Дар памяти

Адвокат, немолодой маг в плохо разглаженном камзоле, нервничал больше всех, то и дело оглядывался, как будто не знал, чего ожидать.

Процедура не затянулась надолго. Прочитав волеизъявление относительно душеприказчиков, адвокат развернул следующую часть свитка и блеющим голосом произнес:

Пятьдесят тысяч галлеонов завещаю своей сестре Марии Инессе Сицилии Изабелле Анне Элене Франсиске Вильярдо де Толедо, баронессе де Ведья-и-Медоре в качестве компенсации того, что было мной у нее украдено. Оставшаяся часть моего состояния, включающая действующий бизнес в магическом и маггловском мире и сбережения на общую сумму двадцать шесть миллионов сто восемнадцать тысяч двести двадцать четыре галлеона в равных долях делится между моими племянниками Хуаном Антонио Риккардо Раванилья, Максима Антонио Леандро Элисео Артуро Педро Франсиско Вильярдо де Ведья-и-Медоре, графом де Валадарес, и Эухенией Викторией Сицилией Изабеллой Марией Инессой Кларой Вильярдо де Ведья-и-Медоре при условии, что они позаботятся о моей приемной дочери Паскуале Эухении Вильярдо де Хорхе Барриас.

Послышался резкий звук отодвигаемого стула, затем стук каблуков, и Вероника Алехандра промчалась по лестнице и скрылась на втором этаже, только темно-сиреневая мантия мелькнула и пропала. Эухенио, сидевший напротив, отреагировал более мягко, встал с кресла, пробормотал: «Мне нужно проверить зелье», шагнул в камин и исчез.

Что значит «позаботиться о Паскуале»? – спросила Мария Инесса.

На этот счет ничего не сказано, сеньора.

Но вы же душеприказчик!

Так и есть, сеньора, - адвокат вытер пот со лба, - но дон Фелиппе не оставил никаких инструкций.

Но… как в таком случае мы должны «позаботиться» и имеют ли мои дети шансы вообще получить эти деньги?

Деньги и предприятия будут переданы вашим детям немедленно.

Ничего не понимаю, - сказала баронесса.

Я понимаю только одно, - бросил Эрнесто, сидевший по левую руку от нее, - что дядя оказался еще большим подонком, чем мы ожидали.

Я с тобой не соглашусь, - ухмыльнулся Максима. – Он был бы куда большим поддонком, если бы оставил деньги Марте или кому-нибудь еще. А так мы можем выделить порядочные доли Нике и Эухенио.

Конечно, мы это сделаем! – с горячностью воскликнула Эухения. – И не только им. Мы члены одной семьи и должны заботиться друг о друге. Конечно, мы выделим доли и Нике, и Эухенио, и тебе, Эрнесто, и тебе, Ромулу. И это не обсуждается вообще. Всем хватит на всех.

Баронесса посмотрела на нее с благодарностью. Эрнесто хотел было сказать что-то, но под взглядом Соледад немедленно заткнулся.

Я был бы рад взять у вас денег в качестве долгосрочного займа, - отозвался Ромулу.

Даже не думай, - предупредила Эухения. – Господи, вау! Мы богаты. – Она оглядела всех. – Даже не верится! Мы что, перестанем поношенные мантии носить?

Кажется, так, - рассмеялся Макс.

Эухения встала.

Вы как хотите, - сказала она, - но мне нужно сделать кое-что еще.

Непосредственно в самой лаборатории камина не было, и Эухения переместилась в комнату рядом с ней. Она посидела несколько минут на диване, придумывая, что сказать, потом встала и потянула на себя ручку. Та, к ее удивлению, оказалась закрытой. Эухения постучала.

Хен, это я, - сказала она.

Ну и что? – донеслось из-за двери.

Эухения опешила.

Как это ну и что? Я хочу с тобой поговорить.

А я с тобой говорить не хочу.

Хен, прекрати, что это за шутки? Разумеется, мы с Максом отдадим тебе часть денег.

Ответом ей было только молчание. Она снова потрогала ручку и, вынув палочку, произнесла:

Аллохомора.

Дверь не открылась.

