Страница 56 из 68
Противодействие внешним и внутренним угрозам — в целом, главная и основная цель защиты информации. Именно внешнеполитический фактор и защита интересов государства в данный период был определяющим. Особенно это было актуально в рассматриваемый исторический период. Основным негласным законом было соблюдение правила: «Чем меньше людей имеет доступ (в той или иной форме) к секретным материалам — тем больше гарантий сохранения конспирации». Защита информации достигалась посредством организации специальной системы обеспечения защиты информации, призванной противодействовать существующим угрозам или существенно снизить их опасные последствия. Основным источником дестабилизирующего воздействия для секретной партийной и государственной информации в тот период представлял человеческий фактор. Исходя из понимания существующих угроз и дестабилизирующих факторов, партией создавались условия, ограничивающие распространение секретной информации и по максимуму сужался круг лиц, допущенных к ней. Основными методами и формами по защите секретной информации на тот исторический период были — организация секретного делопроизводства, контроль исполнения, правовое и техническое обеспечение.
В начале своей государственной деятельности работа по защите информации большевиками не планировалась. Одними из их первых декретов были об опубликовании секретных договоров царской России и открытие для публики архивов, а в 1920 году вышли «Общие положения к Правилам пользования архивными материалами для государственных, научных и частных потребностей», в которых закреплялся принцип гласности и доступности документов. Но, с другой стороны, новые зарождавшиеся государственные, военные, дипломатические структуры в процессе деятельности ограничивали в пределах своей компетенции доступ к документам. Но, если рассматривать секретность как проявление государственной политики на тот исторический момент, то она была вполне оправдана. Здесь можно процитировать слова историка М. В. Зеленова с которыми автор данной работы полностью согласен: «Гражданская война воссоздавала режим секретности на каждом шагу…»[348]
Но все же, как было изложено в данной работе, оборотной стороной вопроса, несмотря на эти обстоятельства, особенно в двадцатых годах в Советской России в государственных и партийных учреждениях в деле обеспечения секретности было еще достаточно трудностей и недочетов, беспечности и недопонимания. Сообщения о просачивании и распространении секретных сведений, прочитывании и перехвата иностранными и белогвардейскими спецслужбами военнополитической и дипломатической советской информации, были известны Политбюро. Об этом докладывали в ЦК партийные, военные руководители и другие инстанции.
Организация защиты информации всегда была сложной и дорогостоящей задачей, как в организационном, так и техническом плане. В царской России централизованной системы защиты информации не существовало. Каждое ведомство решало эту проблему самостоятельно, что приводило к негативным нюансам в общегосударственным масштабе. Хотя, например, в некоторых ведомствах и учреждениях, таких как МИД, Минюст, жандармских органах, система защиты информации была на должном уровне. Большевики в принципе не могли принять децентрализованную систему, как в организационном, так и в политическом плане. Они ориентировались на организацию унифицированной и централизованной системы защиты информации. Это касалось как государственных, так и партийных структур.
В широком смысле организация защиты информации за весь период 1920-1930-х годов протекала в рамках, так называемой «догоняющей модели» государственного строительства, во взаимосвязи с напряженной международной обстановкой. Как система, защита информации в партийных структурах сложилась к концу 1920-х годов. Именно к этому времени была создана основная организационная, кадровая, методическая, методологическая и правовая база защиты информации в Советском Союзе. В 1930-х годах наблюдается увеличение тенденции к большей секретности. Именно в этот период в стране устанавливается уголовная ответственность за разглашение государственной тайны, а в партийном аппарате усиливаются партийные санкции вплоть до исключения из партии за разглашение секретных сведений. Все больше вопросов решалось на закрытых заседаниях партийных структур. В партийном делопроизводстве многие вопросы, которые в 1920-х годах находили свое отражение в открытых протоколах и других документах партии, в 1930-х все чаще откладывались в секретных «особых папках».
Здесь необходимо обратить внимание на большевистское понимание политической целесообразности по отношению к государственной тайне. Большевики в начальный период своей государственной деятельности считали политическую целесообразность вполне приемлемой и оправданной. Но со временем подход меняется. Если в начале, большевики широко использовали критерий политической целесообразности, то ко второй половине 1920-х годов, политическая целесообразность и «политическое чутье» в области защиты информации, все более заменялась нормативно-правовыми нормами. Имеет ли критерий политической целесообразности по ограничению информации право на существование как легитимное и оправданное по отношению к государственной тайне? С начала 1990-х годов среди специалистов в области защиты информации и до настоящего времени идет дискуссия по поводу современного понимания государственной тайны и критериев ее оценки. Даются различные характеристики в советский период и предлагаются новые варианты на современном этапе. Но вопрос политической целесообразности как критерий в обоснованности государственной тайны ими почти не затрагивается. Среди большинства историков и особенно публицистов (не специалистов в этой области) прослеживается негативное отношение к государственной тайне как системе, по их мнению, ущемляющую свободу распространения информации и права человека, пользуясь которой можно сокрыть все что угодно, вплоть до преступлений. Но, как показывает исторический опыт и политическая реальность, хотим мы этого или нет, данный критерий присутствовал и присутствует до настоящего времени, и не только в Советском союзе и России, но и в «самых демократичных странах». А о пресловутом «двойном подходе» вообще не стоит рассуждать как о факте вполне очевидном. С начала 1920-х годов, с одной стороны, публиковались документы царского правительства и революционного движения, открывались закрытые при царе и Временном правительстве архивы и фонды, с другой — вырабатывались определенные критерии секретности, в том числе и политически актуальных вопросов. С точки зрения политики автор данной работы не видит в этом противоречия, так как, большевики, придя к власти, взяв на себя государственные функции, одновременно оставались и политической партией.
После окончания Гражданской войны международное и внутреннее положение Советской республики оставалось весьма сложным и напряженным. Ее обуславливала начавшаяся «холодная война» [По мнению автора, она началась не, с речи Черчилля в Фултоне в 1946 году, а сразу после окончания Гражданской войны, не прекращаясь на всем протяжении советского периода и переходя время от времени на локальных участках от «холодной» в «горячую» фазу, и так далее от одной фазы к другой — Г. К.] и внутрипартийная борьба по вопросу дальнейшей внутренней политики и развития страны вплоть до начала Великой отечественной войны. В этих условиях правящая партия должна была уделять пристальное внимание обеспечению постоянной военно-политической готовности государства и партии к любым ситуациям. И именно в связи с этим, можно говорить об организации и создании в конце 1920-х гг. и дальнейшем развитии в 1930-х гг. системы защиты информации и обеспечения сохранности не просто партийной или государственной, а именно партийно-государственной тайны. Это обусловлено и тем, что данный специфический процесс происходил в рамках функционирования не просто государственной системы, а партийно-государственной политической системы с одной правящей партией во главе.
348
Майданов И. И. Аппарат ЦК РКП(б) — ВКП(б), цензура и историческая наука в 1920-е годы. С. 372.