Морская Троя

— Так ты видела мои секреты?

— Их и слепой бы увидел. И если бы я была шпионкой, я обошла бы этот секрет запросто, и приблизилась к лагерю совершенно скрытно.

— Ну, так, может быть, у тебя и была цель попасть в лагерь?

— Зачем? Только ленивый не знает, сколько в твоем войске воинов.

— А может быть, ты пытаешься разузнать наши планы?

— Не смешите меня, милорд. Какие планы могут быть у вас? Пограбить соседние графства, пока их хозяева отсутствуют? Так это не секрет. И вас на границе ждет несколько отрядов, чтобы устроить вашему войску основательную порку.

— Чтоооо? Порку? Не заговаривайся, монахиня… и иди, куда шла.

Интерес ко мне в глазах герцога потух, и он махнул рукой, чтобы меня пропустили.

Хм-м, это не входило в мои планы. Но сработал счастливый случай. Из-за трона появился жрец в желтых одеяниях и стал что-то активно шептать на ухо правителю. При этом он куда-то показывал пальцем. Я проследила, куда он показывал, и обнаружила тех воинов, что меня сопровождали в лагерь. Ага, доносит, стало быть.

Чело герцога похмурнело, и он вскинул на меня глаза.

— Так ты монахиня или ведьма?

— Все женщины немного ведьмы. Особенно, когда пытаются оскорбить их честь и достоинство.

В этот момент мне вспомнилась та часть инструкций Марсепана, в которой он рассказывал, что герцог до жути боится ведьм. И если какая из ведьм попадает к нему в руки, ее обязательно показательно сжигают на костре.

— Значит, ты не монахиня, а ведьма, — резюмировал герцог. Обернулся к своему сопровождению.

— Сжечь ее.

Несколько рыцарей выскочили из-за кресла, схватили меня за руки и потащили к столбу, стоявшему посредине площади. Я оглянулась по сторонам, и увидела, что почти весь лагерь собрался на площади.

— Ага, — подумала я, — предвкушают зрелище. Ну, я вам его покажу.

Я окутала себя защитным коконом. Нет, за себя я не боялась, но могли пострадать волосы. Да и одежда тоже.

Меня привязали к столбу. Показался палач в красной маске. А за ним бежали его подручные, таща вязанки хвороста. Когда меня обложили хворостом со всех сторон, палач взял у одного из подручных зажженный факел и посмотрел на герцога.

Но поджечь палачу костер не получилось. Все тот же жрец, подбежав к палачу, отобрал у него факел, и бросил на вязанки хвороста.

— Значит, так, — подумалось мне. — Ну что ж, жрец, ты подписал себе смертный приговор.

Пламя разгорелось знатное. Его языки вскинулись выше моего роста. Все, кто был на площади, затихли. Уж не знаю, чего они ждали, может быть моих криков, но я им такого удовольствия не предоставила. Нет, я дождалась, когда сгорели веревки, удерживающие меня у столба, и вышла из костра.

Общий вздох удивления был реакцией толпы. А жрец, со злорадством смотревший на костер, увидев меня, выходящую из костра, попятился назад. На лице был написан не просто страх, а ужас, будто он увидел исчадие ада.

Ни слова не говоря, я полыхнула по нему двумя лучами из глаз, правда, прикрыв их пологом невидимости. Так как лучи были направлены в лицо жреца, оно вспыхнуло и стало, как бы, плавиться. Похоже, нечто подобное происходило и внутри одежды жреца, поскольку не прошло и минуты, как одежда монаха сама по себе осела на землю.

После чего я направилась к герцогу. Внешне он пытался сохранять спокойствие, но переливы эмоций на лице выдавали крайнюю степень волнения. Еще больше волнения проявили окружающие герцога рыцари, которые при моем приближении вытащили из ножен мечи.

— Милорд, прикажите своим рыцарям убрать мечи. Я не собираюсь без нужды забирать чьи-то жизни.

— Но вы убили моего жреца.

О, герцог перешел на «вы» — это хороший знак.

— Милорд, как я понимаю, вы, посылая меня на костер, считали, что приносите жертву богам. Но, как видите, боги смилостивились надо мною, но покарали вашего жреца.

— А разве не вы его убили?

— Милорд, как я могла его убить, если я даже не шевелилась?

Наступило зловещее молчание. Нужно было переламывать ситуацию в свою пользу.

