Страница 3 из 34
Однажды утром, пока сплетники и подхалимы спали, Фил сел в свой «Фольксваген», заправился у ближайшей бензоколонки (– Куда намылился, Маршал? Неужто работенку нашел? Хи-хи! — Не твое дело! Заправляй себе и помалкивай, бензиновая душа!) да и двинул на север. Так он оказался в Ихтиандре, который приглянулся ему множеством озер и тишиной.
И вот Фил смотрит в окно, которое находилось в кабинете мистера Кобелеского, пожилого, словно пылью покрытого мужчины, с огромным носом-картошкой, прической а-ля Эйнштейн и запорожскими усами. Он заведовал скромным жилищным фондом Ихтиандра.
На стене висело радио, передающее местные новости. Бодрый мужской голос перечислял события за неделю, из которых особо выделялся пожар, — сгорел сарай некоего Пржанца. Диктор перечислил многочисленные версии происшествия таким голосом, словно произошло покушение на президента. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы сделать из этих версий вывод: Пржанц — отчаянный балбес и выпивоха — сам сжег свой сарай, пытаясь сварить в соломе яичко. Словом, Ихтиандр был своего рода захолустьем, что Филу понравилось. Он хотел уединиться с семьей, что называется, на лоне природы — кругом лес, и рядом — озерцо с хорошей рыбалкой. Об этом Маршал только что откровенно сказал мистеру Кобелескому, и тот внушительно поплыл в соседнюю комнату, где у него пылился архив. Он долго шелестел там бумагами, кряхтя и чихая от пыли. Фил уже начал позевывать и клониться головой на широкий дубовый стол, когда грузная фигура конторщика возникла в дверном проеме:
— Тебе повезло, парень! — широкое лицо его светилось. — Есть отличный дом!
— Хорошо, — суховато сказал Фил, хотя внутри у него все запело.
Кобелеский принялся расписывать прелести дома, в котором раньше жил некто Родион Серпинов — добродетельный и мирный человек. По словам конторщика, дом находился в живописнейшем месте неподалеку от прекрасного дубового леса, рядом с озером.
— Правда, в этом доме давно никто не живет, — неохотно признался Кобелеский и протянул Филу цветную фотокарточку: на ней было двухэтажное серое здание. — Серпинов пропал без вести, родственников нету. Впрочем, если б и были, дом принадлежит муниципалитету. Там, конечно, малость не прибрано, но дом крепкий, замок, а не дом. Воздух там — рай на земле! — чиновник даже языком прищелкнул. Филу стало неприятно оттого, что его собеседник пытается продать воздух, но дом ему приглянулся. Кобелеский с надеждой и тревогой уставился на Маршала, и когда тот сказал: «Я согласен», — лицо конторщика озарилось улыбкой, он пожал руку Фила, уверяя, что тот не пожалеет. Потом, спохватившись, сказал:
— Да, мистер Маршал, — тут он замялся, — будете ли вы его осматривать?
— Нет, — твердо сказал Фил. — Послезавтра я хотел бы вселиться в этот дом.
— Великолепно! — восхитился Кобелеский. — Что ж, документы готовы. Остается сойтись в цене.
Тут пришла очередь смутиться Маршалу.
— Послушайте, — пробормотал он, краснея, — мистер, эээ, Козлевский…
— Кобелеский, — поправил Кобелеский, пристально глядя Филу в глаза.
— Простите, — еще больше смутился Фил. — Так вот, сумма у меня небольшая.
— Ну, знаете ли! — расстроился конторщик. — Имущество, скажем так, не мое. Я ведь говорил вам, что дом принадлежит городу? Но… сколько у вас?
— Семь тысяч.
— Ско-лько?
— Семь тысяч.
В запыленном кабинете Ихтиандрского жилищного управления повисла тишина. Фил смотрел в окно, ожидая решения своей судьбы. Седой пес во дворе совсем охамел, пытаясь влезть на нагретый солнцем капот «Фольксвагена».
— Годится, — вздохнул Кобелеский, поняв, что выудить у Фила больше ничего не удастся. Сказав это, он вопросительно уставился на Маршала. Фил достал из внутреннего кармана пухлый сверток. Вообще-то у него было немногим больше семи тысяч, но он решил купить не дороже этой суммы и теперь радовался, что заранее отсчитал ее, иначе Кобелеский вполне мог потребовать доплаты. Маршал протянул сверток чиновнику. Тот пересчитал деньги и сунул их в стол, широко улыбаясь, после чего вынул пачку желтоватых бланков и присел за стол, собираясь их заполнить.
