Под моим крылом

– Фима, вы меня простите, не знаю почему, но мне очень хочется показать вам одно место, здесь недалеко, за городом. На Княжеской горе. Могу я вас туда отвезти? Вы не бойтесь, мы очень быстро туда доедем, дороги пустые. А потом я вас сразу отвезу домой.

Я не понимаю, с чего вдруг такие предложения? И что я там не видела? Все злачные места за городом, где можно остановиться в машине для свиданий, я знаю. А на горе этой кроме дач и леса ничего толкового нет.

Увидев мое замешательство, Гаврилыч поспешно заверяет меня, что он никоем образом не маньяк и ничего плохого мне сделать не собирается.

Смешной. А, может, это я сделаю ему что-то плохое в безлюдном месте на горе? Секса, кстати, у меня уже неделю не было. Оглушу пакетом с рыбой и займусь с ним безудержным сексом под лесом.

Так как я дальше молчу и еще не согласилась ехать, Гаврилыч начинает доказывать свои добрые намерения и сует мне в руки свой паспорт, документы на машину, водительские права, ключи от квартиры и даже деньги, которые заработал за ночь.

– Вот возьмите все, я ничего такого не хочу, просто хочу показать вам это место.

Обычно я так не делаю, но сегодня согласилась. Но не из-за документов и денег у меня в руках, а из-за его крыльев. Он реально не смог бы меня ничем обидеть. В крайнем случае, буду отбиваться пакетом еды. Или сразу рыбой. Нет, рыбу не дам.

Посмотрела в это открытое лицо и согласилась.

– Я даже счетчик включать не буду и платить не надо! – Радостно завидит машину тезка одного из семи архангелов.

Если он всех так возит, тогда понятно, почему не может купить себе нормальное авто.

И мы поехали. Ночной город еще красивее, чем дневной. Особенно его старая часть. Огни, фонари, витрины, старинные особняки с балконами и лепниной, большими высокими окнами. В каждом доме скрыта своя история.

– Ты хочешь ехать через Княжескую улицу? – Удивленно спрашиваю я, поняв, куда намеревается свернуть Гаврилыч. Обращаться на “вы” не хочется, слишком уж он молод.

– Нет, она же закрыта, даже для таксистов, даже ночью. Мы поедем по улице, которая пересекает Княжескую.

– Каштановая, что ли?

– Нет. Темная.

– У нас есть такая улица? – Я и не знала. Впрочем, к Княжеской стекается столько улиц и переулочков, к тому же их иногда переименовывают, что и не удивительно, что я такой не знаю.

– Да. Это, кстати, самая короткая улица в городе, на ней всего семь домов. А один такой серый и мрачный, что дал название улице. Говорят, здесь жил сам князь Вулк.

Князя этого я знать не знаю, а вот дом его действительно мрачный. Огромный, серый, с колонами и темными окнами, в готическом стиле. Его давно не реставрировали и выглядит он потрепанным, и в этом есть какая-то своя прелесть.

Гаврилыч остановил машину, и мы вышли на улицу, чтобы я могла вдоволь налюбоваться этим хмурым домом.

– У князя Вулка была плохая слава. Жестокий был человек, говорят.

– Кто говорит?

– Городские легенды. Говорят, когда он был в городе, здесь творились страшные вещи и пропадали молодые красивые девушки.

– А что здесь сейчас? Люди живут? – Мало что говорят городские сплетни.

– Санэпидстанция и лаборатории.

– Ха. Князю бы не понравилось. Государственная организация вряд ли достойным образом позаботится о сохранении дома. Вот даже ремонт сделать некому.

Я поняла, почему не видела этот дом раньше. Мы обычно гуляем по самой Княжеской, а эта улица ниже ее, и дом спрятан за поворотом. Но все же он почти в самом центре исторической части города. Кажется, князь этот был не бедным человеком.

Входная дверь впечатляла. В нее свободно мог бы въехать автобус.

Над дверью был изображен то ли герб, то ли просто какой-то знак. Из-за облезлой штукатурки плохо видно, что это. Вроде как круг, а в него вписан квадрат, еще и значки какие-то, треугольники.

– Что, в нашем городе тоже были масоны? – С видом знатока, спрашиваю я.

Гаврилыч смеется:

– Не знаю, но вряд ли это масонский знак. Это князь так помечал свое имущество. Ладно, пора ехать, а то все пропустим.

