Корона и Венец

— Господа и коллеги, — с улыбкой (видать растерянность ученых мужей от нее не укрылась) — продолжила Ковалевская. Вы знаете господа мне так кажется что ни Елена Парижская ни Ее Величество вдовствующая императрица тут не причем.

— Э… вы уверены? — недоверчиво переспросил профессор Павлов.

— Я как вы знаете далека от придворных интриг — но накануне моего приезда в Москву имела беседу с господином Танеевым. И он мне сообщил что был выбрал лично государем Георгием Александровичем — вопреки мнению Двора. Весьма высокие особы предлагали на эту должность господина Мансурова…

Кое кто изобразил недовольную гримасу — сей чиновник был многим знаком по Цензурного комитету..

— Сергей Николаевич… — его высокопревосходительство господин Танеев (проницательный слушатель бы отметил как подчеркнуто почтительно выговаривает Софья Васильевна чины и титулы) рассказал о беседе с государем при его назначении на должность. Из нее он понял что нашему царю нужна грамотная и ученая Россия. Я позволю себе высказаться как доктор философии… — Его Величество понимает нынешний век и его требования — лучше многих — даже присутствующих — не удержалась от колкости профессор Ковалевская. В наш век прогресса, век пара и электричества, — больше чем когда-нибудь, нужна сила, чтоб поспеть за другими. Сила ума прежде всего. Более четырехсот миллионов китайцев, несмотря на массовую стадность и фанатизм, — только беспомощная игрушка в руках англичан и французов. Эта некогда великая мудрая страна: свидетельство все того же сурового и неизбежного закона истории.

И Китай и Индия ведь были покорены не одним только пушками: пушки — и иногда недурные — были у тех и других. Я беседовала как-то в Париже с одним умнейшим индусом-инженером — он воевал в рядах мятежных сипаев… — размышляла вслух Ковалевская. Сила толп и пушек без разумного и образованного общества — ничто… Османы… — легкая улыбка возникла на ее губах, — ныне сами испытывающие на себе истинность собственных слов говорили так — «Сильный победит двоих, храбрый — десятерых, знающий — тысячи». Когда то европейские мастера стремились украсть османские секреты а в Стамбуле работал автор недурного даже для сего дня учебника алгебры — бухарец Али Кошчи. И что же ныне?

Великий Петр скоро как две сотни лет тому назад еще решил этот вопрос для России и отрадно что высшая власть наследует в этом вопросе великому царю.

В дверях появился Боголепов и попросил господ профессоров вернуться к делам.

Обсуждение продолжилось.

— Однако же чувствую я в этом нечто грустное, — качал головой Жуковский. Получается что отныне нам придется учредить свою собственную полицию и надсмотрщиков наподобие гимназических педелей! Своих собственных! Держать студентов в ежовых рукавицах, и если надо разгонять их сходки — и все самим. Нам — и приказывать грубым отставным солдатам тащить собственных студентов в карцер? Право же не знаю…

— Ну, что касается карцера, Евгений Николаевич, то на этот счет можете быть спокойным, — ехидно передернул плечами Мрочек-Дроздовский. Сие уже не актуально — и будет ли это к пользе — вот извините не уверен! А что до педелей с университетской полицией — так ведь лучше пусть мы по отечески накажем своих недорослей, нежели власти пошлют их по этапу в места не столь отдаленные! Кроме того, — он многозначительно погладил бороду, — не забываем что тот момент когда нам должно будет разгонять буйствующее студенчество мы будем определять сами… Полагаю что при небольшой предусмотрительности мы сумеем избежать того о чем говорил Его Величество господину ректору — введения на территорию университета полиции и казаков. Ну и сам студенты, в конце концов, должны понимать что лучше им пойти на встречу властям университетским — которые им как вы отметили, почти свои — нежели потом отведать березовой каши от властей официальных.

— Стипендию бы во повысить не помешало, — деловито бурчал на другом конце стола Филиппов. Четыре рубля — это ведь по нынешнему времени не деньги!

— Зря вы так! — возразил приват-доцент, философ Новгородцев. Он был еще молод и не забыл видать студенческие голодные и бедные годы. Четыре рубля — это возможность снять хоть и худой, но угол! А десяти рублей хватит еще и на щи с житным хлебом! («Положим, на пустые щи конечно!» — при этой мысли живот приват-доцента напомнил о временах студенчества ощущением неизбывной пустоты в желудке).

— Что меня более всего затрудняет в предлагаемом, — Боголепов был сама серьезность, — так это граница между правами учащихся за плату и казеннокоштных. Да и в общем смысле… Мы знаем благодаря Уставу что входит в обязанности наши и студентов — но вот как это сопрягается с правами?

— Позвольте, Николай Павлович, высказать мнение по этому поводу? — с места поднялась Ковалевская.

Я как раз хотела высказаться по этому поводу. В заграничных университетах и высших школах давно уже в ходу «контракт на обучение» — в котором соответственно среди прочих есть раздел права и раздел обязанности.

— Это годится для студентов обучающихся за плату, — хмыкнул профессор Гамбаров с кафедры гражданского права. Но что касается тех кто поступил за счет казны — тут как быть?

— Отнюдь! — покачала головой Софья Васильевна. Ведь по сути — за них ведь тоже вносится плата — пусть и государством. И соответственно контракт на обучение то же — всего лишь в нескольких пунктах разница.

— Несколько секунд общество взирало на нее с откровенным изумлением.

