Дар памяти

Кладу ноги на скамеечку, с отвращением вспоминая зельеваров-американцев, которые задирают ноги на стол прямо в ботинках. Вот уж точно, где никакого понятия о манерах! Впрочем, на конференции по зельеварению я уже давно не езжу.

Книга Адамса – самая современная и самая полная по нарушениям памяти. К трем утра мне удается выудить из нее несколько ценных для меня вещей. Первая из них - то, что автору за 70 лет его исследований дважды встречались вмешательства в память, когда человек видел некоторые эпизоды не так, как его родственники, и определить причину вмешательства так и не представилось возможным. Однако в одном из случаев через некоторое время человек сам вспомнил настоящие эпизоды. Это говорило о том, что такое вмешательство не уничтожало настоящие воспоминания, а лишь действительно заменяло их. И вторая - то, что автор имел дело со случаем, когда пациент знал, что его память была стерта с помощью заклинания Мемория Абдиката*. Это заклинание работает лишь при добровольном согласии стереть память, но уничтожает воспоминания, по-видимому, навсегда. Само заклинание, по мнению автора, не смотря на то, что согласие было добровольным, относилось к темной магии.

Добровольное согласие на уничтожение памяти. Не на Обливиэйт, который может снять более сильный волшебник… При этих строчках я положил книгу на колени и долго смотрел в огонь… Кажется, в воскресенье вечером я опять не вернусь к исследованиям. У меня есть занятие вместо этого: навестить бывшего декана.

При воспоминании о Слагхорне, толстом лысом декане Слизерина с потными ладонями и масляными глазками, меня передергивает. Последний раз я встречал его на конференции в 83-м году – он-то всегда там одна из центральных фигур! – когда он обхаживал какую-то расцветающую знаменитость. Будущая знаменитость льстиво улыбалась и смотрела ему в рот. Стоп! Я напоминаю себе, что на войне вопросу о личных предпочтениях не место. Слагхорн – это Слагхорн. В конце концов, мне нужно быть благодарным ему за то, что он был таким отвратительным деканом – потому что на его фоне мне было гораздо легче завоевать авторитет у слизеринцев, чем если бы до меня был кто-нибудь типа МакГонагалл. Потому что, кажется, хуже декана, чем Слагхорн, быть не может. А в воскресенье я всего лишь сделаю то, что должен был сделать очень давно. И даже немного жаль, что после моего визита он обо всем забудет.

«Историю заклинания Обливиэйт» Раймона Одруа я читаю уже к рассвету, наклонившись над столом. Глазам немного больно, я призываю все свечи, которые только у меня есть, но дело, конечно, не в освещении. Полное восстановление после проклятий, которые я получил в доме Горбина, произойдет только через несколько недель. Хотелось бы знать, кстати, что об этом инциденте думают в Лютном. Не буду удивлен, если в ближайшее время кто-нибудь захочет мне отомстить. В аврорате думают одно, а в Лютном – своя когорта, у них на уме совсем другое. Придется пока прятаться и от бывших «своих». Заклинание невидимости, к сожалению, требует стихии воздуха или просто очень большого количества силы. В полевых условиях стихийную магию взять неоткуда, так что придется пользоваться оборотным. И еще – часто обращаться к Флитвику, чтобы наложил заклинание невидимости, которого бы хватало, скажем, минут на сорок. Выйти из комнат Флитвика, спуститься к Запретному лесу и запутать след аппарации.

«История Обливиэйта» - столь ветхая, что, не заключай я каждый лист в свою защитную оболочку, книга бы рассыпалась на глазах. Книги Одруа уничтожили веке еще в 16-м, после того, как он пошел против властей, и то, что эта нашлась в Хогвартсе, кажется каким-то чудом. Ирма говорит, что за все время работы здесь не выдавала ее ни разу, да и мне дала под обещание вернуть в не худшем виде. Для того, чтобы ее вот так читать, требуется немало силы, и я пью бодрящее. Книга, в общем-то, не слишком полезная: кому нужны эти старые заклинания, многосложные и трудновыполнимые предшественники Обливиэйта, которые, к тому же, никто не знает, как именно надо выполнять, когда можно использовать сам Обливиэйт, но мне важна любая зацепка.

