Страница 15 из 35
Вторая причина натянутых отношений Гитлера с ОКХ состояла в том, что позднее он называл «вечной генеральской нерешительностью».
Под этим он подразумевал два фактора. Во-первых, он имел в виду упорное стремление ОКХ сдерживать чрезмерные темпы перевооружения, поскольку их постоянное ускорение отрицательно сказывалось на качестве войск. Во-вторых, Гитлер утверждал, что всех своих успехов во внешней политике он добился вопреки сопротивлению генералов, которые раз от раза слишком осторожничали. Ответить на это можно тем, что генерал-полковник фон Фрич – и ОКХ в его лице – не возражал против планов Гитлера ни по введению всеобщей воинской повинности, ни по оккупации Рейнской области[7]. Также не возражал и генерал Бек (тогда фон Браухича не было в Берлине), когда Гитлер решил вторгнуться в Австрию.
Именно военный министр Бломберг сначала возражал против введения всеобщей воинской повинности по внешнеполитическим соображениям, от которых позднее отказался. И именно Бломберг во время занятия Рейнской области рекомендовал Гитлеру – без ведома ОКХ – увести немецкие гарнизоны с левого берега Рейна, когда французы объявили частичную мобилизацию. Тот факт, что Гитлер едва не последовал этому совету и что его переубедило лишь замечание министра иностранных дел фон Нейрата о том, что не время терять выдержку, мог еще больше усугубить, как постоянное напоминание о минуте своей слабости, неприязнь Гитлера к высшему офицерству. И если в годы перевооружения ОКХ не раз предупреждало его, что армия по-прежнему отнюдь не готова к войне, то этим оно лишь выполняло свой долг. Официально Гитлер всегда соглашался с этой точкой зрения, хотя она могла лишь усилить его антипатию к ОКХ.
Впервые внешняя политика Гитлера столкнулась с официальным противодействием на том совещании с министром иностранных дел и главами трех родов войск 5 ноября 1937 года, на котором Гитлер огласил свои намерения относительно Чехословакии. То, что он встретил сопротивление министра иностранных дел фон Нейрата, военного министра фон Бломберга и командующего сухопутными силами барона фон Фрича, определенно подвигло его к тому, чтобы он при первом удобном случае избавился от этих провозвестников беды.
В наше время многие считают, что согласие генералитета с отставкой генерал-полковника фон Фрича показало Гитлеру, что отныне он может обходиться с ОКХ как ему вздумается. Не стану утверждать, что он именно тогда пришел к такому выводу. Если и так, то он явно заблуждался насчет мотивов, которыми руководствовались генералы. Их отношение отнюдь не являлось признаком слабости, но происходило из незнания истинных обстоятельств, их неспособности как честных солдат поверить в то, что руководители государства способны на столь подлые интриги, и практической невозможности в тогдашних условиях совершить государственный переворот.
Наконец, нет никаких сомнений в том, что, говоря с Гитлером, вышеупомянутые партийные деятели без умолку бубнили о «вечной генеральской нерешительности».
Поэтому ясно, что в отношениях с Гитлером фон Браухич с самого начала очутился в чрезвычайно трудном положении. К тому же, вступая в должность, он прислушался к дурному совету и пошел на уступки касательно кадровых перестановок, в частности на одну совершенно неоправданную отставку нескольких генералов, имевших блестящий послужной список, и назначение брата генерала Кейтеля начальником Управления личного состава сухопутных сил. Для фон Браухича этот шаг оказался роковым.
Сокрушительный удар по ОКХ был нанесен во время судетского кризиса, когда благодаря уступчивости западных держав Гитлер оказался прав, вопреки всем опасениям и возражениям армии. То, что фон Браухич пожертвовал из-за этого своим начальником штаба, естественно, лишь еще больше ослабило его авторитет в глазах Гитлера.
