Двадцать один день

- Не за что, Куроко, – выдавил он и поспешил ретироваться к Фукасаку-сан за котлетой для псины, отчаянно краснея. Он, конечно, рассчитывал порадовать подопечного, но ни за что бы не подумал, что так обрадуется сам.

***

После прогулки в парке, обеда и полуторачасового матча в баскетбол Кагами отправил Куроко на традиционный пятничный сеанс мистической мелодрамы о размножении дождевых червей, а сам поднялся обратно в комнату с твёрдым намерением поспать причитавшиеся ему два часа. Вчерашние ночные посиделки не прошли бесследно: у Тайги весь день слипались глаза, и он без устали зевал. Но как только он уютно устроился в кресле, блаженно вытянул в проход ноги и прикрыл глаза, сон как рукой сняло. Ни через пятнадцать, ни через двадцать минут он так и не погрузился в долгожданную дрёму.

Посетовав и пораздражавшись, даже почти решившись было выпить глоток-другой фирменного успокоительного чая для подопечного, но вовремя передумав, Кагами поднялся и прошёлся по комнате, размяв затёкшие мышцы, силясь придумать, чем бы заняться. Планшет он сегодня забыл, а играть в баскетбол без оппонента было скучновато. Тайга уселся обратно в кресло и бездумно уставился на стол подопечного, на котором в безупречном порядке лежали его книжки и тетрадочки. Рука потянулась к верхней почти автоматически – видавший виды толстый ежедневник, в котором Куроко давеча записывал свою теорию про целевые события, или как там он их называл. Тайга решил глянуть одним глазком из праздного любопытства, ну, и чтобы скоротать время.

Содержание тетрадки было, прямо скажем, неожиданным. Тайге пришли на ум и другие синонимы, которые он мгновенно озвучил, прижав ко рту кулак. Почти половину страниц занимали рожицы, нарисованные неверной рукой и кое-где раскрашенные цветными карандашами. Чем дальше Кагами пролистывал, тем больше усилий уходило на удержание активно отвисавшей челюсти. Рожицы были объединены в блоки с названиями: «мама», «папа», «доктор Широганэ», какие-то ещё незнакомые Тайге имена. «Акаши-кун». «Кисэ-кун». «Такао-сан». «Кагами-кун». Тайга только и мог что хлопать глазами, разглядывая свои мини-портреты, с которых он то улыбался, то хмурил раздвоенные брови, то кричал, широко открыв рот. Некоторые картинки были подписаны: «радость», «печаль», «злость». Возле каких-то стояли знаки вопроса, а около особенно удачных красовался схематично изображённый баскетбольный мяч. Чуть дальше, под большим заголовком «Кагами-кун: образная речь» были аккуратно переписаны и тщательно пронумерованы какие-то его фразы, вроде «отбросить коньки» или «глиста в скафандре», с объяснениями, явно выуженными с просторов интернета. И где только этот мелкий пакостник взял компьютер? Отдельным блоком шла пресловутая теория про еду, в которой постоянно мелькало слово вероятность и коей сопутствовали много раз перечёркнутые расчёты с использованием более чем восьми греческих букв на страницу текста, что априори означало, что Тайге в них не разобраться.

Он, наверное, просидел бы за этим занимательным чтивом до прихода подопечного, если бы не зашедший перед дежурством Такао.

- Привет, Кагами-кун, – улыбнулся он, просунув голову в открытую дверь, – ты что это один? Куроко-кун смотрит кино?

- Ага, – отозвался всё ещё до глубины души офигевший Тайга, – а я вот тут нашёл… случайно… Док, а вы можете мне объяснить кой-чего? – Он протянул припрятанную было тетрадь.

Такао пролистал страницы и очень серьёзно посмотрел на Кагами. Тайга слишком хорошо знал этот взгляд, как у хищной птицы, явственно дававший понять, что доку сильно не нравится то, что происходит.

- Ты знаешь, что поступил отвратительно, – захлопнув тетрадь, проговорил Такао скорее утвердительно, чем вопросительно. – Немедленно положи на место. Ты хоть понимаешь, что могло произойти, если бы сейчас сюда пришёл не я, а Куроко-кун?

