Выскочка

С этими словами Лёня покосился на длинный красивый нож, лежащий рядом с Максом.

- Это двадцатка, не меньше, - сказал он задумчиво. - Даже не спрашиваю, где ты его достал.

- С трупа снял, - сказал Сухой, повернувшись и злобно косясь на нож. - Откуда ж еще. Только худое это дело, парень. С чистой здесь шутить не принято.

Макс хотел было рассказать про стычку с Деном и девушкой, но решил повременить. Сейчас нужно было слушать, а не болтать.

- Не наше это дело, - обрубил Леонид. - Нож, понятное дело, предмет личный, то есть сделанный специально под владельца. Пользоваться ты им не сможешь. Разве что хлеб порезать или ржавчину с кружки счистить, да и это я бы тебе не советовал. Продай как можно быстрее. Много за него не дадут, опять же, потому что вещь личная, но тебе любая копейка не повредит.

Он встал и с хрустом потянулся. Широко зевнул.

- Туалет на улице, - сказал он. - Выйдешь, и до конца по кирпичной дорожке. И сразу спать ложись, завтра тяжелый день.

Леонид ловко забрался на верхнюю койку, поворочался, устраиваясь поудобнее, и оглушительно захрапел.

Глава 6

Потрудившись под командованием Леонида полдня, Макс успел в общих чертах освоить нехитрую, но очень тяжелую работу по добыче черного ила.

Суть ее заключалась в том, чтобы опуститься на речное дно и накопать оттуда земли, постаравшись при этом загрузить ее в большой, холщевый мешок. Затем, когда мешок наполнится, его следовало поднять на лодку и отвезти на берег, после чего можно было заходить на очередной круг.

Гидрокостюм весил килограммов двадцать, мешок же вмещал все шестьдесят, однако основная трудность заключалась не в этом. Черный ил источал какую-то особенную, ядовитую вонь, которая проникала даже сквозь трехслойную резину костюма. От этой вони у Макса кружилась голова, сбивалось дыхание и ноги наливались тяжестью.

Крепкие и опытные говноройки, как сами себя называли добытчики черного ила, могли за рабочий день сделать три, четыре ходки. Макс же после первого самостоятельного цикла просто рухнул на скамейку, не в силах пошевелиться.

И за такой адский труд ему платили одну монету в день.

Перед началом рабочей смены, Макс побывал у Лабера, не слишком приятного лысого толстячка лет пятидесяти, чьи маленькие глубоко посаженные глазки бегали, как водомерки. Лабер сообщил, что зарплата рабочего составляет четыре серебряные монеты в день, но для мяса, которое должно отработать амулет, предусмотрен особенный тариф. Две монеты уходят в оплату долга, одна - в оплату процентов и Максу остается всего лишь одна монета, которую он волен тратить по своему усмотрению. Рабочая неделя шестидневная, что по-словам начальника прииска было серьезной поблажкой, и кроме того, всем работникам полагался бесплатный обед.

- Я забочусь о своих ребятах, - поднял палец Лабер. Глаза его тут же дернулись, скользнули взглядом по лицу Макса, улавливая реакцию, и сразу же переместились на какую-то бумажку на столе.

После нескольких попыток выяснить, сколько же в итоге нужно выплатить за амулет и на какой период это растянется, Лабер нехотя объяснил:

- Амулет-трешка, стоит три золотых и шестьдесят серебряных, то есть триста шестьдесят серебряков. Плюс компенсация за возможные риски, пени и ссудные проценты. Еще сто восемьдесят. Итого пятьсот сорок.

Макс произвел элементарные расчеты и понял, что попал в кабалу в аккурат на полгода. Он не собирался задерживаться в Нижнем Городе на такой долгий срок и к тому же не любил, когда его обманывают.

- Не трешка, а полторашка, - сказал он уверенно. - Максимум.

Лабер напрягся и заерзал на потрепаном кожаном кресле.

- Правила устанавливаю не я, - сказал он. - Предмет предоставляет Глава Клана и он же назначает проценты. Я здесь выполняю роль промежуточного звена.

Макс решил идти до конца и продолжил гнуть свою линию:

- Давайте так, господин Лабер! Двести сорок за амулет и сто двадцать за риски и все остальное. Итого триста шестьдесят.

