Противостояние

— Ты видел храм Святителя Николая? В последнее время я там часто молюсь. А недавно Он Сам явился мне! — Заметив на лице Святослава недоверчивую улыбку, княгиня горячо попросила: — Прошу, поверь! Святой Николай сказал, что просьба моя услышана, начертал на лбу крест и велел передать… — мать протянула серебряную стрелу, — для решающего сражения.

Молодой князь смутился, не зная, как отнестись к неожиданному подарку.

— Ничего не надо говорить, — успокоила сына Ольга и торжественно произнесла: — Одно обещай, если помощь будет явлена и не останется сомнений во всемогуществе Бога христианского, ты примешь крещение!

— Хорошо, даю слово. Святослав не стал огорчать ее отказом. «Что ж, посмотрим, поможет ли нам христианский Бог», — подумал князь, рассматривая стрелу.

С того памятного разговора прошел месяц. Войско Святослава разительно переменилось. Оно больше не состояло из отдельных, склонных к соперничеству кланов. В конце мая наступил долгожданный день посвящения воинов в дружинники. Они робко входили под высокие своды легендарной Пасынчей беседы, круглого каменного строения с заостренным куполом. Горящие на стенах факелы освещали торжественные лица князя и участников Совета, бояр, выборных старцев, тысяцких, сотских, десятских. В центре зала Святослав опоясывал новых дружинников мечом под громкое многоголосое приветствие, далеко разносящееся протяжным эхом. А следом их приводили к присяге, одних — в языческом святилище, перед Перуном, других — в церкви Святого Илии. Все вместе они составляли теперь единую, огромную силу, именуемую войском русским.

Перед выступлением в поход киевляне вышли на подол провожать своих воинов. Сквозь гул толпы слышались громкие крики приветствий, чей-то плач, зычные голоса десятских и сотских, нервное ржание лошадей и бряцание оружия. На смену многодневным дождям и серому пасмурному небу в весенней лазури засияло яркое, ликующее солнце.

— Видишь, сынок, Матерь Божия вас не оставляет, — прошептала княгиня, провожая затуманенными от слез глазами исчезающее вдали войско Святослава.

Они продвигались необычайно быстро. Воины шли налегке, не таща за собой возов с вещами. Во время коротких привалов они пекли на углях тонко нарезанное мясо диких животных. Шатром им служило звездное небо, а постелью — кусок грубой ткани, вместо подушки — седло в головах, «…и легко ходя, аки пардус (гепард), воины многы творяще».

Дружинники души не чаяли в князе. За долгое время пути он стал для них всем: и отцом, и братом, и командиром, и другом. Вечерами Святослав любил посидеть у костра, слушая песни гусляров о подвигах предков.

Вот уже легкие княжеские ладьи скользили по Оке, приближаясь к далеким вятическим лесам. Князь знал, осторожные вятичи всегда выставляют хорошие дальние дозоры и в селениях наверняка спешно собирается ополчение. Ну что ж, это обстоятельство ему только на руку! Проще будет договориться.

Дружинники встали лагерем у реки, неподалеку от главного городища. Святослав, распорядившись о надежных караулах, приказал ждать. Воины наконец-то получили передышку. Они откровенно радовались возможности отдохнуть и полакомиться свежей запеченной рыбой.

И только на пятый день, из рассеивающегося утреннего тумана, показалось грозное войско не покорившихся киевскому князю гордых вятичей.

Впереди выступали храбрецы, подставляя вражеским стрелам голые груди с тяжелыми топорами-секирами в обеих руках, за ними продвигались копьеносцы с составленными вплотную щитами, прикрывая собой легких, подвижных лучников. Выглядело войско внушительно, но князь хорошо знал слабое место вятичей — нестойкость в рукопашном бою. Князь нисколько не боялся их, прекрасно сознавая собственное превосходство. Не за победой пришел к ним Святослав, а за миром. Подойдя довольно близко, воины, в нерешительности, остановились. Они не замечали угрозы со стороны киевлян, а начинать сражение самим им тоже не хотелось. Святослав подозвал к себе Трувора, сына тысяцкого Синеуса, и приказал положить к ногам вятического старейшины березовую ветвь мира. Старейшина, едва заметным кивком головы, выразил свое согласие на примирение, и один из его лучников торжественно поднял ветвь с земли. Войско князя медленно приблизилось к вятичам, после чего Святослав отдал приказ остановиться и заговорил. В наступившей тишине воины ловили каждое его слово.

