Элемент Водоворота

Удзумаки боролся с собой. Если бы он сдавал экзамен в составе Команды Семь, выбор был бы однозначен: предать Сакуру-чан или Саске означало бы потерять уважение к себе навсегда. Однако сейчас ситуация была совсем иная: ему, разумеется, нравилась Макото, а вот Сай... Небесно-голубые глаза нашли неуверенный взгляд обернувшейся к нему подруги, прочитав в нем ту же борьбу, что разворачивалась сейчас в его сердце.

Для нее ситуация усугублялась еще и тем, что этот экзамен, возможно, будет последним шансом стать чуунином. В следующий раз такой удачной возможности участвовать в составе смешанной команды могло и не представиться. Что скажет Харука, если она после всех стараний и перипетий, через которые они прошли вместе, откажется от дальнейшего участия? Но поступить подло по отношению пусть даже к человеку, который был неприятен ей, Наруто и, чего греха таить, всем представителям делегации Конохи на экзамене…

Она ответила блондину внимательным взглядом и легким кивком, после чего Удзумаки поднялся со стула и, смяв в руке листок с ответом, зашагал к экзаменаторскому столу.

- Выходишь из игры? – недоверчиво глянул на него Шикамару, ставя очередную галочку напротив его фамилии в своем листке.

- Ты же знаешь, Шика, что всегда говорит Какаши-сенсей, – отмахнулся Наруто. – Он меня уважать перестанет, если я так поступлю. Хотя у меня прямо руки чешутся избавиться от нашего яичного короля, – хохотнул блондин.

- Сай-кун, ты идешь? – прошелестела Макото, отдавая Шикамару лист с ответами и высматривая на задних рядах бледное лицо Акаши.

АНБУ поднялся со стула и, недоуменно уставившись на товарищей по команде, медленно пошел к выходу, оставив Шикамару листок с ответом. Подойдя к Наруто и Макото, он открыл было рот, но был тут же остановлен жестом Удзумаки.

- Если собираешься сказать, что я сдался, потому что у меня нет яиц, – негромко произнес блондин, – то не утруждайся, я и так знаю, даттебайо.

Сай в ответ лишь улыбнулся одной из своих фирменных слащавых улыбочек, в которой, как показалось Макото, было чуть больше искренности, чем обычно.

Выйдя из зала, Макото мгновенно почувствовала на себе взгляд Харуки, который, вопреки ожиданиям, оказался добрым и понимающим. Учитель стоял рядом с Какаши, немного в стороне от всех остальных сопровождающих. Оба сенсея, без сомнения, были уже в курсе событий не без помощи активной Куротсучи, которая, отчаянно жестикулируя, вовсю доказывала своему учителю, грузному бородатому мужчине лет сорока, что то, как она поступила, было единственно правильным выходом, и что она готова держать ответ перед своим дедом, кем бы он ни был.

- Поздравляю, Сай-кун, – произнес Какаши, улыбаясь единственным видимым глазом, как только они подошли. И, несмотря на то, что он обращался к Акаши, глаз Копирующего задержался лишь на небесно-голубых омутах Наруто и распахнутых кобальтово-синих глазах готовой расплакаться Макото. – Можешь считать себя полноценным членом команды.

- Прости, Харука, но мне показалось, что поступить иначе было бы подлостью, – пролепетала Мако, подняв на учителя глаза, уже полные слез разочарования.

- Не хнычь, – ответил туманник, прижимая голову ученицы к своему плечу. – Девчонки не плачут.

- Угу, – девушка закивала, уткнувшись лицом в мягкий жилет, пропитанный родным запахом.

- Вы все сделали правильно, – продолжил Харука, слегка улыбнувшись Наруто, который нерешительно переминался с ноги на ногу возле Какаши, очевидно, ожидая от своего сенсея аналогичного успокоения. – Тех, кто не выполняет свои миссии, в мире шиноби называют ничтожествами, но те, кто предают своих товарищей, хуже ничтожества, – прозрачные серые глаза прищурились, встретив внимательный и удивленный взгляд Копирующего ниндзя.

За отведенные пять минут зал покинули еще несколько команд, включая тройки Ханаби и Конохамару, после чего к ним вышла Темари, радостно сообщив, что все, кто покинули зал, сняв свои кандидатуры, а именно двадцать команд, прошли во второй этап экзамена, поскольку выполнили главное правило шиноби – не бросать в беде своих товарищей. И счастье Наруто было бы окончательным, если бы она не упомянула, что позиция тройки на старте все же будет зависеть от количества набранных на экзамене баллов.