Начальник достал из кармана тряпку и протер лысину. Он не привык, чтобы мясо начинало торговаться и выдвигать условия. С другой стороны, мясо крайне редко доживает до того момента, когда долг оказывается погашен. Так что стоит ли тратить нервы?

- Четыреста, мое последнее слово! - сказал он. - Пожмем друг другу руки и подпишем контракт, согласен?

Эйфория от маленькой победы длилась недолго.

Лежа без сил на скамейке и вспоминая утренний разговор, Макс подумал, что не продержится здесь ни полгода, ни двух месяцев.

Снимая с головы тяжелый водолазный шлем с толстым стеклом и металлическим каркасом, рядом присел Леонид. Охая, он отвалился на спинку и далеко вытянул ноги, обутые в грубые башмаки с утяжелителями. Упершись носком в каблук, стянул сначала один, потом второй и с наслаждением раскидал ботинки по сторонам.

- Чего приуныл? - спросил Лёня, зевая во весь рот и вытирая с лица пот. Рыжие волосы взмокли и прилипли ко лбу и ушам.

Небо было занянуто облаками, но солнце местами пробивалось, нагревая влажный воздух, и на улице парило. В большом резиновом мешке так называемого водолазного костюма тело чувствовало себя как бане.

- Не могу встать, - сказал Макс. - Сделал одну ходку и выдохся.

- Поначалу оно всегда так, через недельку привыкнешь, - ответил Леонид, закладывая руки за голову и прикрывая глаза. - Ты сними аммуницию и отдохни чуток, покемарь. Здесь никто особо за порядком не следит.

- Тебе сколько платят, Лёня? - спросил Макс

- Десятьт монет.

- В день?

- Ну, да, - беззаботно сказал Леонид и снова зевнул. - Стандартная такса восемь, но у меня стаж, - он стал говорить медленнее и тише. - Конечно, не разгуляешься... Нынче чтоб пожрать нормально, два серебряка отвали, но жить можно... - он еще что-то пробормотал и засопел.

Макс поднялся и стал стягивать с себя аммуницию. Понятно, почему мясо здесь долго не задерживается. Работа адская, а жалование такое, что, наверное, едва-едва на хлеб с водой хватает, да и то, только шесть раз в неделю.

Он решил, что терпеть этого не станет. Должен четыреста серебряков? Хорошо, согласен, сам же документы и подписал, но никто не мешает устроиться на нормальную работу! В бараке мужики говорили про лавки, про бары, столовые и какие-то гильдии, где трудятся мастера. Кто-то делает машины, изготавливает оружие, шьет одежду, значит работа найдется и для Макса.

- Эй, ты куда? - сонным голосом пробормотал Леонид, приоткрывая один глаз. - Отдохнуть решил? Правильно, в первый раз всегда трудно, через недельку привыкнешь.

- Спасибо тебе за все, - сказал Макс. - Но я, пожалуй, уволюсь.

Оставив причмокивающего, разомлевшего на солнышке Лёню, он зашагал напрямик к будке Лабера. Она располагалась на набережной, напротив того места, где в реальном городе зеленел небольшой парк за станцией метро Черная Речка. Здесь вместо парка был пустырь, с кучкой однотипных одноэтажных построек, огороженных высокими, тесно стоящими ветряками. Макс подумал, что там, должно быть, перерабатывают ил и добывают ту самую, чистую силу. Среди построек сновали, одетые в рабочие халаты, люди.

Лабер, увидев Макса, закрыл тетрадь и дружелюбно улыбнулся.

- Вы меня обманули! - сказал Макс.

- Не обманул, а сделал коммерческое предложение, - ответил начальник. - Это мой прииск. Значит, и правила устанавливаю я.

Он потер ладошки, посмотрел в окно, потом на закрытую тетрадь. Потом скользнул взглядом по Максу.

- В таком случае я найду другую работу, - сказал Макс. - Что нужно написать, чтобы вы меня уволили?

Лабер достал из ящика бланк, положил на стол и пододвинул к краю.

- Поставь свою подпись и ты свободен, - сказал он. - Одно условие. Если вернешься, платить будешь не четыреста, а пятьсот сорок.

- Я не собираюсь возвращаться, - ответил Макс и подписал бумагу.