Двадцать один день

- Эй, эй, подопечный? – испугался Кагами, скинув на пол рюкзак и схватив Куроко за тонкие запястья. – Успокойся, окей? Мы сейчас уйдём отсюда, хочешь? Поищем другое место.

Куроко, казалось, совсем его не слушал: едва его насильно лишили возможности постучаться обо что-то головой, он вырвался из рук Тайги и принялся отчаянно бить себя ладонями по макушке и истошно кричать – на одной высокой, резкой ноте – и от этого крика закладывало уши. Ситуация походила на неконтролируемую истерику, и, будь на месте подопечного, к примеру, Тацуя, или кто-то другой, Кагами бы ударил наотмашь или облил бы холодной водой. Но на Куроко в прямом смысле не поднималась рука. Это длилось всего каких-то секунд тридцать, показавшихся Тайге вечностью, прежде чем крик оборвался на той же высокой ноте, Куроко рухнул на колени, схватившись за голову и раскачиваясь, и продолжил стонать. Бесконечно жалобно.

- Куроко! Куроко, чёрт! Да успокойся же ты! – почти взмолился Тайга, удивляясь, насколько дрожит голос. – Что мне с тобой делать… как тебе помочь?

- Они обещали… – проговорил Куроко. – Обещали приехать к полуночи. Я не ложился спать. Они не приехали вовремя. Определённо, не приехали вовремя. И никогда больше не приедут. Никуда не годится. Я остался один. Это никуда не годится. Я один, и меня больше не ждут. Я не нужен. Определённо, не нужен, – и снова сорвался на крик.

Тайга зажмурился. Сердце неприятно сжалось, и не было сил смотреть на него – потерянного, заброшенного, никому не нужного. Вернее, нужного только для того, чтобы воровать его деньги. Державшегося всё это время из последних сил на чистом упрямстве и силе воли. Он словно на автопилоте подошёл сзади, тоже плюхнулся на пол, зажав худое тело подопечного между бёдер и обхватив его сзади руками, и принялся раскачиваться вместе с ним. В голове не было ни одной мысли, только жалобные стоны, с которыми он ничего не мог сделать. Он не умел. Не мог успокоить. Что бы сделал док? Что бы он сказал?

- Всё, – проговорил он хрипло прямо на ухо подопечному. – Всё. Не думай об этом. Мы сейчас уйдём. Мы поедем к доку. Я попрошу его отвезти нас в Саппоро. Там нас не найдут. Поедем на «Кассиопее». Хочешь? Хочешь, Куроко? Напомни, с какими остановками идёт поезд, а то я забыл. Ну, с какими?

- Отходит со станции Уэно, платформа номер тринадцать, в шестнадцать-двадцать, и прибывает в Саппоро на следующий день в девять тридцать две. Расчетное время в пути – семнадцать часов двенадцать минут, – просипел подопечный сорванным голосом. – Поезд следует с промежуточными остановками: Омия, Утсуномия, Корияма, Фукушима, Сендай, Хакодате, Тойя, Ноборибетсу, Томакомай и Минами-Читосе.

- Ага. Точно так, подопечный, точно так, – обрадовался Тайга, сокращая амплитуду совместных раскачиваний и ослабляя хватку. – И ещё, ты нужен, слышишь? Мне нужен. Я тебя не брошу. Веришь мне? Веришь, Куроко? Мы обязательно выберемся из этого дерьма и будем играть в баскетбол. Сколько захочешь. Ты только меня так больше не пугай. У меня прямо сердце кровью обливается, когда ты так кричишь, честное слово. И кошки на душе скребут.

- Кагами-кун должен обратиться к кардиологу, если у него проблемы с сердцем. И мы срочно должны найти Второго, – после небольшой паузы ответил Куроко, прекращая раскачиваться и уставившись безразличным взглядом в пол. – Определённо, должны.

- Нужна псина – найду тебе псину, – вяло пообещал Тайга.

- Кагами-кун сказал, что ему досаждают кошки. Это никуда не годится, – обычным безэмоциональным тоном проговорил подопечный, высвобождаясь из объятий и неловко поднимаясь на ноги. – Второй может их прогнать.

- Да, точно, – согласился Тайга и привалился спиной к холодильнику, наконец выдохнув и чувствуя, словно из него вытянули абсолютно всю энергию – всё тело стало будто ватным, руки до сих пор чуть подрагивали.

