Узы крови

Питер не шевелился, предпочитая молча ненавидеть окружающих.

– Я прекрасно тебя помню. Ты нередко составлял компанию нашему общему другу и брал на себя обязанности его десницы. Или как вы там себя называли? Я также помню, как ты похитил мою мать и женщин, что были с ней в карете. – Северянин не произнес ни слова, внутренне содрогаясь от близости чертового мальчишки. – Если бы не моя воля, то ты бы болтался рядом со своим заступником, но я стараюсь искать союзников даже в самых маловероятных и спорных ситуациях.

– Какого черта вы вытворяете? – остервенение, с каким хозяин разгневанного тона обратился к собравшимся, не знало границ. Хойт спрыгнул к мощного тяжеловоза и помчался по устланной трупами дороге прямо к подножию виселицы. Он набросился на истязателя, отдыхавшего после неблагодарного труда. – Да как ты посмел, шакал? Кто позволил тебе это сделать?

– Мы строили эти два импровизированных столба с перекладиной половину дня, но вы не оценили. Сделаю вид, что это не задело мои чувства, – вечно мрачная Виверна, как его называли в узком кругу, отличалась редким чувством юмора. Черного юмора с неизменным намеком на смерть. – Мне отдали приказ, а я его исполнил. Все просто. Ничего не изменилось за те двадцать лет, что я потратил на вашу семью. И намерен потратить на вас.

– Твои услуги мне не понадобятся, чертов убийца. – Оноре не впервые встречал этот взгляд, буквально кричащий о порицании. Как будто убить тысячу мужчин на поле брани и четверых на виселице – это две разные вещи, разделенные пропастью. Увы, щепетильным вельможам, носящим позолоченные кинжалы на бедрах, не дано сего понять. Разрезать оппонента на двести кусков для них – дело чести. А вот презирать тех, кто не любит марать руки – дело принципа. – Повторяю вопрос: кто разрешил? Дядя? Мама? Кто? Отвечай, или ты меня не слышишь?

– Очевидно, что слышит, милый Хойт, – уставший от несдержанных криков Элайджа подошел ближе, стараясь не потерять самообладание. Полезное умение для того, кто планирует работать с Никлаусом. – Весь чертов Простор тебя слышит. Что случилось?

Короткое объяснение, смешанное с гневными комментариями, возмутило генерала до глубины души. Очередная сердобольная претензия, доходящая до абсурда.

– Во-первых, это был мой приказ. Да, попрошу без осуждений. Так было нужно. Во-вторых, тебя здесь не было, пока я руководил нападением и громил противников. В-третьих, это ради общего блага и ради нашей цели.

– Ради нашей общей цели?! – истерический вопль вырвался из уст нового владельца Садов, получивших их обратно лишь при помощи несправедливых действий, интриг и стяжательств. Поэтому нынешнее его поведение лицемерно или же наивно. – Ты хочешь сказать, что наша цель оправдывает убийство?!

– Перестань нести чушь о всепрощении! – рявкнул раздраженный полководец, делая резкий шаг вперед и толкая недальновидного борца за праведность в грудь. – Хватит играть в праведность. Поверь мне, я был проповедником и наставлял людей на путь истинный. Так вот, все это откровенная ерунда. Давно уже пора это понять.

Леди Ирина, ставшая невольной свидетельницей перебранки, попыталась успокоить сына, но все старания не увенчались особым успехом. Его красноречивый взгляд уже говорил о многом. Нескрываемое презрение ко всем: к Ланнистеру – за бессердечное убийство Рика, к дяде – за многочисленные ошибки прошлого, настоящего и, судя по всему, будущего, к матери – за излишние слухи о связи со Старком, к самому себе – за неспособность понять и простить все вышеперечисленное. Фыркнув, Тирелл быстро развернулся и направился к своему жеребцу, дабы ускакать прочь. Но от себя ему не спрятаться. Не желая обсуждать случившееся с посторонними, вдова поторопилась найти Мозера и поговорить с ним.

– И что ты хочешь от меня? – полюбопытствовал на удивление безучастный Маршал. – В этом плане он похож на своего отца. Вечные терзания понятно откуда взявшейся совести. Всегда забавляло. Пройдет с возрастом или с появлением того, кому можно будет выговориться. Признаться, у меня самого однажды случился такой период, – с натянутой улыбкой признался южанин. Вместе они ушли подальше от смрада. Кровь впиталась в землю, привлекая падальщиков. – Не принимай близко к сердцу. Лучше возликуй, ибо наша миссия выполнена. Сюда прибудет Клаус с мощной армией. Здесь мы и собираемся, чтобы разгромить Гэбриэля на Юге.

