать — отдай. Да и не тобой оружие-то добыто, так ведь? А здесь тебя всем гуртом поддержим.
Озадаченный детина нехотя расстался с саблей, потом замер, пораженный озарением:
— Эй! Так вы разве не сообща на прорыв? Неужто, парень, ты опять один пойдешь? Заново с судьбой в прятки играть?
Шагалан, пристроив оружие, удовлетворенно хмыкнул:
— Не шумите и без команды не высовывайтесь. Я ненадолго.
Скрипнув, отошла створка двери, юноша бесплотной тенью выскользнул наружу. Народ колыхнулся следом, но Перок, чуждый всяческих терзаний и сантиментов, захлопнул просвет.
— А ну, подай назад, господа кандальники! — негромко рыкнул он. — Не мешайте человеку дело делать, за вас за всех кровь проливать.
— Да кто он есть-то? — скривился какой-то оборванец, подпрыгивая на месте. — Бежать надо, животы спасать, а мы медлим, ждем непонятно кого. Так и солдат с пиками дождемся.
Шурга насупился:
— Имей совесть, ирод! Кабы не тот парень, скулить тебе до сих пор в своей гнилой норе, молиться о легкой смерти. Разве не правда?
— Может, и правда. А только куда он нас пока выпустил? В тюремный коридорчик прогуляться? Это, что ли, ваша свобода?