Куроко мялся рядом, смотрел на него и заламывал пальцы.

- Кагами-кун сказал, что меня не бросит, – проговорил он негромко. – Кагами-кун – мой друг. Определённо, мой друг.

В ответ Тайга только вымученно улыбнулся.

***

После того как Куроко успокоился, а сам Тайга немного отошёл от шока, было принято решение всё же остаться в доме, потому что идти больше было объективно некуда. Однако до того как обустраиваться на ночлег, следовало мало-мальски прибраться и перекусить. Простейшая инспекция коммуникаций дала неутешительный результат: водоснабжение, газоснабжение и электричество были отключены. Видимо, за двухгодичную неуплату. Следовательно, не было и отопления. Перспективы были сплошь неутешительными, но Кагами не унывал – жить в походных условиях его научили ещё в Штатах, когда родители записали их с Тацуей в летний лагерь бойскаутов.

Перво-наперво Тайга выбрал основное помещение, в котором они с подопечным планировали спать. Этим помещением оказалась комната Куроко, поскольку она располагалась с подветренной стороны, следовательно, температура там была пусть на пару градусов, но всё же повыше. Дальше он критически оценил угрозы инфекционной безопасности в комнате и решил прибегнуть к дезинфицирующим мерам – хотя бы вытереть пыль и вымыть пол. И поскольку горячей воды не было, пришлось истратить одну из бутылок, захваченных из дома Киёши, на пол, а пыль вытирать с помощью насильно втиснутых ему влажных салфеток.

Исползав на карачках всю комнату и торжественно вымыв все углы, поверхность рабочего стола подопечного даже протерев антибактериальным гелем и, кроме прочего, сменив запылившиеся простыни и наволочки на кровати, Тайга остался доволен результатами своего труда. Пристроив одетого в тёплый свитер и укутанного в плед Куроко читать под приспособленным специально для этих целей фонариком, выданным Киёши в составе их походного набора, он отправился соображать ужин.

И вот теперь он сидел на кухне и в прямом смысле потрошил онигири. Чёртовы рисовые лепёшки оказались с начинкой, и подопечный совершенно очевидно отказался бы их есть в первозданном виде, потому что солёный лосось и креветки соприкасались с рисом. Куроко и так уже по многим поводам не устраивал драм и вообще был молодцом. Так что хотелось хотя бы в чём-то пойти навстречу. Поэтому Тайга кропотливо срезал куски нетронутого риса, складывая их в отдельную, предварительно вымытую тарелку. Рядом тлела отрытая в недрах давно обжитой тараканами и пауками кухни старая газовая горелка, служившая одновременно и нехитрым источником света и средствам подогрева для подопечного чая.

Тяжёлые мысли, от которых на время помог отвлечься физический труд, теперь атаковали с удвоенной силой. Тайге оставалось только пытаться убедить себя, что это всё гнетущее влияние атмосферы заброшенного дома, пропитанного странными запахами и наполненного серыми тенями, и чертовской усталости, которую он сейчас ощущал как никогда. И дело было даже не в том, что он наломался, убирая комнату подопечного, усталость была совсем другого рода: он устал скрываться, постоянно убегать, притом что ни он, ни уж точно Куроко, не были ни в чём виноваты, перманентно подозревать всех и каждого в предательстве, каждую секунду чувствовать на себе взгляды куда более хитрого, чем он сам, врага. Тайга не был трусом, но постоянное ощущение опасности выматывало нервы и душу, превращая его в параноика, заставляя вздрагивать от каждого шороха, ждать и предчувствовать каждую минуту, что из-за угла выскочит этот проклятый Паук и заберёт Куроко обратно в дурку.

Как сказал Тацуя? Охота на тигра? Да, скорее всего, так и было. Ханамия в роли ловкого и коварного загонщика, а он, Тайга, в роли выбившегося из сил зверя, которого планомерно заманивали в ловушку, чтобы в конце концов спустить с него шкуру. Он поднял глаза, посмотрев на своё отражение в бликовавшей поверхности окна: видок, прямо скажем, паршивый – синяки под глазами и трёхдневная щетина на осунувшихся щеках. Хреновый из него получался символ мужества…