Удобно расположившись на небольшом пригорке, странная парочка по очереди отпивали вино из бурдюка.

– Эй, Себастьян, иди к нам, мы как раз обсуждаем твоего незадачливого родственничка. Присоединишься?

– К разговору о прекрасном? – бывший лидер партизан грустно усмехнулся, поминая некогда жизнерадостного мальчика, придумывавшего массу увлекательных игр. Да, Волчье Логово сотрясалось от счастливых детских криков. – Он создал свое войско и назвал Волчьим Легионом. Очень похоже на Гэбриэля: основать новый орден, совсем непохожий на остальные. И взять себе отдельный герб с черным волком, у которого красные глаза. Он любил приглушенные цвета, ненавидел помпезность, и обожал, до маниакальной зависимости обожал подчинять всех своей воле. Резвый мальчишка с бесцветными, почти стальными глазами теперь вырос – и продолжает играть в свои самые любимые игры.

Сын Тибальта

– Гэбриэль, пойдем скорее! – запыхавшийся Тарли, постоянно откидывающий назад растрёпанные темные волосы, облокотился на приоткрытую дверь, дабы перевести дыхание. – Твой брат зовет покататься верхом. Говорит, привезли лучших жеребцов во всем Севере, если не в королевстве.

Юноша стоял спиной, не реагируя на зов. Ему хотелось узнать подлинную тайну манускриптов, украденных из библиотеки.

– Что у тебя там?

– Ничего, предназначенного для смертных, – в тоне младшего Старка, как обычно, не звучали шутливые нотки. Захлопнув массивную книгу, он резко обернулся и опустил взгляд на грязные плиты лаборатории. – Я прочел одну удивительную фразу: если убьешь одного человека – ты преступник. Убьешь тысячи – герой. А если убить всех – ты станешь Богом.

– Интересная мысль, – взволнованно прошептал Себастьян, нервно глядя на бледное лицо одержимого друга. – Давай обсудим это на прогулке. Может, нам посоветуют…

– Нет, ты не понял, – будущий каратель дико засмеялся, вынуждая колбы задрожать. – До прочтения этих священных писаний во мне не было ясных эмоций. Лишь какая-то алчность и, кажется, безграничное отвращение. Я обладал всеми свойствами человеческого существа – плотью, кровью, кожей, волосами, – но разрушение моей личности зашло так далеко, что способность к обычному состраданию исчезла – я намеренно медленно уничтожил ее. Я был просто подделкой, грубой копией человеческого существа, функционировал лишь слабый кусочек моего мозга. – Волк ткнул пальцем себе в череп, будто надеясь просверлить дыру. – Происходило нечто ужасное, но я не понять, что именно и почему происходит.

Он замолчал на секунду, взвешивая свои зрелые размышления на весах безумия.

– Я истерически смеюсь, делаю глубокий вдох и дотрагиваюсь до груди, ожидая, что мое сердце бьется сейчас быстро, нетерпеливо, но оттуда не доносится ни звука. Такое ощущение, что я уже мертв.

Сын Люцифера

– Мне сразу же следовало растолковать этот бред как проявление нездоровых идей, помыслов и фантазий. – Рыцарь закрыл лицо руками, вспоминая свой шок. Он бежал по длинным коридорам, силясь забыть увиденное, запечатать глубоко в недрах сознания и не возвращаться в запертую комнату. Никогда. – Если бы я сделал это, то ничего бы не произошло. Все остались бы живы.

По прошествии нескольких дней Альянс двинулся в направлении отвоеванного дома Тиреллов. Хойт, переживавший внутренний кризис, рискнул вернуться обратно. Никто не осмеливался к нему подходить и осведомляться о самочувствии, несмотря на явную обречённость во всей позе.

Впоследствии юный лорд надолго заперся в собственных покоях и не выходил оттуда около двух дней. После этого он решил прийти к матери и заявить о своей помолвке с девицей Старк. Изумленная дорнийка не смогла найти подходящего ответа, кроме утвердительного. Хозяин Садов приказал не уговаривать его праздновать это долгожданное событие, поскольку не хотел излишней радости в тяжелую пору. Тем не менее скромный пир все же устроили.