Больничные истории

Вернувшись перед самым Новым годом на работу, я, чуть ли не в последний рабочий день старого года, пройдя через вахту увидел траурное убранство, в виде столика, стоящей на нем вазы с парой красных гвоздик и фотографии в черной рамке, с которой смотрел на меня мой недавний сосед по обеденному столику в больничной столовой. Ниже под фотографией был закреплен текст некролога. Прочтя его фамилию, я его вспомнил. Это был наш штатный университетский фотограф. У меня дома хранится семейная фотография его работы. Дочь, тогда еще подросток 12 лет, жена и я. И это фотография нам всем понравилась.

В этот же день я выяснил о нем, что мог. Оказалось, что он был безнадежно болен раком, женат на студентке и оставил ее с годовалым ребенком на руках.

Я только так и не понял, почему он тогда, в столовой, заговорил со мной. Узнал ли он меня или просто вылил свою боль на первого встречного, которым я и оказался. Этого я уже никогда не узнаю.

История третья. Алексей.

Соседа по палате, лежащего на соседней койке звали Алексей. Ему было 42 года и лечили его от какой-то болезни легких. Он был строительным рабочим в бригаде своего брата и болезнь эту прихватил через простуду.

Однажды, он рассказал, как его лечили. Сначала, когда он поступил в больницу, а было это месяца полтора тому назад, ему сделали рентгеновский снимок легких и прописали курс каких-то дешевых антибиотиков. После положенной порции уколов сделали повторный снимок и выяснили, что очаг воспаления никуда не исчез. Собрали консилиум, который постановил, что требуется более дорогое лекарство. Когда я появился в палате, Алексею проводили третий цикл уколов, на сей раз самых сильных и дорогих антибиотиков, на приобретение которых врачи отделения получили специальное разрешение вышестоящего начальства.

Все руки у Алексея были исколоты, живого места на них не было. По ночам его мучили сильные боли, и он стонал. Три укола в день. Рано утром, часов в шесть, сразу после подъема, перед сном – в десять вечера и днем после обеда. В последнее время он иглу из вены на верхней поверхности кисти не доставал. Забинтовывал ее. Перед уколом, медсестра снимала бинт, подсоединяла к игле шприц с лекарством и его вводили. Как я понял все уколы были чрезвычайно болезненные.

Когда он мне рассказал историю своего здешнего лечения, я его спросил:

- Ты не мог сразу предложить врачам деньги на покупку хорошего лекарства? Или у тебя с деньгами напряженно?

- Есть у меня деньги, и я им их предлагал. Но, у них какие-то свои соображения на этот счет. Вот и получилось то, что получилось.

Вскоре его отправили на третий рентгеновский снимок. Алексей пришел сумрачный и сказал, что ничего они сделать не могут. В последнюю пару недель у Алексея пропал аппетит, и он почти ничего не кушал. Если бы сейчас проводился кастинг на роль Кощея Бессмертного, то Алексей его, без сомнения, успешно прошел.

Как у нас бывает в России, когда от больного отступаются врачи, то его родственники обращаются за помощью к экстрасенсам. У меня на работе жена одного моего коллеги была целителем. Лечила она бесплатно и только узкий круг своих родных и знакомых. Когда Татьяна, так ее звали, начинала свою деятельность, то сначала работала, используя технику Пучко Людмилы Григорьевны, нашей известной целительницы, написавшей кучу книг. Однако, набравшись опыта, она разработала свою методику, в подробности которой я не вникал, да и желания такого не имел.

Вот к Татьяне я и обратился через ее мужа. От меня потребовали фотографию Алексея. Я рассказал ему о предпринятых мною шагах и спросил его разрешения обратиться за помощью к экстрасенсу. Алексей дал добро. Причем он воспринял эту помощь от меня с благодарностью и большой надеждой. Я сфотографировал Алексея своим смартфоном и переслал его портрет с помощью MMS.

Буквально на другой день у Алексея проснулся аппетит. Сначала он уничтожил все свои запасы пищи, затем перешел к моим. Я за неделю пребывания в больнице успел наесть небольшое пузо, благодаря жене, которая приносила еду каждый день. Теперь, я с чистой совестью скармливал все Алексею. А через три дня меня выписали. Когда я уходил из палаты, Алексей оставался в ней один и Новый год, скорее всего он встречал в одиночестве. Это, если не считать медперсонал. За то время, что он пролежал в больнице к нему стала регулярно захаживать одна медсестра из нашего отделения и, вроде бы, у них что-то начало налаживаться, тем более, что Алексей был холостой.