Второй личностью в ОКХ, которой приходилось иметь дело с Гитлером после отставки Бека, был генерал-полковник Гальдер, по своей профессиональной квалификации равный фельдмаршалу Браухичу. Во всяком случае, они оба сотрудничали в духе полного доверия, и я склонен думать, что фон Браухич соглашался с рекомендациями Гальдера по убеждению. Как большинство офицеров, начавших карьеру в баварском Генеральном штабе, Гальдер прекрасно разбирался в разнообразных функциях штаба и в придачу был неутомимым работником. Слова Мольтке о том, что «гений – это усердие», вполне могли быть его девизом. Но все-таки этого человека не озарял священный огонь, который, как говорят, воодушевляет истинного полководца. Хотя о свойственном ему большом чувстве ответственности говорит то, что, готовясь к Русской кампании, он поручил «набросать» план операции первому оберквартирмейстеру генералу Паулюсу на основании данных, предоставленных начштабами групп армий, факт остается фактом: главная концепция плана кампании должна вызреть в голове того человека, кому придется ею руководить.
Внешней выправке Гальдера не хватало элегантности фон Браухича. Его замечания отличались неподкупной объективностью, и я лично слышал, как он с полной откровенностью критиковал Гитлера. Тогда же мы были свидетелями того, как горячо он отстаивал интересы армии и как переживал вместе с ней, когда ей навязывались неверные решения.
К сожалению, объективность и сдержанность сами по себе не внушали Гитлеру большого уважения, да и любовь к армии оставляла его совершенно равнодушным.
По моему мнению, в конце концов Гальдера погубила двойственность его убеждений. Перенимая должность у Бека, он уже был известен как заклятый противник Гитлера. По словам Вальтера Гёрлица в книге «Германский Генеральный штаб», Гальдер, вступая в должность, сказал фон Браухичу, что согласился на нее только ради того, чтобы бороться с Гитлером. Ему приписывают многочисленные планы свержения Гитлера, хотя трудно сказать, какой исход ждал их в действительности.
С другой стороны, Гальдер был начальником германского, а потом и гитлеровского Генерального штаба, после того как Гитлер принял командование сухопутными силами. Быть может, политическому деятелю и пристало играть двойственную роль ответственного советника и заговорщика, но солдаты обычно не годятся для подобных дел. Прежде всего, по немецким традициям немыслимо, чтобы начальник Генштаба не состоял в доверительных отношениях со своим командующим. Даже если, в свете действий Гитлера, допустить, что начальнику Генштаба позволительно подготавливать свержение главы государства и Верховного главнокомандующего в мирное время, то во время войны двойственная роль начальника Генштаба и заговорщика неизбежно создавала неразрешимую дилемму. В качестве начальника Генштаба Гальдер должен был все силы отдавать на победу армии, за руководство которой он нес ответственность вместе с другими лицами, то есть работать над успешным осуществлением военных операций его командующего. Однако во второй своей роли он не мог желать этой победы. Нет ни малейшего сомнения, что, когда Гальдер встал перед этим трудным выбором, он предпочел исполнить воинский долг и сделал все, что было в его силах, чтобы верно послужить германской армии в ее нелегкой борьбе. В то же время его другая роль требовала, чтобы он любой ценой оставался на своем посту, с тем чтобы, как он надеялся, когда-нибудь получить возможность свергнуть Гитлера. Но для этого он вынужден был покориться решениям последнего в том, что касалось ведения войны, даже если не был с ними согласен. Прежде всего, он оставался на своем посту потому, что надеялся таким способом, как никаким другим, защитить армию от последствий военных ошибок Гитлера. Но за это ему пришлось расплатиться выполнением приказов, с которыми по военным убеждениям он не мог согласиться. Это противоречие не могло не истощить его внутренние ресурсы и в конце концов привело его к провалу. Ясно одно: генерал-полковник Гальдер так долго держался за свою должность начальника Генерального штаба не в своих личных интересах, а ради того, что стояло на карте.
Я попытался набросать портреты двух человек, при которых осенью 1939 года достиг своей кульминации процесс, который можно назвать только упадком ОКХ. Из сказанного мною ясно, почему оба этих, бесспорно, блестящих офицера не годились в соперники такому человеку, как Гитлер. Наряду с этим то, что низведение ОКХ до роли чисто исполнительного органа фактически произошло после его триумфов в Польше, также было вызвано расхождениями во взглядах Гитлера и ОКХ на дальнейшее ведение войны.
7
Генерал Хоссбах. Между армией и Гитлером. (Примеч. авт.)