Двадцать один день

- Ты в своём уме, Ген-Ген? – возмутился Накатани.

- Если что, Кат-чан прикроет. Не первый раз всё-таки. Вот только тогда придётся рассказывать боссу обо всём, что здесь творится…

- Он в курсе. Я звонил ему с утра. Рвал и метал. Собственно, велел уволить всех непосвящённых заодно с Такао, – голос Накатани изменился. – Пожалуй, ты прав, – добавил он после полуминутного молчания. – Вызывай Паука, а я пока пойду проверю, что этот чёртов Кагами действительно отправился восвояси.

Тайга зажмурился, судорожно собирая в узду явно вознамерившиеся устроить подобие тараканьих бегов мысли, и кинулся к двери на лестницу. Нужен был план. Быстрый и эффективный. Иначе все их старания пойдут прахом. Нужен был план.

***

Чтобы оформить всплывшие в голове в крайне небольшом количестве идеи, Кагами пришлось пойти на сделку не только с собственной совестью, но и с собственными фобиями. И как только он в мыслях ударил с вышеупомянутыми по рукам, план был готов. Дальнейшее оставалось просто делом техники. Тайга действовал почти на автопилоте: приманил псину котлетой, до сих пор лежавшей у него в рюкзаке, зажмурившись и чертыхаясь, зажал настырно лизавшего ему руки Второго под мышкой и устроился в засаде в тщательно оберегаемых Министерством окружающей среды Японии и лично министром Хосоно кустах.

План был до обидного прост, и даже сам Тайга считал его предсказуемым. Но придумать что-то более изощрённое за полчаса у него бы вряд ли получилось, а позвонить, скажем, Тацуе, он бы даже не успел. Основополагающим постулатом и главной движущей силой плана было твёрдое убеждение Тайги в том, что, оставь он сейчас подопечного в дурке, к завтрашнему дню он будет напичкан таблетками, а если станет тошниться – вколют внутривенно, с них станется. Следовательно, Куроко нужно было вытаскивать. И поскольку Накатани не позволил Тайге не то что попрощаться с подопечным нормально, но даже заглянуть в комнату, единственным вариантом было выкрасть Куроко во время прогулки в парке.

К половине одиннадцатого он начал заметно нервничать, что подопечный, к примеру, устроил припадок и вообще не пошёл на прогулку без него, а возившаяся под боком псина только добавляла всей ситуации суетливости. Наконец, где-то без четверти одиннадцать, с дорожки послышался негромкий голос Куроко, звавшего псину по имени. Тайга хорошенько стиснул Второго, чтобы он издал подобие гавканья, кусты перед его импровизированной засадой завозились, и перед ним появился бледный подопечный. Тайга мгновенно прижал палец ко рту, пресекая любое вякание, которое могло их выдать, и выбрался на парковую дорожку.

Мурасакибара стоял чуть поодаль и рылся в карманах, активно ища что-то. Тайга ждал, потому что нанести удар без предупреждения и со спины ему не позволяла пресловутая совесть. Наконец, Мурасакибара отыскал в недрах собственного комбинезона помятую шоколадку, развернул её, откусил половину и поднял глаза.

- Извини, – лаконично изъяснился Тайга, нанося прицельный апперкот в подбородок.

Мурасакибара выронил шоколадку и медленно осел на дорожку. Тайга подхватил его и поволок к беседке, походя проверяя, не переборщил ли он с силой удара, и старательно игнорируя голос внезапно решившей нарушить мировое соглашение совести. Удостоверившись, что почти центнерная туша всего лишь находилась в отключке, Тайга аккуратненько пристроил её, прислонив спиной к опоре традиционной беседки, так чтобы не было видно со стороны дорожки, и поспешил вернуться в кусты, где его ждал подопечный.

- Кагами-кун, – проговорил Куроко, продолжая сидеть на корточках на земле и держать в руках псину.

- Так, подопечный, – начал Тайга, почёсывая затылок. – Ты можешь мне сейчас скандал закатить, но я тебя забираю из этой дурки.

- Сегодня не день для посещений, – возразил тот, отрицательно дёрнув головой. – Я не могу отлучаться из клиники более чем на два часа. Определённо, не могу. Такие правила.