При расставании мы обменялись телефонами, и я честно пытался дозвониться до Алексея, примерно где-то через две недели, но не преуспел. Алексей рассказывал, что их бригада работала по всей территории России и даже СНГ. Где удастся заключить контракт, там и работали. Поэтому, я не очень удивился. Но, так как мне было интересно, помогла экстрасенша Алексею или нет, то я время от времени звонил. Однажды на мой звонок откликнулся мужской голос. Я радостно спросил:

- Алеша, это ты?

В ответ получил недоуменный и злой ответ:

- Какой нах, Алеша?

После этого я этот номер просто удалил из своих контактов и как закончилась эта история с его лечением не знаю и по сей день. А сам Алексей мне так ни разу и не позвонил.

История четвертая. Как я курить бросил.

В больницу я приехал на машине скорой помощи. Сначала меня повезли на томограф с подозрением на инсульт. Положили на стол и затем засунули в какую-то коробку. Сказали, чтобы я подбородок прижал к груди и не дышал, потом дышать разрешили, а про подбородок ничего не сказали. Мне было очень неудобно, что-то впивалось в шею, но я терпел. Потом томограф застучал, зафурычил, так что я сразу вспомнил фильм «Кин-дза-дза». Правда в той бочке, которая летала в фильме было просторнее и удобнее, нежели в той, в которой лежал я.

Наконец, все прекратилось и меня вытащили на свет и отвезли обратно в приемный покой. Через несколько минут подошла медсестра и улыбаясь сказала мне, что инсульта у меня нет.

Я обрадовался, и меня повезли во вторую городскую. Когда я вылез из машины и вздохнул свежего воздуха, у меня сильно закружилась голова. В приемном покое дежурный врач несколько раз мерял давление, разговаривал со мной, видимо ожидая, что давление у меня спадет до приемлемого, но его ожидания не оправдались. Давление не снижалось, и врач принял решение взять меня на стационарное лечение.

Сразу же положили под капельницу, прямо в приемном покое. Как я впоследствии понял, это было основным лечением. За 10 дней мне поставили 6 или 7 капельниц. Когда я покидал больницу, голова еще слегка кружилась. Перед Новым годом я еще прочитал лекцию для своего курса. Когда нужно было что-нибудь написать на доске, то я одной рукой держался за доску, а второй писал, как обычно, кусочком мела, стараясь особенно не задирать голову, потому что из-за этого головокружение усиливалось.

Каждый вечер мне на прикроватную тумбочку медсестра клала две таблетки. Что именно, мне не говорили. Таблетки были «голые», без упаковки. Ну, а я подумал, что вряд ли от них мне будет хуже и без сомнений и опаски глотал их. Лечиться, так лечиться.

За полторы недели такой неподвижной жизни и усиленной кормежки, которую мне ежедневно поставляла супруга, я хорошо поправился. Но, самое главное, я больше не хотел курить.

За неделю до больницы я, совершенно случайно, разговорился с охранником в нашем продуктовом магазине и тот рассказал, как он бросал курить. Ничего особенного. Просто однажды, он выкурил за вечер слишком много сигарет и на другой день смотреть на них не мог. Два или три дня он курить не хотел и за это время принял решение бросить курить. Ну, а дальше всё было как обычно, принял все положенные муки. Жаловался, что два года уже прошло, а нет-нет, да и возникает у него желание покурить. Особенно после выпивки.

У меня происходило все совершенно не так. Перед приездом скорой, я попытался покурить, но не смог, было противно. Пока я лежал в больнице, курить не хотел совершенно. Ну, думаю, ломка начнется, когда домой вернусь. День дома прошел, другой, третий. А меня на сигареты совершенно не тянет. Жена, видя такое дело, обрадовалась и тоже решила бросить курить. А мы с ней оба заядлыми курильщиками были с большим стажем. Ну, жизнь так сложилась. Как мы с ней курить стали, это вообще отдельная история и вряд ли я ее расскажу. Нет у меня желания ее ворошить.