Страница 3 из 11
-- Господин, -- без лишних слов произнес козел.
Он вытянул вперед одну ногу и приник двурогим лбом к земле в поклоне, отдаваемом лишь королям. А затем, уже как другу, он поцеловал Варту руку.
-- Поспеши, -- сказал Варт, -- просунь ко мне рог сквозь прутья, и я одной из стрел напишу на нем записку для Мерлина.
Трудно было придумать, что написать столь неудобным стилом на столь малом пространстве. В конце концов, Варт просто нацарапал "Кэй". Он не написал своего имени, полагая, что Кэй намного важнее его и потому помощь для Кэя придет скорее.
-- Дорогу знаешь? -- спросил он.
-- Знаю, моя бабка жила в замке.
-- Так что надо сказать? Какие слова?
-- Мои, -- ответил козел, -- довольно неприятные.
-- Говори же.
-- Ладно, -- согласился козел. -- Ты должен сказать: "Пусть доброе пищеваренье ждет до появленья аппетита".
-- Ах, козел, -- надтреснутым голосом сказал Варт. -- как это все ужасно! Но беги быстрее, козел, и возвратись благополучно, и знаешь, козел, поцелуй меня еще раз на прощание.
Однако козел не стал его целовать. Он отдал Варту императорские почести, преклонив на сей раз оба колена, и едва только Варт произнес необходимые слова, метнулся из клетки вон и скрылся во мраке.
На беду, хоть оба они и шептались так тихо, что ворона не могла подслушать их разговор, заклинание все же пришлось произнести погромче, иначе оно не дошло бы до дверцы соседней клетки, да и дверца, когда открывалась, скрипнула.
-- Маменька, маменька! -- истошно завопила ворона. -Кролики разбегаются!
Сей же миг в освещенном проеме кухонной двери объявилась мадам Мим.
-- Что там такое, Плаксынька? -- крикнула она. -- Что нас такое гнетет, синичка ты моя ласковая?
-- Кролики разбегаются, -- еще раз проверещала ворона.
Ведьма выскочила во двор, но слишком поздно, чтобы поймать козла или даже увидеть его, а потому сразу принялась проверять запоры, освещая их пальцами. Пальцы она, растопырив, держала торчком, на кончике каждого трепетал язычок синего пламени.
-- Один мальчик на месте, -- пересчитывала своих пленников мадам Мим, -- плачет, бедненький, обеда дожидается. Два мальчика на месте, и ни один не похудел. Один козел шелудивый пропал, ну и невелика потеря. Филин-то с петухом остались, и дурачок никуда не делся.
-- И все же, -- прибавила мадам Мим, -- то, что он удрал, это нам предостережение, серьезное предостережение, вот что это такое.
-- Он шептался с мальчишкой, -- наябедничала ворона, -последние полчаса они все время шептались.
-- Вот как? -- сказала ведьма. -- Значит, козел шептался с моим объяденьецем, э? Ну и много пользы это тебе принесло, мой мальчик? А как тебе понравится начиночка из шалфея? Однако, тыто куда смотрела, Прорвочка ты моя? Как ты могла допустить такое их поведение? За это останешься без обеда, птичка моя расписная, райская. А ну-ка, плюхай отсюда на любое сохлое дерево и устраивайся на ночлег.
-- Ах, маменька, -- заныла ворона. -- Я всего лишь выполняла мой долг.
-- Плюхай отсюда, тебе говорят, -- прикрикнула мадам Мим. -- Пошла прочь, и можешь там дуться, сколько захочешь.
Бедная ворона свесила голову и, бормоча что-то язвительное, поплелась на другой конец крыши.
-- Ну-с, мой сочный кусочек, -- сказала ведьма, повернувшись к Варту и прошептав положенное "Когдадовольствуешься-малым-достаточное-целый-пир", чтобы открыть его дверцу, -- нам кажется, что котел уже закипает, и печка прогрелась в меру. Как моему молочному поросеночку понравится, когда его нашпигуют сальцем? Не все же ему шептаться по углам.
Варт, сколько мог, метался по клетке, не давая себя изловить, -- он старался хоть немного потянуть время, чтобы Мерлин успел прийти к ним на помощь.
-- Отцепись от меня, скотина, -- вопил он. -- Отцепись, старая карга, не то я тебе все пальцы перекусаю.
-- Ишь как царапается, бедненький, -- говорила мадам Мим. -- Господи благослови, как он извивается и дерется и все только потому, что попал к басурманочке на обед.
-- Ты не посмеешь меня убить, -- кричал Варт, уже пойманный за ногу и повисший в воздухе вниз головой. -- Тронь меня хоть пальцем, и ты пожалеешь об этом.