— Позвольте паспорт, — конторщик протянул пухлую, с широкими пальцами руку. Фила словно ударило током:
— Забыл!
Кобелеский посмотрел на него, как на инопланетное существо, раскрашенное в розовый цвет и с зелеными крапинками:
— Забыли?
По глазам конторщика Фил понял, что того подмывает сказать: «Как же тебя, дурака, угораздило ехать покупать дом и забыть паспорт?!». Маршал и сам ругал себя на чем свет стоит за рассеянность и готов был волосы рвать с досады.
— Ну да ничего, — сказал вдруг Кобелеский, махнув рукой. — Была не была. Запишем с ваших слов! Вы, надеюсь, не бандит? Не бандит, ведь так?
Глазки конторщика насмешливо ели незадачливого покупателя.
— Н-не бандит, — заикаясь, проговорил Фил, уже и сам с трудом в это веря.
Кобелеский быстро принялся заполнять бланки.
— Распишитесь здесь.
Фил поставил подпись рядом с гербовой печатью.
— Вот и все! — торжественно объявил Кобелеский, протягивая Маршалу бумажки и ключи. — Дубликаты ключей я оставляю у себя. Дом ваш, поздравляю.
— Стоп! — воскликнул Фил: от трескотни конторщика у него начала болеть голова. — Зачем вам ключи от моего дома?
— Пардон! — пробормотал Кобелеский. — Я подумал, что так будет надежнее… Впрочем, берите, берите!
«Думал, что я пропаду без вести, и он снова сможет распоряжаться домом, — догадался Фил, глядя в расстроенное лицо конторщика. — Ну, уж дудки!»
— Спасибо, — буркнул Маршал, сгребая со стола бумаги, две связки ключей, и, кивком головы попрощавшись с мистером Кобелеским, вышел из пыльного Ихтиандрского управления во двор. Он согнал седого пса, пригревшегося на капоте, неохотно оставившего теплое местечко и показавшего напоследок желтые клыки. «Фольксваген» не завелся.
«Черт побери!» — пробормотал Фил сквозь зубы, сердито надавливая на педаль сцепления. Он чувствовал, что Кобелеский глядит на него из окна, и хотел поскорее исчезнуть из поля зрения ехидных глаз. Наконец, мотор заурчал и не заглох, Фил медленно вырулил со двора, чуть не задавив нахальную собаку. «Фольксваген» поехал по улочкам Ихтиандра мимо двух и трехэтажных домов, ощетинившихся телеантеннами, с белыми пятнами постиранного белья на балкончиках, мимо заборов и деревьев, мимо живописных развалюх из красного кирпича. Ихтиандр был прост, небогат, но уютен. Во дворах играли дети, их звонкие крики радовали сидящих на скамейках старушек. Жизнь кипела здесь, и это раздражало Фила. Обрушившиеся не так давно беды сделали его нелюдимым. Возможно, кто-то сочтет Фила слабаком, но так уж он был устроен.
Фил сердито думал о Кобелеском: «Жулик! Отдаст он мои денежки в казну, как же! Истратит на пудру для своих усов, фигляр!»
Маршал уже покинул пределы Ихтиандра, и его «Фольксваген» бороздил пыльную федеральную трассу. Он направлялся на юг.
Изредка его обгоняли шумные грузовики. Водители-дальнобойщики бросали сверху презрительные взгляды на тарахтящую развалюху Фила, некоторые даже высовывались из кабины и кричали что-то обидное, неразличимое за ревом двигателей. Маршал не отвечал: впервые за долгое время он был спокоен и уверен в себе — у него появился новый дом!
Соня Маршал
Иногда взрослые задают детям глупый вопрос: «Кого ты больше любишь: маму или папу?». Обычно после долгого раздумья ребенок говорит, что любит обоих родителей одинаково. А вот Соня Маршал, когда была маленькой, на этот вопрос без тени сомнения отвечала: «Маму». Можно себе представить этого вопрошателя, если б отец Сони, уже знакомый нам Фил, стоял рядом и все слышал. Взрослый поневоле смутился бы и начал сбивчиво рассказывать об урожае кукурузы в округе, о погоде и выборах президента. В общем, Фил слегка недолюбливал свою двенадцатилетнюю дочь, тем более что, кроме нее, в семье был еще двухлетний Рики — его любимец.