– Что пропустим?

– Увидишь. – Гаврилыч тоже не особо уже церемонничает.

Очень быстро мы проезжаем старый город, потом новые кварталы и выезжаем из города по направлению к дачам.

У Карины там тоже есть дача, она долгое время пыталась приспособить меня к огородным работам, но я все так плохо делала, что после моей прополки оставалась только голая вспаханная земля и не рос даже хрен.

– Вот ни хрена после тебя не растет! – Ругалась Карина, – не помогай мне больше. – Этого я и добивалась, тем более мне с ее огорода ничего и не надо, а помощников и поедателей закаток у нее хватает.

На дачу я еду только два раза в год – в начале мая и в конце октября, когда открытие и закрытие дачного сезона отмечают шашлыками. Тогда меня зовут, да.

Мы проехали часть дачного поселка, потом свернули к лесу, и я опять немного поволновалась, что еду с незнакомцем черт знает куда. Машина ехала вдоль леса к вершине горы, потом свернула в рощу, а когда мы из нее выбрались на самую верхушку, я поняла, что здесь и правда никогда не была. Уже рассвело и скоро взойдет солнце.

Весь город был передо мной, как на ладони. И старая его часть, утопающая в зелени, с черепичными разноцветными крышами и куполами церквей. И новые стройные высокие дома. От такой красоты или избытка кислорода я чуть не задохнулась.

– Это нереально красиво, Гаврилыч! Спасибо!

Он достал из багажника плед, расстелил на траве, мы сели и молча наблюдали за тем, как встает солнце. Медленно отступает серая мгла и солнечные лучи раскрашивают город в яркие цвета. Невероятно красиво.

Если бы кто-то обладал моим крыльезрением и наблюдал за нами со стороны, он бы увидел двоих сидящих на вершине горы крылатых людей. У одного белые сильные крылья из перьев, распахнутые на ветру. У другой две пары – зеленые и красные, сейчас тоже сильные и распахнутые. Крылатые хранители города?

Под этим впечатлением я делаю странную вещь – предлагаю Гаврилычу закуски и сок, которые бережно таскаю за собой в пакете. На рыбу моя щедрость не распространяется.

– Эх, сюда бы еще кофе! – Мечтательно говорю я, выпрямляя ноги на траву, а то засидела.

– Я знаю, где готовят самый лучший кофе в городе, поедем? – Предлагает Гаврилыч.

При свете дня и без спешки я могу рассмотреть его. Высокий, худощавый, немного сутулый, синеглазый, рыжеволосый и с веснушками не только на лице, но и руках. Я так подозреваю, что они у него есть и по всему телу. Вот такой вот архангел мне попался.

Гаврилыч не обманул, отвез меня обратно в город. Но перед тем, как привезти домой, сначала завез к маленькому кафе возле главного корпуса универа. Кофе действительно оказался одним из лучших, которые я пробовала.

Я вернула Гаврилычу все его документы и деньги, и еще раз назвала адрес дома. Спать хочу, еле глаза держу открытыми.

– Я знаю, – ответил он. – У меня замечательная память. К тому же я живу в соседнем доме.

– Правда? А что же мы раньше не пересекались? В магазине там, например, или на улице. Я бы тебя точно запомнила. – Такого рыжего вряд ли пропустишь.

– Не знаю.

– Спасибо тебе, Гаврилыч. – Я хотела поблагодарить его за то, что он показал мне наш город таким, каким я его еще не видела.

Он мне только кивнул и уехал. Я даже не взяла его номер телефона. При свете дня я отчетливо ощутила каждую невыспанную минуту этой ночи. Домой и спааать.

Завалилась в квартиру, сбросила туфли и платье, закинула пакет с едой и на стол и поплелась в душ. Надеюсь, я прямо там не усну.

Проснулась я в своей постели, уже под вечер, от жуткого голода. Даже голова кружилась. Ой, у меня ведь есть рыбка!

Ага, есть у меня рыбка. Только она пролежала в пакете на столе целый день под палящим солнцем – жалюзи я не опустила, – и теперь на кухне у меня пахло так, как будто здесь кто-то сдох. Ну как так-то? Мне ее доверили, я ее всю ночь по городу выгуливала, на экскурсию возила, восход солнца над городом показывала, а она взяла и испортилась. Вот фу.