— Други наши, вятичи! Не подчинения себе я вам предлагаю, а равноправный союз и объединение всех русских племен. Доколе ненавистные хазары будут помыкать нами, унижать и обирать?! Только собравшись в единый кулак, мы сможем ударить по Итилю, сердцу Хазарского Каганата! Отныне не будет больше полян, древлян, полочан, дреговичей, северян, словен, кривичей и вятичей! Будет единый русский народ!

Среди воинов, с обеих сторон, началось невообразимое ликование. Они обнимались, плакали от счастья. Неужели такое станет возможным?! Им удастся избавиться от многолетней кабалы?!

Ранней весной 965 года, по большой воде, из Киева и Новгорода, в землю вятичей шли новые ладьи с воинами, оружием и припасами. Войско князя множилось. Печенеги пригоняли для него табуны лошадей. Теперь, Святослав брал в конную дружину всех умеющих держаться в седле. Воинские заставы перегородили тропы и дороги, чтобы на Волгу, в хазарские владения, никто не проскользнул и не предупредил о готовящемся наступлении. Успех во многом зависел от внезапности и быстроты передвижения. Наконец войско Святослава собралось в единый кулак, нацеленный на Хазарию. Без труда разгромив Волжскую Булгарию и рассеяв по окско-волжским лесам враждебных Руси буртасов, оно спустилось вниз по Волге и приблизилось к границам Хазарского Каганата. Иудейский царь, уверенный в надежной защите северных территорий преданными ему союзниками, не ожидал оттуда серьезной угрозы. Обычно русские рати подходили по Азовскому морю и Дону, где им давали достойный отпор. На сей раз столь стремительное наступление явилось для Иосифа полной неожиданностью.

Грозной, полноводной рекой, без конца и без начала, с топотом коней, звоном оружия, криками десятников и сотников, продвигалось русское войско во главе со Святославом Игоревичем, через волжские степи, к Итилю. По дороге в него вливались кланы печенегов — стервятников, предвкушавших кровавый пир, на котором они надеялись урвать свой сладкий кусок от победного пирога. Дрожала, стонала земля, в предчувствии страшной битвы, тревожно, испуганно кружили птицы, звери спешили прочь, стремясь укрыться от невиданной, огромной силы.

Иосиф спешил. В его распоряжении оставалась одна неделя. Именно столько времени, по расчетам, должно понадобиться киевскому князю, чтобы привести войско к стенам Итиля. Да, людей катастрофически не хватало. Глядя на хмурые лица опытных воинов, царь не находил в них ни прежнего куража, ни уверенности в победе. Даже самому себе он боялся признаться в том, что тоже не верит в успех. Теперь свои надежды он возлагал исключительно на книгу власти. Только она одна была способна все изменить и исправить. Часами Иосиф читал заклинания и молитвы, запершись у себя в кабинете. Когда он выходил оттуда с мертвенно-бледным лицом и пылающими нечеловеческой злобой больными, воспаленными глазами, слуги в ужасе разбегались. В городе царила паника.

Утром, 27 числа, месяца цветения Хешвана, [51]дозорные сообщили о подходе войска руссов к Итилю. Напряженно вглядывался Иосиф вдаль, и то, что он видел, заставляло сердце сжиматься от дурных предчувствий. «Конец Хазарии будет общим — так, кажется, говорил старик. А если его слова окажутся пророческими? Неужели конец? Нет, я не могу проиграть! Невозможно! Со мной книга!» Ослепленный безумием фанатичной веры, царь гордо вскинул голову.

Между тем огромное войско остановилось на изрядном расстоянии от городских стен. Сегодня сражения не предвиделось, что вполне соответствовало интересам обеих сторон. Вечерело. По степи тянуло дымом от многочисленных костров, на которых готовился ужин. В лагере царило оживление, предшествующее решающим, тяжелым сражениям. Опытные воины подбадривали новичков добрым словом и мудрыми советами. Князь Святослав подсаживался то к одному, то к другому костру, шутил со своими дружинниками, делился воспоминаниями о прежних походах. Молодежь, затаив дыхание, восхищенно слушала рассказы «стариков», черпая в них уверенность и желание победить в завтрашнем бою. Святослав смотрел на юные вдохновленные лица, и затаенная грусть пряталась в его глазах. Он, как отец, отпускающий на смерть любимых сыновей, скорбел и плакал сердцем. Жестокий мир не оставлял ему выбора! Этим мальчикам, добровольно отказавшимся от счастья любить и быть любимыми, предстояло завтра пролить кровь за свой народ, за свободу.

51

Хешван — апрель (древнеевр.).