Все-таки дед так и не начал принимать ее всерьез: пробраться мимо его спящих охранников оказалось совсем нетрудно. Оставив на кровати вместо себя несколько подушек, прикрытых одеялом, Куротсучи выскользнула через окно на мягкий песок, покрывавший все до единой улицы в этой деревне. Сегодня ночью ее путь лежал в самое сердце Суны – к круглому зданию резиденции Кадзекагэ, ведь после того, что ей рассказывала ее гувернантка Хаюми-сан, она просто обязана была увидеть все своими глазами, подтвердить или опровергнуть ее слова.

Ночью Суна произвела на нее не меньшее впечатление, чем в свете дня: поднимаемые в воздух прохладным ветром песчинки искрились в желтом свете фонарей, создавая легкую золотую дымку. Бескрайнее и бездонное темно-синее небо, будто бархатным куполом закрывавшее деревню, было усеяно серебристыми светлячками звезд, и, не будь у нее важного дела, она непременно забралась бы на крышу, долго искала бы созвездия и ждала падающих метеоритов, чтобы загадать желание. Развеянный повсюду аромат эфирных масел и пряностей напомнил ощущение от рассказов ее гувернантки о торговых караванах, дальних путешествиях и захватывающих приключениях, которых ей так хотелось. Ненавязчивое стрекотание цикад, тихий шорох песка под ее ногами лишь добавляли чувства предвкушения чего-то неизведанного, щекочуще-опасного, но ужасно интересного, предвкушения начала ее собственного приключения, в котором она будет главной героиней, ее новой жизни, ее свободы. Сказочная ночная Суна была именно тем местом, что она представляла в своих фантазиях: интригующая, загадочная, скрывающая в своих узких улочках тысячу секретов, и главный из них – таинственного Кадзекагэ, про которого столько говорили в Иве в последний год, – она намеревалась разгадать самым первым.

Сойдя с одной из центральных улиц недалеко от входа в резиденцию, Куротсучи свернула в узкий переулок, стараясь не нарваться на дозорных, которые, без сомнения, патрулировали окрестности главного здания в деревне. Воздух вокруг стал как будто гуще и тяжелее, к легкому аромату пряностей добавились едва заметные нотки гвоздики и грейпфрута, смешанные с запахом раскаленного солнцем песка. Ей показалось, что за ней внимательно наблюдают, хотя прямых признаков присутствия рядом шиноби она не заметила. Уже приготовившись атаковать страшное чудовище, коим обещал быть Кадзекагэ, если верить рассказам ее вечно испуганной чем-то гувернантки, она принялась оглядываться по сторонам, по-прежнему не находя никого рядом.

Инстинктивно захотелось подняться повыше, чтобы оценить обстановку, но девушка опасалась раскрыть себя, пусть даже ночные прогулки и не запрещены, а истинная цель ее экспедиции была известна только ей одной, но если ее “тюремщики”, как она сама их называла, узнают, что подопечная находилась не в постели после обозначенного дедом часа, то Суну может ожидать внеплановый визит Тсучикагэ, а ее – хорошенькая взбучка. Прячась и крадучись, она все же решилась забраться на крышу высокого здания, с которого должно было быть видно несколько соседних кварталов и круглую резиденцию.

Первое, что она увидела, бесшумно запрыгнув на покрытую песком поверхность, были большие бирюзового цвета глаза, окаймленные почерневшими веками, на бледном, худом лице. Глаза внимательно и слегка удивленно изучали ее несколько секунд, взгляд не был тяжелым или злым, в нем не было агрессии, однако она невольно поежилась, будто бы ей просканировали мысли.

- Эээ… привет! – поспешно замахала руками Куротсучи, слегка краснея, опасаясь, что эти глаза прочитали в ее голове что-нибудь недостойное, например, что она этой ночью отправилась выслеживать Кадзекагэ. – Меня Куротсучи зовут, я из деревни Скрытого Камня. Я тут просто гуляю. Честно! – непонятно почему извиняющимся тоном пробормотала она, заложив руки за голову и виновато улыбаясь. – А ты из Песка? – нерешительно подойдя на шаг, она принялась рассматривать незнакомца.