Страница 13 из 13
Впрочем, поэзия, как всегда, таинственна, так же, как и Музы, вызывающие стихи. Стихотворение это написано в декабре 1911 года.
А ведь в это время в сердце Ахматовой уже вошел Модильяни. Она часто вспоминала Амедео, молодого, горячего, очарованного ею. Они часами гуляли по Парижу, заходили в музеи, он показывал картины, которые любил сам, – и она смотрела на них его глазами… Что дальше? Он, конечно, взял ее адрес, но будет ли писать, да и зачем?
Модильяни стал писать ей не просто письма, а и стихи! Восхищался, поклонялся, мучился: «Вы для меня как наваждение!» Вспоминал ее пророчества и колдовство, ее слова о том, что истинные творцы умеют не только читать, но и передавать мысли, видят вещие сны. Каждая ее сентенция вызывала у него восхищение.
– О, это умеете только вы! О, передача мыслей!
– Вы еще и видите чужие сны?… О, это потрясающе!
Позднее Ахматова вспоминала:
«Вероятно, мы оба не понимали одну существенную вещь: все, что происходило, было для нас предысторией нашей жизни: его – очень короткой, моей – очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый легкий предрассветный час. Но будущее, которое, как известно, бросает свою тень задолго перед тем, как войти, стучало в окно, пряталось за фонарями, пересекало сны и пугало страшным и бодлеровским Парижем, который притаился где-то рядом. И все божественное в Модильяни только искрилось сквозь какой-то мрак. Он был совсем не похож ни на кого на свете. Голос его как-то навсегда остался в памяти…
Он мне казался окруженным плотным кольцом одиночества… Он не говорил ни о чем земном…»
Он бредил тогда Египтом и называл ее египтянкой. Она писала: «Он водил меня в Лувр смотреть египетский отдел… Рисовал мою голову в убранстве египетских цариц и танцовщиц и казался совершенно захвачен великим искусством Египта».
Чем завершился этот фантастический роман? Он продолжился. Спустя год Ахматова вновь приехала в Париж! И вновь начались блуждания не только днем, но и ночью по «городу счастья». Лувр, Люксембургский сад, скульптуры Майоля… Все осталось в ее памяти.
«Как-то раз мы вероятно плохо сговорились. И я, зайдя за Модильяни, не застала его и решила подождать его несколько минут. У меня в руках была охапка красных роз. Окно над запертыми воротами мастерской было открыто. Я, от нечего делать, стала бросать в мастерскую цветы. Не дождавшись Модильяни, я ушла…
Модильяни любил ночами бродить по Парижу, и часто, заслышав его шаги в сонной тишине улицы, я подходила к окну и сквозь жалюзи следила за его тенью, медлившей под моими окнами…
…Модильяни очень жалел, что не может понимать мои стихи, и подозревал, что в них таятся какие-то чудеса, а это были только первые робкие попытки…
Рисовал он меня не с натуры, а у себя дома, – эти рисунки дарил мне. Их было шестнадцать. Он просил, чтобы я их окантовала и повесила в моей комнате. Они погибли в царскосельском доме в первые годы Революции. Уцелел тот, в котором меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие «ню»…»
Между тем беззаботный амурчик радовался новой победе, но его дружок призадумался, заглянув в строки «Песни последней встречи», посвященной разлуке с Моди:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.