Сокровищница тайн

ПОВЕСТЬ О ЦАРЕ-ПРИТЕСНИТЕЛЕ И ПРАВДИВОМ ЧЕЛОВЕКЕ

Жил властитель один, был с людьми он безжалостно строг. Словно злобный Хаджадж, издеваться над всеми он мог. Все, что ночь порождала, наследуя дню, — на рассвете Открывалось царю. Все пред яростным были в ответе. Неким утром к владыке явился один человек. Был он зорче, чем утро. Учился он долгий свой век У луны хитрым играм, у зорь — появляться с доносом Он, с притворною злобой, горящей во взоре раскосом, Прошептал: «Некий старец убийцею назвал тебя, Он сказал, что ты правишь, людей неповинных губя». И, пугая придворных своим изменившимся ликом, Царь воскликнул: «Казнить!» И умолк он во гневе великом. Нат мгновенно постлали, песком весь посыпали нат. Даже дэв, ужаснувшись, бежал бы из царских палат. В тот же час от юнца старец злое узнал повеленье, Услыхал он: «Владыка возвел на тебя обвиненье». Омовенье свершив, в белом саване старец пошел Во дворец, и пред ним засверкал величавый престол. Царь, в решениях быстрый, потер свои руки, и очи Опустил он на землю, и был он угрюмее ночи. Молвил он: «Я слыхал, что я очень прогневал тебя. Ты твердишь, говорят, что я правлю, невинных губя. Ведь известно тебе, что мой суд — мудрый суд Соломона, Почему ж ты твердишь, что наш край полон плача и стона?» И ответил старик: «Говорил я, о царь, не во сне. И сказал я не все, что известно доподлинно мне. Всюду юные в страхе, и в страхе не каждый ли старый, Городам и селеньям грозят беспрестанные кары. Все пороки твои я собрал воедино, но я Только зеркало. Я — лишь неправда и правда твоя. Ты увидел, что образ, показанный зеркалом, — верен. Иль сломаешь ты зеркало? Будь и во гневе умерен! Светлой правды возжаждай, и жажду твою утолю, Иль на шею мою повели ты накинуть петлю». И правдивого старца такое бесстрашное слово Смелой правдой своей образумило сердце царево. Вспомнил царь обо всем, что свершал он в подвластном краю. И, застигнутый правдой, он понял неправду свою И сказал: «С мудреца скиньте саван! Парчовым халатом Вы его облачите, парчу напитав ароматом». И в царе с той поры пламень гнева и злобы утих, Справедливым он стал, вспомнил подданных, пекся о них. И правдивого слова никто не скрывал, и невзгоды Не томили правдивых, и мирные начались годы. Ты не бойся погибнуть. Правдивым ты будь до конца. Побеждает правдивый по воле благого творца. Если будет правдивость всегдашней твоею повадкой, Много горького скажешь: ведь правда не кажется сладкой. Если к речи правдивой сердца ты захочешь привлечь, Вседержитель поддержит твою благотворную речь, Знай: сияние правды душой Низами овладело И великою правдой его озаряется дело.