Переворачиваю очередную страницу и, затаив дыхание, смотрю на обрывок записки-закладки: сверху - одним почерком «…не работает», и снизу - другим, столь ненавистным, который даже юным, неустоявшимся узнается слишком хорошо: «Еще бы оно сработало! Думаешь, ты такой умный, и я не знаю, на ком ты его пробовал? Ты бы еще отыскал самого Гриндевальда и на него бы попробовал заклятие наложить! Попробуй на Диппете». Переворачиваю записку: «И, кстати, МакГонагалл так себе прикрытие, тем более, старше тебя».

29 января 1994 года

В Лондоне за последние сутки случилась зима, и все газоны были покрыты снегом.

Джейн стало хуже, - мрачно сказал Ричард, когда они встретились на «старом месте» - не в самом гей-клубе, а в парке напротив него, там, где Северус два дня назад гулял с Ромулу. – Лежит, смотрит в потолок и ничего не говорит.

Значит, поход отменяется? Или… может быть, это повод ее осмотреть? – спросил Северус, которого не оставляла мысль, что он мог бы что-то сделать.

Ни то, ни другое. Она передала тебя другому человеку. Сказала, что пока ты можешь поговорить с ним. Я его немного знаю – он дельный парень, служит в магической полиции. Так что мы отправимся в Милан.

В Милан?

В его окрестности, - Ричард поднял вверх кожаную перчатку:- Портал до места назначения. А что касается Джейн, то Хенрик – один из лучших специалистов по темномагическим проклятьям во всей Европе. Один из двух, - уточнил Ричард. – Второй тоже ее смотрел. И ничего не смог сделать.

Послушай, Брэндон, - Северус редко называл приятеля по фамилии (он его вообще никак не называл), но всегда делал это, когда злился, - вы оба – законченные придурки! Иногда с темной магией можно справиться только темной магией. Ни один ваш хваленый целитель наверняка не изучал ее настолько, насколько я. И я ее изучал, заметь, именно в аспекте исцеления от проклятий. Я знаю заклинания, ритуалы и умею готовить противоядия ко всем группам проклятий, которые вообще существуют.

Послушай, Снейп, - вернул Северусу оскорбление Ричард, который, впрочем, и в эту минуту выглядел куда добродушнее своего приятеля, лишь чуть мрачнее, чем был до того, как завелся, - Джейн утверждает, что эти проклятия завязаны на родовую магию старинного семейства, и поэтому могут быть сняты только с помощью родовой магии этого семейства. Второй специалист по темным проклятьям как раз из этой семьи. Собственно, он и есть тот бывший любовник Джейн, жену которого она пыталась отравить. Если когда-нибудь она расскажет тебе, сделай вид, что узнал это от нее. Ты, конечно, можешь вопить и брызгать слюной, доказывая, что ни он, ни Маршан всего знать не могут. Но я знаю Джейн уже шесть лет, и за эти годы я не слышал, чтобы она когда-нибудь хоть в чем-нибудь была неправа.

Мне послышалось, или ты тоже самое заявлял обо мне в конце прошлого года? - с угрозой, сузив глаза, спросил Северус.

Обстоятельства переменились, - буркнул Ричард. – Извини, старина, - примирительно сказал он. – Но Джейн упряма, как стадо тембу. У нее шотландские корни, и она многое просто чувствует. Можешь попробовать ее переубедить, когда ей станет легче, и она будет разговаривать. Берилл собирается взять отпуск, чтобы ухаживать за ней.

Северус пожал плечами. Его бесило упрямство этих ослов, и он все еще злился. Как злился всякий раз, когда его компетентность подвергалась сомнению тем или иным способом.

Послушай, ну я сам понимаю, что ты мог бы хотя бы попытаться, - сдался Брэндон. – Возможно, она просто не хочет, чтобы ты ее смотрел. Ты же мужчина, почти одного с ней возраста, а у нее все тело в язвах.

Маршан немногим старше, - заметил Северус. – А второй вообще был ее любовником.

Маршану около шестидесяти. А что до второго, то я слышал, что она ему доверяет как себе.

Мне, стало быть, не доверяет? Я ей лекарства варю, за которые мог бы попасть в Азкабан. И теперь она знает, кто это делает! Хотя мы с тобой договаривались, что все пойдет помимо меня.