— Господа! — воскликнул профессор уголовного судопроизводства Вульферт. Как правовед я испытываю откровенный стыд — что столь очевидный выход нам подсказали со стороны!

— Думаю что юридический факультет в ближайшие дни разработает проект образовательного договора! — тут же как ни в чем не бывало, взял ход обсуждения в свои руки ректор.

…Расходились уже в глубоких сумерках.

— Неужели это то о чем мы мечтали? Царь-либерал… — забывшись пробормотал Столетов, когда они вышли из парадной Московского университета.

Оказавшийся поблизости Боголепов покачал головой.

— Да нет же! Вспомните слова профессора Ковалевской. Ему нужна грамотная Россия — дабы быть вровень с соседями. Конечно же будучи служителем наук я это всецело одобряю, — опять же просвещение есть начало свободы — как говорили еще энциклопедисты… Но вот что до либерала… — ректор вздохнул. Поверьте старому человеку, помнящему еще николаевские времена! Нет — Он кто угодно только не либерал. У тигра лапы тоже мягкие но вот когти ох какие острые! Не приведи Господи, если он их выпустит! Или забыли как не так давно он с нами разговаривал…

В тот же момент на другой московской улочке беседовали два других профессора — но уже с историко-филологического факультета.

— Право же я не знаю, — размышлял вслух экстраординарный профессор кафедры русской истории Барсов, и в голосе его звучала явная растерянность. Георгий Александрович… его решения… Они парадоксальны и выверены! Это не похоже ни на его великого деда ни тем более на отца… Некоторые вспоминают Петра Великого — но то был совсем другой царь… Буря, натиск, ураган… На слом все что стоит на пути без разбора… А тут прямо таки математический расчет и вместе с тем непреклонность!

— Вы знаете, Евгений Василевич — качнув высокой бобровой шапкой, сообщил собеседник — глава кафедры мидиевистики Виноградов. Я тут пытался искать какое-то совпадение по характеру… И мне кажется — нашел… — и словно опасаясь чего то вполголоса вымолвил. — Может быть — новый Иоанн Третий пришел к нам в лице этого мальчика?

— Дай Бог, чтобы не Четвертый! — ответил Барсов. И повторил — Дай то Бог! «Но впрочем — в свой срок мы это узнаем!»

Глава 2

— Да — учебная программа должна давать знания! Знания и умения ими пользоваться! Но она не должна доводить учащихся до бесцельного переутомления, телесного и нравственного истощения их организмов, подрыва уважения к себе, потере аппетита к жизни, к нравственному и физическому малокровию… Сергей Николаевич сделал паузу и налил воды из графина в тонкий стакан и осушил одним духом дабы прогнать сухость в горле. — Я понимаю, господа, — продолжил он обведя взглядом зал. Собравшиеся — сплошь немолодые солидные люди в вицмундрах и при шпагах («Экая беда — а я свою забыл опять!») почтительно слушали. — Многие из вас скажут — зачем заводить речь об этих старых и скучных вопросах? Образование наше — худо ли или хорошо — давно уже сложилось и есть ли смысл чего-то существенно менять? Я не согласен с этим. Решительно не согласен! Вопрос образования — без малого едва ли не самый острый и больной для Матушки-России — после хлеба насущного. Неизбежно и необходимо возвращаться к нему, как необходимо землепашцу опять и опять возвращаться к своей ниве. И это не старый вопрос, потому что каждый год в наши старые гимназии и народные училища приходят новые дети! Новые заметим себе дети а не старые! — позволил себе он пошутить… И рутине с косностью в нашей школе не место! Чтобы понимать смысл обучения надо уметь смотреть вперед. Ибо нации не делятся на большие и маленькие. Они делятся на культурные и некультурные. А значит — на исторические и неисторические — те кто служит орудием и пищей для исторических наций — как африканские племена или индейцы…Танеев мысленно еще раз удивился. Сейчас перед ним — собранные почти со всей европейской России попечители учебных округов и директора гимназий — персоны солидные, выслужившие свои должности годами… А он — не достигший тридцати пяти лет человек говорит им с повелительным наклонением — и они внимают. Воистину как солдаты перед фельдфебелем! — вспомнил он разговор с Государем в первый день своего министерства. Вот он сейчас представил им реформу обучения — вдвое урезана латынь — в пользу иностранных языков, российской истории и географии, греческий язык вообще убран — и никто не возразил. Достаточно оказалось знаков отличия статского советника — чтобы все эти уважаемые люди — но ниже его чином слушают и мотают на ус. «Не место красит человека а человек место? Это если только человек — маляр!» — вспомнил он шутку Козьмы Пруткова. А по правде — то орден ли знатный чин дает авторитету побольше ума да учености. Ну-с и используем сие для доброго дела… — Сознавать все вышесказанное — вот первейшая ваша обязанность! — продолжал он. Обязанность учителей будь то столичная гимназия или уездное училище! Ибо образование есть еще и гарантия у государства в его дальнейшем существовании… Не будем же вязать бесполезных гирь на ноги тем, кому и без того предстоит тяжелый путь в гору жизни. Не будем кормить затхлой соломой нашу молодую силу! Ибо нам сила нужна, а не бессилье, ибо только сила — сила разума и наук может поднять нашу державу и наш народ на вершину истории! И закончив речь решительным жестом сошел с кафедры… Без команды гимназическое начальство встало и разразилось аплодисментами… «А шпагу все таки надо будет привыкнуть носить!»