Красная площадь

Но гадалка - тертая, видавшая виды баба, полагаясь, видимо, на защиту своих высокопоставленных пациентов, раскалывалась не сразу. По ее словам, вещи, которыми был набит ее дом, приносили ей на хранение ее многочисленные друзья - цыгане. «Вы же знаете, гражданин начальник, - говорила она Ожерельеву, - что цыган в Москве не прописывают. Вот они и маются без жилья. А хорошие вещи где-то надо хранить? Ко мне приносят. А мне что - жалко? Пусть лежат. А где они их берут, я и слыхом не знаю…» - «Такая великая гадалка, как ты, могла бы и догадаться, что эти вещи ворованные, - усмехнулся Ожерельев. - Ладно, брось голову морочить, сейчас я вызову сюда всех твоих пациентов, квартиры которых были ограблены и чьи вещи лежат у тебя в подвале. Например, Розу Абрамовну Ципурскую вызвать?»… Так удалось выяснить, что на гадалку работала группа ребят, которым она сообщала адреса своих богатых пациентов, а дальнейшее уже было делом их воровской техники. Гадалка назвала и главаря группы - тот самый Борис Морозов, чей паспорт оказался в кармане убитого А. Воротникова-«Корчагина». А члены шайки: какая-то Лена-Элеонора и Костя-тромбонист - не то действительно музыкант, не то это лишь кличка - гадалка этого не знала. По ее показаниям, все трое были позавчера у нее в Вострякове на даче, здесь они познакомились с «Корчагиным», и «Корчагин» на несколько дней «выкупил» у Морозова паспорт с тем, чтобы сегодня по этому паспорту вылететь из Москвы в Ялту. Что касается убийства «Корчагиным» генерала Мигуна, то гадалка категорически заявила, что ничего об этом не знает. Мужчина, приехавший в белой «Волге» вмеcте с Воротниковым-«Корчагиным», оказался случайным пьяницей, нанятым «Корчагиным» два дня назад на роль шофера…

Но пока сотрудники уголовного розыска составляли опись обнаруженных у гадалки краденых вещей, пока во внуковской медсанчасти врачи делали Светлову антистолбнячный укол и накладывали повязку на рану, и пока инспекторы ГАИ восстанавливали нормальное движение на Очаковском шоссе, мы с Ниночкой и Пшеничным уже были далеки от всего этого - мы искали банду квартирных воров, которые ограбили квартиру академика Ципурского в доме № 36-А на улице Качалова. Потому что мне, как и Пшеничному, очень хотелось поговорить с их наводчиком…

А был, между тем, обычный воскресный январский вечер. И хотя Москву завалило снегом и никакие снегоочистительные машины не успевали сжевать с тротуаров и мостовых все то, что сыпалось и сыпалось с неба, москвичи не сидели дома. У кинотеатров стояли очереди на новую кинокомедию Петра Тодоровского «Любимая женщина механика Гаврилова», театры были переполнены, по улице Горького дефилировали красивые девочки в импортных дубленках и высоких ботфортах, а на Новом Арбате у входа в молодежное кафе-мороженое «Метелица» клубилась толпа едва достигших совершеннолетия юношей и девушек. Сверху, со второго этажа, из зала кафе доносилась на улицу музыка джазового оркестра, она еще больше горячила толпу, и парни и девушки волнами накатывались на закрытые двери кафе, где уже висела табличка «СВОБОДНЫХ МЕСТ НЕТ».

Мы с Пшеничным переглянулись - как через эту густую, сбитую в один ком толпу пробраться к дверям кафе? Конечно, можно позвать постового милиционера, и он своим милицейским свистком проложит нам дорогу, но именно этого шума нам создавать и не хотелось. Внутри кафе сейчас была вся троица, которую назвала востряковская гадалка: Борис Морозов, Костя-тромбонист и Лена-Элеонора. Нас было тоже трое, и мы должны были взять их тихо, без всяких погонь, выстрелов и прочей дребедени. Но для этого надо было без лишнего шума проникнуть в кафе или хотя бы к его дверям, чтобы показать швейцару свои удостоверения.

Выручила Ниночка. Впрочем, слово «выручила» тут не подходит, поскольку без большой натяжки можно сказать, что почти всю операцию по задержанию шайки воров-домушников провела именно Ниночка, а мы с Пшеничным были лишь ее ассистентами. Еще в Дежурной части, как только Светлов передал по радио, что в кармане Воротникова обнаружен паспорт некоего Бориса Морозова, я через адресный стол выяснил, что он живет в одной квартире со своей мамой Агнессой Сергеевной, и попросил Ниночку позвонить в эту квартиру. Нужно было узнать, дома ли этот Морозов, а если нет, то где он. Ниночка с ее вологодским акцентом годилась для этого как нельзя лучше, а справилась со своим заданием просто блестяще. Из квартиры все того же академика Ципурского она позвонила Агнессе Сергеевне, а мы в Дежурной части слышали весь разговор - благо техника прослушивания телефонных разговоров у нас работает безотказно.

- Алле! Агнесса Сергеевна? - сказала Нина в телефонную трубку так непринужденно, словно эта Агнесса Сергеевна была ее родной теткой. - Добрый вечер, это Ниночка. А Боря дома?

Конечно, у двадцатилетнего Бори была не одна знакомая Ниночка, но Агнесса Сергеевна не стала разоблачать сына. Польщенная, видимо, тем, что хоть эта Ниночка знает ее имя-отчество, она сказала:

- Давно ускакал!

- С Костей, что ли? - спросила Ниночка. - Или с Ленкой-Элеонорой?

- Они втроем сейчас в «Метелице». Костя же сегодня работает! - сказала Агнесса Сергеевна.

- Ой, ну да! - воскликнула Ниночка. - А я и забыла, идиотка! Я их тут жду, в «Лире»! Чао, Агнесса Сергеевна, пока! - и положила трубку.

- Лихо! - восхитился генерал Волков и сказал мне: - Слушай, из нее отличная оперативница получится. Может, отдашь ее в милицейскую школу? Как только кончит, сразу в угрозыск возьму, обещаю…

Теперь перед входом в кафе «Метелица» воодушевленная генеральской похвалой Ниночка уже сама проявила инициативу.

- За мной! - скомандовала она мне и Пшеничному, и буквально штопором ввинтилась в толпу своих сверстников, атакующих двери кафе. И, работая локотками и плечиками, стала буравить себе и нам дорогу, на ходу выкрикивая куда-то вперед: «Женька, я тут! Я тут, я иду! Да дайте пройти, девчонки!»

- Куда ты прешь, там закрыто! - пробовал кто-то остановить ее.

- Кочумай, меня там чувак ждет! - отмахивалась Ниночка и опять кричала вперед своему воображаемому «чуваку»: - Женька!…