- Истерику бы он мне устроил, – кивнул Кагами, аккуратно пристроив тетрадь обратно. – С раскачиваниями и стенаниями, как мы любим.

- Нет, это как раз не самое страшное, – покачал головой Казунари. – У тебя больше никогда не было бы шанса спросить об этом у него самого. Ты понимаешь, что больше так делать нельзя? – спросил он, усаживаясь на кровать.

- Понимаю, – кивнул Тайга и с усилием сглотнул, почувствовав приближение острого приступа самоуничижения, кои происходили с ним крайне редко. Прямо скажем, никогда не происходили. – Просто… Там ведь и про меня тоже. И про вас. И про Кисэ. И даже про бешеного. Зачем он эти рожицы рисует? Зачем за мной фразы записывает? Это, знаете, не слишком приятно! – Кагами повёл плечами, словно пытаясь освободиться от гнетущего ощущения.

- Он изучает, – ответил Такао, задумчиво глядя в окно. – Тебя, меня, других находящихся с ним рядом людей. Судя по всему, важных ему людей. Навыки невербального общения, которые у здоровых приобретаются почти автоматически, для аутистов становятся большим препятствием к взаимодействию с обществом.

- Какого общения? – уточнил Тайга.

- Невербального, – пояснил Казунари. – Мимика, жесты, интонации. Твои фигуры речи. Он не понимает ни того, ни другого, поэтому записывает и, скорее всего, заучивает, чтобы в следующий раз трактовать твои слова и выражение лица правильно.

- Зачем он заучивает, если всё равно не понимает? – вздохнул Тайга. – И никогда не поймёт.

- Я не уверен до конца, – наконец улыбнулся Такао, отчего Кагами резко почувствовал облегчение, – но мне кажется, что Куроко-кун очень упрямый человек. В хорошем смысле. Он не сдаётся. Всё равно продолжает стараться. Знаешь, Кагами-кун, кое-кто из специалистов считает, что аутисты не способны к состраданию и сопереживанию. Потому что у них нет эмоций и чувств. Я категорически не согласен.

- А ваш Шин-чан тоже рисовал рожицы? – спросил Кагами, почесав затылок.

- У Шин-чана феноменальная память. Ему не нужно рисовать, чтобы запомнить, – улыбнулся Такао. – Но эмоции мы с ним тоже разучивали. Несколько лет.

Дверь тихонько открылась, и на пороге появился Куроко.

- Добрый вечер, Такао-сан, добрый вечер, – поздоровался он, проходя в комнату и садясь за стол.

- Привет, Куроко-кун! – ответил улыбкой Казунари. – Как сегодня твои дела?

- Прогулка по расписанию. По средам, пятницам и воскресеньям с десяти до двенадцати. Второй получил котлету от Фукасаку-сан, – принялся докладывать подопечный, открывая пресловутую тетрадку на одной из последних страниц и поспешно что-то записывая. – Кагами-кун играл со мной в баскетбол один час и тридцать шесть минут. Счёт: шестьдесят восемь – сорок шесть в пользу Кагами-куна. Из сегодняшнего фильма я узнал, что это неправда, что если разрезать дождевого червя пополам, то обе части выживут. И у меня сегодня не день рождения, но я получил подарок.

- Как интересно. От кого? И что за подарок, если не секрет? – уточнил Такао и подмигнул стремительно покрасневшему Кагами.

- Кагами-кун принёс мне утром тарелку. Мою личную тарелку. – Куроко порылся в ящике, куда предварительно спрятал, не потерпев при этом никаких возражений, собственноручно вымытый после обеда подарок, и поставил тарелку на стол перед доктором. – Определённо, мою. На ней еда не соприкасается.

- Вот это подарок! – восхитился тот. – Ай да Кагами-кун!

- Я увидел в магазине. Случайно, – пробормотал Кагами, уставившись в пол. – Могу вам тоже такую купить для Шин-чана.

- О нет, Шин-чан не настаивает на том, чтобы блюда подавались раздельно, – с улыбкой ответил Такао. – Правда, мне приходится каждый день подбирать продукты тех цветов, которые рекомендованы для Раков Оха Аса. Честь и хвала тем, кто придумал натуральные пищевые красители.

- Ну вы даёте, док, – хохотнул Тайга. – Готовите, наверное, так вкусно, что пальчики оближешь.