- Слушай, там тебе будет хуже, – принялся объяснять Тайга, потихоньку выползая из укрытия и помогая выбраться подопечному. – Там плохие люди. Они тебя обидят и будут тебя заставлять пить таблетки.

- Я не могу нарушать правила, – заупрямился Куроко. – Когда не по правилам – это никуда не годится.

- Совершенно никуда, – согласился Тайга, опасливо оглянувшись по сторонам. – Но иногда, когда совсем прижмёт, можно нарушить правила. Я вот, например, очень хочу тебе помочь, поэтому мне пришлось нарушить закон.

- Тот, кто нарушает закон, называется преступник, – безапелляционно заявил подопечный, отойдя на полшага назад и выставив вперёд руки с зажатой между ними псиной. – С преступниками нельзя разговаривать и нужно немедленно звонить в полицию. Если Кагами-кун преступник, я должен позвонить в полицию. Определённо, должен.

- Чёрт возьми, – простонал Тайга. – Да как же мне тебя убедить? Послушай. Я просто хочу тебя отвезти в безопасное место. Там, в больнице, – настоящие преступники, которые держат тебя на таблетках. И я хочу тебя у них забрать, понимаешь. Потому что у тебя совсем даже не аутизм, а синдром чёртова немца.

- Аспергера. Синдром Аспергера, – поправил Куроко.

- Я тебе зла не желаю и хочу тебя защитить, – продолжал убеждать Тайга. – Разве я тебя когда-нибудь обманывал, подопечный?

- Да, – не раздумывая, ответил тот. – Кагами-кун сказал, что поведёт меня сегодня в парк, и что у Хьюги-сана паранойя, и что Киёши-сан использует кардиостимулятор.

- Это не считается! – возмутился Тайга. – Я имею в виду, я когда-нибудь обманывал тебя с целью тебе навредить?

Куроко задумался на минуту, затем отрицательно дёрнул головой.

- Вот видишь, это всё для твоего блага. Слово будущего спасателя тебе даю! – честно поднял правую руку Тайга. – Ну, доверяешь мне? – Он протянул подопечному широкую ладонь.

Тот постоял ещё полминуты, уставившись на Тайгину руку, затем поднял на него свои невозможные глазищи, выпустил наконец псину, протянул в ответ бледную ладонь и накрепко сцепил в замок их пальцы.

- Это ещё что за новости? – удивлённо поморгал Тайга.

- Так водят за руку аутичных детей. Чтобы не вырвались. Так водила мама и доктор Широганэ, – пояснил подопечный. – Теперь я стал соучастником преступления. Определённо, стал.

- Я тебя умоляю, из тебя преступник, как из меня буддийский монах! – проворчал Тайга, в очередной раз проверяя, что путь свободен.

- Меня будут судить в суде присяжных и посадят в тюрьму. Определённо, посадят. Это никуда не годится, – тараторил подопечный, едва поспевая за широкими шагами Тайги.

- Не ссы, я возьму всю вину на себя!

- У меня нет проблем с мочеиспусканием, Кагами-кун, – проговорил подопечный. – И о таких темах не говорят в приличном обществе. Кагами-кун не похож на буддийского монаха, определённо, не похож. Обычно они бреют голову. Кагами-кун не обрит, определённо, нет.

- Это на тебя статус соучастника так действует? – возмутился Тайга. – Разговорился тут мне, понимаешь…

***

Касамацу орал. Громко и вдохновенно. Вот уже не меньше получаса. Орал и сыпал вопросами, на которые ему, похоже, совершенно не требовались ответы. Орал и отвешивал увесистые подзатыльники, от которых Кагами не успевал увернуться, как ни старался. Орал и не давал возможности вставить и слово в свою эмоциональную и цветистую речь. И если первое время больше всего хотелось зажмуриться, втянуть голову в плечи, заткнуть уши и прикинуться ветошью, то по прошествии четверти часа Тайга умудрился абстрагироваться настолько, что даже погрузился в собственные мысли, подметив, что Кисэ всё-таки молоток – сразу сообразил утащить подопечного в другую комнату, чтобы тот случайно не стал свидетелем этой сцены. Ведь Куроко не переносил громких звуков, а уж «образная речь» Касамацу гарантировала составление длинного перечня уточняющих вопросов и обилие нелестных комментариев о том, что «так говорить нельзя» и «это совершенно никуда не годится».