Страница 38 из 54
Нарисованная картина опасно манила, уговаривая и отравляя логику согласиться. Все, что требовалось — простой осмотр и обследование. Но обманчивая простота таила в себе угрозу. Она могла заставить поверить в чудо. И могла тут же эту веру уничтожить.
Поэтому Эрик испытывал неприятное ощущение дискомфорта, сидя в кабинете врача частной клиники. Его врач заявил, что этот доктор — талантливый специалист, работающий над революционными методами, и во всех случаях они показывали себя с лучшей стороны. Эрик слушал его в полслуха, напряженно ожидая появления этого чудодея, который мог подарить ему шанс на надежду.
В кабинете работал кондиционер, его ветерок касался лица. Кожа удобного кресла еле слышно потрескивала при малейшем движении. Эрик раздраженно вздохнул, заставляя себя не торопить время. Еще пара минут, и он уйдет. Незачем строить иллюзии.
В ответ на его мысли хлопнула открывшаяся дверь. Мимо Эрика стремительно прошел врач.
— Прошу прощения, что заставил ждать. Я только что приехал, — произнес спокойный голос. Эрик кивнул, принимая объяснения, и вновь напрягся в ожидании. Мужчина опустился в кресло и зашелестел бумагами. Судя по всему, он был в возрасте — по скрипу кресла можно было предположить, что врач не обладает утонченной худобой, или же постоянно занимается спортом. А размеренные и уверенные движения были, в своем роде, визитной карточкой профессионала. Или крайне талантливого шарлатана.
— И так, мистер, — он заглянул в карту, что бы посмотреть фамилию и на несколько секунд сделал паузу. В другой момент Эрик обратил бы внимание на эту заминку, но сейчас им всецело владели другие мысли.
— И так, мистер Маргулис, — словно и не было паузы, продолжил врач, — Вы отдаёте себе отчёт в том, что я не могу дать гарантий, но мы можем лишь рискнуть. И то, если убедимся, что Ваша проблема не имеет врожденной формы.
— Я понимаю Вас, — Эрик был готов заорать на него, что бы тот не тратил попусту слов, а переходил к делу, если способен что-то сделать. В возникшей паузе отчётливо ощущалось, что врач смотрит на него. Эрику даже показалось, что он находится под сверлящим его прицелом, настолько острым было это ощущение.
— Хорошо, — словно ставя точку, произнёс врач, — Тогда начнём.
Непривычная пустота, опустившаяся на дом, заставила Лию испытывать ощущение брошенности. Не то, что бы ей было в тягость одиночество. Но дом, лишенный присутствия этого странного человека, словно потерял что-то. Её никто не предупреждал о том, что Дорнот внезапно исчезнет. Просто, пробыв почти весь день на улице, Лия вернулась и поняла, что что-то изменилось.
Как всегда тепло улыбающаяся миссис Норис предложила ей ужин и попутно посетовала, что зря приготовила так много, хозяин уехал ещё до полудня. Почему-то это неприятно кольнуло.
— Как уехал?
Она знала, что её недовольство связано только с тем, что каждый его поступок продолжал раздражать своим упорством, упрямством и независимостью, не считавшимися ни с чем.
Миссис Норис села на плетеный стул напротив Лии и пожала плечами:
— Ближе к полудню, дорогая. Судя по всему, у него срочные дела, — она улыбнулась своим мыслям, — мальчик всегда настолько занят, что мне редко выдаётся возможность увидеть его.
Лия подавила удивленное хмыканье.
— Вы давно его знаете? — Спустя секунду задала она вертевшийся на языке вопрос.
— Давно? Я знаю его с десяти лет, — судя по всему, с Яном у миссис Норис связывались только самые хорошие эмоции, и это было очень странно, что настолько неадекватный и самоуверенный человек мог вызывать добрые чувства. Лия напомнила себе, что миссис Норис может и не догадываться о втором лице Дорнота, и решила продолжить расспросы.
— У него наверно большая семья.
— Моя дорогая, количеством родственников семью не заменишь. Если настоящей семьи нет, то её нет.
— Вы хотите сказать, что у него было сложное детство? — Лия изобразила на лице подлинный интерес, который было не так сложно разыгрывать. Ей действительно было интересно.
