Страница 50 из 126
На улице я забрался в кабину снегоочистительной машины, в сердцах откупорил бутылку с ацидофилином, отхлебнул и сказал водителю:
- Назад, на Аэропортовскую…
Но через два квартала все-таки приказал ему вернуться, мы вкатили во двор дома Сорокиных и в течение минуты вызволили из снежного плена сорокинский «Москвич». А потом, так и не сказав Сорокиным ни слова, я поехал домой.
В 3-м отделе МУРа было почти пусто - часть инспекторов укатила на улицу Качалова помогать Пшеничному в опросе населения, часть разъехалась по больницам и моргам искать человека со сквозным пулевым ранением. Но дежурный по Отделу капитан Ласкин сказал мне и Нине, что Светлов здесь, в «Бл…ском отделе». Официально этот отдел называется «2-й Отдел по раскрытию половых преступлений», но никто его так длинно не называет, а говорят просто - «Бл…ский отдел», и это означает, что Отдел занимается раскрытием изнасилований, развращений малолетних, искоренением проституции, гомосексуализма, лесбиянства и других половых извращений на территории города Москвы. Однако не только борьба с этими пережитками капитализма входит в его компетенцию. Из сорока тысяч взятых этим Отделом на учет московских проституток, минетчиц, педиков и лесбиянок две или три тысячи активно работают на Уголовный розыск и служат его агентами в самых разных социальных слоях столицы. Правда, накануне Московской Олимпиады лучшие кадры МУРа забрали в КГБ - нужно было обслуживать тысячи иностранцев, такую работу нельзя пустить на самотек или доверить не проверенным в ГБ проституткам. Поэтому сейчас Светлов рылся здоровой левой рукой в ящиках картотеки и вытаскивал карточки с пометкой - «Убыла в распоряжение КГБ». При этом не без интереса рассматривал каждую фотографию, изучал данные биографии и дату рождения. Как показала вчера Элеонора Савицкая, рыжая сорокалетняя Света привозила на квартиру Мигуну молодых валютных проституток, и теперь Светлов откладывал в отдельную стопку девочек не старше 21 - 22 лет. Своим появлением я прервал это занятие.
- Во-первых, эта Света - не работает в КГБ, - сказал мне Светлов. - Иначе ребята из нашего «Бл…ского отдела» ее бы знали - у них с ГБ тесный контакт. Там валютными бл…ями занимается полковник Литвяков и майор Шаховский.
- Подожди, - прервал я его. - Девочек отложим, ими может заняться Ожерельев или Ласкин. Мне нужно, чтобы ты поехал в Бутырку.
- Зачем?
Я коротко изложил ему свой провал с Сорокиным и идею насчет Буранского:
- Нужно выяснить - они уже агитируют его взять на себя убийство или нет…
- Но если тебя к нему не пускают, то меня и подавно! - сказал он.
- Марат, чтобы узнать, чем дышит заключенный в Бутырках, совсем не обязательно говорить с ним самим или с его следователем, - сказал я.
Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся:
- Тебя с похмелья всегда посещают такие интересные мысли?
И мы пошли с ним на третий этаж, в его отдел. Там я оставил Ниночку на попечение капитана Ласкина, попросил загрузить ее работой, напомнил ему про Гиви Мингадзе и укатил, наконец, на работу, в Прокуратуру.
Выйдя из лифта на пятом этаже, в Следственной части Прокуратуры СССР, я услышал низкий и скандальный голос хорошо одетой и удивительно чернобровой женщины:
- Да вы знаете, кого вы арестовали?! - кричала она на Германа Каракоза. - Я вас сама всех попересажаю! Он никого не грабил, он пришел к ней за своими бриллиантами!…
И я понял, кто эта женщина, да и Каракоз тут же подтвердил мою догадку.
- Галина Леонидовна, о чем вы говорите?! Мы никого не арестовывали! - бархатным голосом увещевал он эту женщину, чуть не танцуя вокруг нее, и всем своим масляным видом изображая полную невинность и непричастность.
- Что значит - никого?! Я точно знаю! Я звонила дежурному по МВД, - наступала на него бровастая, удивительно похожая на своего отца Галина Леонидовна. - Вчера арестовали друга нашей семьи певца Большого театра Бориса Буранского! И дело ведет ваш следователь Полканов!
- Бакланов? - спросил Каракоз.
- Во-во! Я примчалась сюда к девяти утра, а тут - бардак у вас, никого нет, ни Генерального прокурора, ни даже этого Балканова!
- Бакланова… - уточнил Каракоз.
- Да иди ты на…! - вдруг сказала ему в глаза Галина Леонидовна. - Что ты меня учишь? Балканов - Полканов! Какая разница? Важно, что уже десять часов, а его еще нет на работе! Развели дармоедов!
И в эту минуту из лифта вышел Коля Бакланов. По его ссутулившимся плечам, красным векам и синим кругам под глазами было видно, что он, как минимум, двое суток провел в допросах. В руке у него был тяжелый, набитый папками портфель, во рту тлел окурок сигареты.
Каракоз обрадованно шагнул ему навстречу.
- Коля! Тут…
Но Бакланов, даже не поздоровавшись с Каракозом, прошел к двери своего кабинета, открыл ее и на ходу сухо сказал Гале Брежневой:
- Галина Леонидовна, пройдемте со мной.
- Что? - оторопела она от такого тона.
Он указал ей на открытую дверь своего кабинета, повторил:
- Я говорю: пройдемте.
- А вы кто? - спросила она изумленно.
- Я - старший следователь по особо важным делам Николай Афанасьевич Бакланов.
- Ах, так это ты и есть Полканов! - пятидесятилетняя Галя уперла руки в боки, совсем как кухарка в провинциальной столовой. - В десять часов только на работу приходишь?! А посмотри на себя! Видок какой?! Советский следователь называется! Прямо с похмелья! А ну дыхни!
Нужно отдать должное Коле Бакланову - на виду у всей следственной части он спокойно выслушал Брежневу и сказал все тем же негромким ровным голосом:
- Я не думаю, Галина Леонидовна, что в ваших интересах устраивать здесь этот спектакль. Я хочу показать вам кое-какие документы о вашем друге Буранском. Они и вас касаются. Пройдемте! - И, не ожидая ее, зашел в свой кабинет.
- Хам! - сказала она всем, показав рукой вслед Бакланову. - Поперед женщины проходит!
Я усмехнулся и пошел в кабинет следователя Тараса Венделовского.