— К тому же, милорд, я дворянка. И послав меня на костер, вы нарушили одно из правил Кодекса чести рыцаря.

— Разве? И что я нарушил?

— В Кодексе прямо записано, что дворяне не подлежат смерти через костер или повешение, а только через отсечение головы.

— Да, это так.

— Следовательно, вы обесчестили меня, приняв за простолюдинку, а не дворянку.

— Но вы же не сказали, что дворянка.

— А вы спрашивали?

Герцогу крыть было нечем. Снова воцарилось молчание. Пора было его добивать.

— Повторяю, несмотря на то, что я женщина, но я еще и дворянка. Вы меня оскорбили, потому я бросаю вам вызов на схватку, здесь и сейчас.

— Но у вас же нет ни защиты, ни оружия.

— Думайте о себе, милорд.

С этими словами, я подняла правую руку к небу и с пальцев сорвалась молния, ушедшая в небо. Это был знак Милинде. Здесь нужно сказать, что для пущей неординарности, и понимая, что с герцогом, так или иначе, придется сразиться, я придумала набросить иллюзию и на Милинду. Я вспомнила мифы о Пегасе — летающем коне, т. е. коне с крыльями. Драконица идеально вписывалась в образ Пегаса, и я лишь слегка набросала иллюзии, чтобы окружающим Милинда виделась в виде летающего коня серебристого цвета. При этом я предупредила Милинду, чтобы при посадке она сразу встала на четыре лапы, имитируя четыре ноги коня. Да и до седла при таком положении драконицы можно было достать.

Милинда не заставила себя ждать, буквально спикировав на площадь и, сев впритирку со мной. Я вскочила в седло и призвала все свои доспехи, моментально преобразившись в воительницу.

Народ вокруг площади отшатнулся при виде подобной метаморфозы и зашумел одобрительно. Ага, значит, впечатление я произвела.

Посмотрев на герцога, я спросила:

— Так вы принимаете мой вызов, милорд?

— На каких условиях будем драться?

— Фи, это такой пустяк. Если побеждаете вы, моя голова станет вашим трофеем. Если побеждаю я… я женщина, а женщины любят, чтобы исполняли их желания. У меня есть одно такое желание. Но я оглашу его по окончании поединка.

Герцог пружинисто встал с трона и скрылся в шатре. Через полчаса он вышел, одетый в латы и опоясанный поясом, на котором висели меч и кинжал. От предложенных щита и копья, герцог отказался, что добавило уважения к нему в моих глазах. Ведь он выбрал то оружие, что было и у меня. Хотя, он, конечно, не знал о бумеранге и арбалете в моих наручах. Но ведь это такая мелочь, правда?

— Коня, — потребовал герцог.

И из-за шатра почти сразу вывели гнедого оседланного красавца. С помощью оруженосца герцог взобрался на коня и вытащил меч. А вот тут он допустил оплошность, потому как пока конь герцога двигался в мою сторону, успела наложить иллюзию на меч герцога.

А тут еще случилось непредвиденное. Как я понимаю, это люди подвластны иллюзиям. Животные же видят мир несколько иначе. И конь герцога, вероятно, увидел, что вместо крылатого коня Пегаса его направляют к драконице. Попадать на обед к дракону явно не входило в планы коня, и он, хрипя, стал противиться попыткам герцога сблизиться.

Общий вздох разочарования пронесся по толпе зевак. Но герцог действительно был искусным наездником. И он принудил-таки коня приблизиться ко мне. Я вытащила меч, и наши мечи со звоном сошлись в поединке. Дальше произошло то, что я ожидала: сработала иллюзия, наложенная на меч. И меч герцога, якобы, при ударе о мой меч, распался на множество осколков.

Герцог был в шоке, и заставил коня пятиться назад. В принципе, эта ситуация меня устраивала. И я уже было раскрыла рот, чтобы потребовать от герцога сдаваться. Но тут из толпы приближенных выскочил оруженосец с протянутым мечом.

— Милорд, возьмите мой меч, и убейте ее.

При этом глаза юноши пылали откровенной ненавистью.

Жаль, придется и его наказать. Нет, я не стала его сжигать. Зачем? Просто юноша, передав герцогу меч, вдруг схватился за горло и упал, став задыхаться. Несколько человек подскочили к оруженосцу и унесли с ристалища.