— Я бы сказала, что в его детстве отсутствовало то, что нужно любому ребёнку: тепло, нежность. Нет, не подумайте ничего такого, его любили.
— Его мать рано умерла, — вспомнила Лия.
— Да, а отец видел жизнь весьма своеобразно. Наверно Вы знаете, что они принадлежат к достаточно известной в обществе фамилии, в которой мужская половина сплошь была военными и политиками. Так сказать, традиция.
Лия внимательно слушала, стараясь не пропустить ни слова.
— Поэтому мальчик должен был соответствовать семейным требованиям. Он учился в частной школе, где весь упор шёл на то, что бы создавать из молодых людей будущих деятелей для страны. К моменту окончания школы все ожидали, что он примет решение продолжать традиции семьи или в армии, или в политике. Но когда мальчик приехал, в тот же вечер разразился грандиозный скандал.
Миссис Норис вздохнула, словно видя все вновь, и продолжила:
— Он заявил отцу, что собирается стать врачом. И у того, и у другого одинаковые характеры. И само собой, то, что последовало потом, было вполне предсказуемым. Отец настаивал, приказывал и угрожал. Но бесполезно. Всё закончилось тем, что младшего Дорнота вычеркнули из жизни, заявив, что он — гнилая ветка на родословной дереве, не оправдавшая возложенных на него надежд.
Лия настолько напряженно слушала миссис Норис, что затаила дыхание.
— А Ян?
— О, он на следующий же день собрал вещи, уместившиеся в одном чемодане, и уехал. Один, в другой город, за столько миль от родного дома. Я думала, что уже никогда не увижу его, — миссис Норис сокрушенно покачала головой, — Ведь от него не было даже вестей. А потом, спустя два года, умер его отец. Родня, приехавшая на похороны, была крайне обрадована известию, что тот оставил им все, вычеркнув сына даже из жалкого клочка бумаги.
— А этот дом?
Миссис Норис улыбнулась.
— Когда он стал совершеннолетним, оказалось, что судьба о нём не забыла. Мать, словно предвидя всё, оставила ему свою собственность, этот дом, где он рос до того, как его отправили в школу. Я узнала об этом из письма, которое он мне прислал, предлагая поселиться тут. Как же я была рада, что он, вопреки всему стал таким умным и талантливым. Хотя это стоило ему так дорого.
— Не знала, что Дорноты настолько известные люди, — удивилась Лия.
— Что Вы, — возразила миссис Норис, — Это фамилия его матери. После того, как отец фактически отказался от него, он сжег тоже все мосты и взял фамилию покойной матери.
Лия задумчиво смотрела на ажурное плетение соломенной вазочки с печеньем. Странное ощущение сожаления и сочувствия клубились, подавляя возмущение, поднимавшееся всегда при одном упоминании о Дорноте. И, хотя она не хотела простить его поступка, что-то в его жизни стало понятным, а он — как то ближе. Но это было лишь одним фрагментом в запутанных переходах его многоликости, не объясняющим его настоящего лица.
Было далеко за полночь, когда она услышала приближающийся шум машины, говоривший о возвращении Яна. Лия не могла заснуть, уговаривая себя, что так на неё подействовала долгая прогулка, или дает о себе знать напряжение последних дней.
"Да кого, собственно, я пытаюсь обмануть. То, что я узнала, заставило меня пожалеть его. А теперь, как последняя дура, я испытываю заботливое беспокойство, хотя он заслуживает только хорошей оплеухи", — Лия раздраженно перевела взгляд на потолок. Несмотря на логичность рассуждений, что-то непонятное продолжало уговаривать, и она, мысленно ворча, встала с постели.
Лия стянула плед, закуталась в него и осторожно открыла дверь в коридор. Она прошла мимо лестницы — внизу было тёмно. Из приоткрытой двери комнаты падала тонкая полоска света, и Лия направилась к ней.
Освещённая комната, в которой она уже была, представляла странную картину беспорядка, царившего внутри. Заполненная до отказа, и при этом выглядевшая так, словно ее заполняли в непонятной спешке, не позволяя себе остановиться. Бумаги, книги, папки, лежащие на полу, в шкафах, на столе.