Противостояние

— Ну, надеюсь, ты не станешь меня в этом обвинять? Не я нашла Аделаиду Генриховну!

— Я и не собираюсь никого обвинять. Просто не могу поверить! — После десятиминутного молчания он неожиданно предложил: — А давай в воскресенье сходим в церковь…

— Ты же никогда туда не ходил?

— Когда-нибудь нужно начинать…

— Нужно…

Мила тоскливо вздохнула при воспоминании о собственных редких и робких попытках, во время которых ее не покидало мучительное ощущение чужеродности. Длинные, непонятные службы тяготили, а когда храм наполнялся гулом голосов, торжественно и сосредоточенно произносящих «Символ Веры», желание выйти из него делалось непереносимым. Еще ни разу она не исповедовалась и не причащалась, хотя со времени крещения прошло три года. Самая мысль о том, что предстоит открыться незнакомому батюшке, казалась дикой и невероятной. С тайной завистью наблюдала Мила за людьми, подходившими к Чаше, особенно остро ощущая, в тот момент, безрадостную пустоту глухого сердца.

В храм они выбрались лишь во второй половине воскресного дня. Пасмурное, низкое небо нависло над сонным городом. Ноги вязли в мокрой каше весенней оттепели.

— Отвратительная погода! — Запыхавшись, Мила расстроенно взглянула на свои промокшие сапоги.

— Да, — согласился с женой Андрей и мечтательно добавил: — Сейчас сидели бы спокойно дома, телевизор смотрели…

— Ну нет! Давай доведем дело до конца! — Она нахмурилась от сознания, что спорит сейчас с самой собой.

— Конечно, смотри, наш автобус!

У церковных ворот, на верхушках высоких старых тополей, ссорились вороны. Их режущий ухо гвалт разносился по округе.

— Мерзкие голоса! Впрочем, сами птицы не лучше! — заметил Андрей и, подхватив Милу под руку, шагнул на нечищеную мостовую. Красные «Жигули», попавшие в скользкую колею спрессовавшегося снега, резко развернулись и окатили их, с ног до головы, жирной, угольно-черной грязью.

— Ах ты, — задохнулся от возмущения Андрей. Водитель, испугавшись его сжатых кулаков, сорвался с места.

— У тебя вся куртка испачкана. — Мила окинула мужа обескураженным взглядом. — Да что же это?! — Вопрос так и остался без ответа. — Сейчас…

Она раскрыла свою сумочку и, после долгих поисков, вытащила нарядный вышитый платок.

Андрей, стирая грязь с Милиного носа, расстроенно предложил:

— Домой?

— Нет, — отрезала Мила, — если решили пойти в храм, значит, так и сделаем!

Вечерняя служба еще не началась. Несколько старушек сидели на лавочке, от нечего делать наблюдая за редкими посетителями. Под прицелом недобрых взглядов Мила потянулась к подсвечнику. Боковым зрением она заметила метнувшуюся к ней пожилую женщину, ткнувшую зажженной свечой в рукав ее шубы. В ту же секунду мех ярко вспыхнул. Мила сбила огонь и, заставив себя промолчать, отошла к алтарю. Затуманенный обидой взгляд скользил по иконам. «Зачем? Зачем она это сделала?!» — с горьким недоумением вопрошала девушка саму себя. Злой, бессмысленный поступок старухи окончательно испортил ей настроение.

— Вам не нужна моя помощь?

Мила, готовая вот-вот расплакаться, услышав рядом мягкий, участливый голос, удивленно обернулась и, встретившись взглядом со священником, покраснела от смущения.

— Вы выглядите такой расстроенной! Я не мог не подойти, — улыбнулся мужчина.

— Спасибо…

— Скажите, как вас зовут?

От теплоты его тона Мила очнулась.

— Людмила.

— Очень хорошее имя, — похвалил батюшка, — людям милая.

— Странно, никогда раньше не приходило в голову!

— К сожалению, мы часто не замечаем очевидных фактов. Вон тот молодой человек, — он указал взглядом на Андрея, нерешительно переминающегося с ноги на ногу, — не с вами случайно?

— Да.

— Зовите, — радушно предложил отец Алексий.

— Андрей! — окликнула его Мила. Приблизившись, муж скованно поздоровался со священником.

— И вы, здравствуйте, Андрей!