Речь пятнадцатая

ПОРИЦАНИЕ ЗАВИСТНИКОВ

Небосвода завесу раздвинувши, некий игрок К беспрестанной игре принуждает находчивый рок. Весь в цимбалах ковер, плясунов же, как видно, не стало. В море жемчуга тьма, да ловцов многоопытных мало. В небе сонмы дирхемов и много мечей и венцов, Ниспослать их тебе небосвод благосклонный готов. Если б сильной душой пожелал бы ты крыл Гавриила, Их тебе подарила бы дивная, высшая сила. У нее столько кладов, что, сколько бы ты ни унес, Будет взорам казаться: их отблеск лишь только возрос. К дивным тайнам иди и дорогу осматривай строго. В дверь кольцом постучи, ведь за нею прекрасного много. Этот в яхонтах путь, камень мудрости блещет на нем. Все ты должен постичь, озаренный волшебным огнем. Тут в руке дерзновенной калам обломился — и стали Все сокровища тайной: их синие ткани застлали. Но в потайном саду каждый миг новый видится плод. Он прекрасней прекрасных, он дивного лада оплот. Нить горящих сердец, что в жемчужнице этой зардели,— Ожерелье, что пламенней многих иных ожерелий. Те, что шествуют здесь, что проходят один за другим, — Умудренней премудрых. Кого приравняем мы к ним? Разум в мысли влюблен, на него не подействуют чары Юных лет, и его не смутит долголетием старый. Говорят, будто камень, когда ему много веков, Может яхонтом стать, но иных я знавал стариков. Чем старее они, тем настойчивей; все им помеха. Громогласны они, как в горах многократное эхо. Хоть ты им и знаком, но когда им подашь молоко — «Яд, — воскликнут они, — умерщвлять этим ядом легко!» Мало старых, что в новом отрадные чувствуют чары, К молодому сочувственно редко относится старый. Новой розой любуются: это отрада очей. Старый шип только ранит. Чей взор он порадует? Чей? Молодой виноград исцеляет глаза. Только стоны Змеи старые вызовут: это не змеи — драконы. Благотворные мысли, чье место — сосуд головы, Старый мозг отвергает. Они ему чужды. Увы! Те, что книги прочли, где созвездьям чертились дороги, — Календарь устарелый. Указ их не надобен строгий. Много старых собак, что прожорливей львов, и они Рвут газелей на части. Господь, нас от них сохрани! Коль, на старых волков взор незлобный бестрепетно бросив, Я спокойно стою, ты скажи: «Появился Иосиф». Что удар стариков! Это робкий, не сильный удар. Но виновен ли я, что огонь во мне дышит и жар? Если юность — познанье и если в ней много раздумья, То не скрыто ли в ней также буйное пламя безумья? Вижу много жасминов. О, ложь их седой белизны! Это злые индийцы, их скрытые души черны. Я, что с розою схож, я, чей клад осчастливит народы, Я желаю быть старым уже в эти юные годы. Тот, кто к прежнему клонится, ценит лишь только себя, Он творцу не внимает, помоги его не любя. Юный месяц, ты видел в его новолунье прекрасном, Стал он полной луной; полнолуньем он сделался ясным, Возле пальмы высокой, коль можешь, высоко ты стань. Как иначе до финика сможет дотронуться длань? «Это только зерно», — мне какой-то послышался голос. Почему он зерном называет поднявшийся колос? Морем стал водоем, бывший прежде ничтожным ручьем, Почему ж только прежним остался он в сердце твоем? Скрылась ночь от зари, многозвездным прикрывшись узором, На нее новый день глянул новым внимательным взором. Мудрый враг, что всечасно готов на тебя нападать, Лучше друга-невежды, что всем неразумным под стать. Если видишь тростник, что смотреть на окрестные травы! В тростнике ценен сахар; лишь он удостоился славы. Одаренных цени, а не тех, что желают прослыть. Дичью быть для возвышенных — значит, возвышенным быть. Не в воде ли вся ракушка, все же нам ведомо: нужен Только вес малой капли для лучшей из лучших жемчужин. Нужно сердце кружить, нужно вихрям не ведать конца, Чтоб во тьме заприметить сверкающий камень венца. Если знамя возникло и новым является зовом, — Охранять это знамя иди с этим знаменем новым. Не разрушен еще многоцветного мира рабат, И ковров не свернули: слова и напевы звучат. Не кори этот мир, все прими иль с отрадой, иль кротко, Иль узнаешь, как дьявол, что значит ременная плетка. Если ты небосвода признать не желаешь права, У ворот непризнанья поникнет твоя голова. Семя щедрости нашей — запас дорогой: созревая, В Судный день он для смертных послужит в преддвериях рая. Из сокровищ твоих ты немного, господь, устреми В дом раба своего: покорился тебе Низами.