-- Ягненочек, -- сказала мадам Мим, -- куропаточка полногрудая, как же он, бедный, пищит.
-- Так вот, мой маленький, -- продолжала ведьма, неся его в освещенную лампами кухню, на полу которой была расстелена чистая простыня, -- в старину нравы были жестокие, и цыпляток ощипывали еще живыми. Так у них перышки легче выходили. В наши дни до такого зверства никто не доходит, никогда-никогда, но с другой стороны, маленькие мальчики, они ведь боли совершенно не чувствуют. Одежду с них лучше сдирать, пока они еще живы, а зажарить мальчика в одежде и тем испортить себе все удовольствие от еды, -- такое кому же в голову вскочит?
-- Убийца, -- выкрикнул Варт. -- Ночь еще не пройдет, как ты раскаешься в этом.
-- Ах ты, заинька, -- сказала ведьма, -- просто срам -убивать такого, просто срам. Как у него волосики-то мягкие вздыбились, как он глазки-то выпучил. Бедная Прорвочка, не видать ей этих глазок, надо же, жалость какая. Вот как доходит до подобных дел, так, право, иногда прямо подмывает обратиться в вегетарианство.
Ведьма уложила Варта себе на подол, стиснула ему коленями голову и с расторопностью, свидетельствующей о немалой практике, начала стаскивать с него одежду. Варт изо всей мочи лягался и дергался, сознавая, что любое промедление отсрочит его неминучую смерть и даст козлу больше времени, чтобы привести на помощь Мерлина. Ведьма же, раздевая его, пела ощипательную песню, вот такую:
Хорошо щипать перо,
Коли дичь послушна -- о.
Мягкое идет легко,
Жесткое натужно -- о.
Если ж бьется, негодяй,
Ты на корчи не взирай.
Ибо мальчики, по счастью, к боли равнодушны.
Эту песню она перемежала другой, кухонной, -- песней счастливой стряпухи:
Нежная шкурка хрустит на зубах,
Ах, мой утеночек сладенький, ах!
Вертел туда,
Жилки сюда,
Кушанье выйдет, как в лучших домах.
-- Ты пожалеешь об этом, -- кричал Варт, -- даже если доживешь до тысячи лет.
-- Ну, будет, поговорили, -- сказала мадам Мим. -- Пора уже нам тюкнуть его по темечку.
Держи его за ножки и
Едва головку задерет,
Руби ребром ладони, и
Он тут же и помрет.
Страшная ведьма подняла Варта повыше, намереваясь поступить с ним по сказанному, и в самое это мгновение в кухне с шипением, но без треска, полыхнула летняя зарница, и на пороге возник Мерлин.
-- Ха! -- сказал он. -- А ну-ка посмотрим, чего стоит полученный в Дом-Даниэле с отличием диплом по двум специальностям против приватных уроков моего учителя Блейза.
Мадам Мим, не глядя, отложила Варта в сторонку, поднялась из кресла и распрямилась во весь свой велколепный рост. Ее роскошные волосы начали потрескивать, из сверкающих глаз полетели искры. Целую минуту она и Мерлин простояли друг против дружки, не произнеся ни единого слова. Затем мадам Мим присела в царственном реверансе, а Мерлин холодно склонил голову. Он отступил, пропуская ее в дверь, и вышел следом за ней в огород.
Прежде, чем мы двинемся дальше, вероятно, следует объяснить, что в те далекие дни, когда в Дом-Даниэле, в подводных чертогах морского царя, действительно располагался колледж, готовивший колдунов и ведьм, и когда все чародеи делились на черных и белых, между двумя этими вероисповеданиями существовала серьезная вражда. Ссоры черных магов с белыми разрешались посредством официальных дуэлей. Протекала же колдовская дуэль так. Дуэлянты вставали один против другого в каком-нибудь месте -- просторном и свободном от помех, -- и ожидали сигнала к началу схватки. Услышав сигнал, они имели право превращаться во что угодно. Отчасти это напоминало игру, в которую и поныне играют вдвоем, при помощи кулаков. Игроки произносят "раз-два-три" и по счету "три" показывают либо два пальца, что означает -- ножницы, либо ладонь -- бумагу, либо сжатый кулак -- камень. Если вы изобразите бумагу, а ваш противник ножницы, то победит он, потому что ножницы режут бумагу; но если вы превратитесь в камень, то ножницы его затупятся, и победа достанется вам. Цель же колдуна-дуэлянта состояла в том, чтобы обратиться в такое животное, растение или минерал, которое способно уничтожить животное, минерал или растение, выбранное противником. Схватки порой тянулись часами.