Отец Алексий не произнес ничего особенного, но в его интонации, в особом ударении на слово «здравствуйте» заключался давно утерянный, глубинный смысл пожелания друг другу здравия душевного и телесного.

— Скажите, — порывисто обратилась к батюшке Мила, — я могу исповедаться у вас?

— Конечно! А ваш…

— Супруг, — подсказала она.

— Тоже хочет исповедаться?

— Возможно, — неопределенно проронил растерявшийся Андрей.

— Так хотите или нет? Для Таинства Исповеди необходима именно ваша воля, и ничья другая!

— Знаете, наверное, я еще не совсем готов…

— Вы ведь крещеный?

Андрей кивнул.

— Тогда объясните почему вы не готовы?

— Батюшка, разрешите ответить! — От волнения Мила густо покраснела. — Очень боюсь исповеди! Не представляю, как мне удастся пересилить себя…

Отец Алексий ободряюще улыбнулся:

— Через подобные переживания проходит каждый человек! Если раскаяние будет чистосердечным, прежние страхи исчезнут, Господь одарит вас необыкновенной душевной легкостью! Но, поверьте, ничто не сравнимо с внутренней радостью Святого Причастия!

Искреннее воодушевление священника невольно передалось Миле.

— А в отношении грехов не найдется ни одного, которого бы не простил Господь. Достаточно вспомнить Евангелие. Первым, после Иисуса Христа, в Царствие Небесное вошел не праведник, а грешник из грешников, разбойник, с руками, по локоть, в крови! Как вы думаете, почему Господь дал ему обещание: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю»? [81]

Священник не торопил с ответом.

Наконец Мила нерешительно предположила:

— Он раскаялся…

— Конечно! — поддержал ее отец Алексий. — Искренне раскаялся, будучи распятым на кресте! Претерпевая невыносимые муки, разбойник, тем не менее, посчитал их достойным наказанием за совершенные преступления!

Молодые люди переглянулись.

— Так просто? — недоумевая, произнес Андрей. — Всю жизнь грабил и убивал, а потом раскаялся и сразу попал в рай?!

— Думаете, просто? Попробуйте спросить самого себя: какого наказания заслуживаю я?

— Но мы говорим сейчас не об обычных людях, а о разбойнике! Убийство — исключительный грех! На него способны единицы!

— Вы считаете? Тогда что вы скажете об абортах?

— Не знаю, — помрачнел Андрей.

— Со смертными грехами дело обстоит яснее, их невозможно не увидеть, но вот что делать с остальными, незаметными, «бесчисленными, как песок морской»? [82]Прошу вас, молодые люди, никогда не пытайтесь оправдать собственную греховность, руководствуясь человеческой «справедливостью»! Только тогда ваше раскаяние не утратит искренности. Это война, которую вы будете вести, с самими собой, всю жизнь…

Теперь, позвольте, вернусь к вашей просьбе. — Священник обратился к Миле: — Подождите минуту, я сейчас. — Он вынес ей небольшую книжку. — Прочтите внимательно, здесь все написано о подготовке к Исповеди и Причастию. Извините, нет возможности дольше говорить, опаздываю на встречу! Но я не прощаюсь! В следующее воскресенье приходите на Литургию!

— Обязательно! — Мила благодарно посмотрела на отца Алексия. — Спасибо за все!

— Божие Благословление на вас, — перекрестил их священник и быстрым, легким шагом направился к выходу.

— Ты что-нибудь понимаешь? — обескуражено спросил Андрей. — Сначала машина, потом ненормальная бабка, а в довершение священник… Странно!

— Я понимаю, — задумчиво ответила Мила, — нас не пускали в храм, к Богу.

В автобусе они почти не разговаривали. Вечерело. Мила всматривалась в мелькающие городские огни и улыбалась. Сегодня она получила самое главное, чего ей так не хватало, — надежду.

Дома, у самых дверей, их атаковал любвеобильный Оппи. Андрей выставил вперед руку и пробурчал:

— Ну, хватит, хватит…

— Иди на место! — строго прикрикнула на терьера Мила.

Пес одарил хозяйку преданным, любящим взглядом. Не встретив взаимности, он, всем своим видом выражая печаль, расстроенно поплелся к меховому кругу.

81

Евангелие от Луки 23:43.

82

Святой Иоанн Дамаскин: «Первым признаком начинающегося здравия души является видение своих грехов, бесчисленных, как песок морской».