Не надо мне ничего, - раздалось из-за нее. – Иди к черту!

Хен, черт возьми, я тебе ничего не сделала! И вообще – это моя лаборатория.

Теперь моя!

Несмотря на то, что Эухения давно перестала заниматься зельями, последнее отчего-то прозвучало особенно обидно. Она толкнула еще раз дверь посильнее, надеясь, что из-за ветхости та развалится, но не преуспела. Глухое рыдание, донесшееся из-за двери, отрезвило ее. Вздохнув – взламывающих чар она все равно не знала, Эухения бросила свои попытки и поднялась в комнату к дедушке.

Спальня герцога Толедского была отражением ее собственной. Помимо кровати, кресла и нескольких полок здесь была только еще пара стульев. Эухения раздвинула занавеси, закрывавшие кровать, и несколько минут смотрела на изможденное лицо. В последние недели герцог уже не приходил в себя.

Эухения опустилась в кресло и закрыла глаза, вдыхая успокаивающий запах лекарств. В доме и так все было неладно в последнее время, а теперь еще и это! Возможно, конечно, что дядя хотел показать ей силу своей любви, но она в это не верила. Герцог Вильрядо был последней сволочью, и это было вполне в его духе – распределить так наследство, чтобы перессорить семью. А Паскуала? Разумеется, они не могли о ней не позаботиться, но насколько трудным он это сделал. О своей двоюродной сестре Эухения не знала практически ничего, кроме того, что она была старше Эухении на год. Почему дядя не оставил деньги напрямую ей? Потому ли, что их могла отобрать Марта? И насколько Паскуала отличается от своей старшей сестры Маргариты, которая, по слухам, была вся в мать?

Дверь открылась, и вошел Гжегож. В руке он держал кубок с дымящейся жидкостью.

Я смотрю, у вас уже разборки начались, - заметил он. – Думаю, тебе не стоило ходить к брату прямо сейчас.

Откуда ты знаешь?..

Он сварил для меня зелье и сказал, чтоб я передал тебе, чтобы ты убиралась к черту.

Я ничего не понимаю. Не понимаю ничего, - пробормотала Эухения, закрывая лицо руками.

Чего именно ты не понимаешь?

Как он мог так поступить, быть таким злобным по отношению к собственным детям?

Ну, насколько я знаю, его жена с кем-то сбежала. Когда человек не может справиться с болью, ему тяжело видеть любого, кто связан с ее источником. И, насколько я знаю, он все же не бросил детей, привез их к вам и платил деньги за их содержание.

Ты пытаешься его оправдать?

Всего лишь замечаю, что могло быть хуже.

Он поставил зелье на полку рядом с ее головой.

Как ты собираешься его давать? Он же без сознания.

Через маггловскую капельницу.

Ладно.

Мне нужно отлучиться на несколько часов. Ты можешь последить за ней? Нужно дать это зелье, и потом еще два.

Конечно.

Гжегож коротко поцеловал ее в губы и ободряюще сжал плечо:

Так всегда бывает в семьях, в которых распределяется наследство. Но с Эухенио вы обязательно помиритесь.

А с Никой нет?

Он раздвинул полог еще шире, прилаживая капельницу:

Я бы не хотел быть тем оракулом, который предсказывает несчастья.

Значит, нет. А если я отдам ей половину наследства?

На твоем месте я бы этого не делал.

Почему?

Потому что Ника очень взбалмошная. Она подросток в самом худшем смысле этого слова. Лучше назначь ей ежегодное содержание. Кроме того, я слышал, что дела у герцога шли на самом деле не очень хорошо. Так что неизвестно, что за предприятия вам достались.

У меня есть Максима и Хуан Антонио для советов, - улыбнулась Эухения. – А тебя… не смущает, что твоя жена будет богата?

Настолько, насколько это не будет смущать тебя.

Я так рада, что ты не говоришь всех этих ужасных вещей из книжек – что ты теперь не можешь жениться на мне из благородства и все такое.

Гжегож влил в стеклянную чашу капельницы зелье и показал на устройство под ней:

Вот эту штуку надо будет перекрыть, когда зелье кончится.

Я знаю, что делать. Папа тоже пользовался такими.